Свет памяти. Станислав Рыбалкин (Чернигов, 1935-1995)

* * *

Таков закон!
Он прав и вечен.
Им человечество живёт! –
Ты вышел в мир.
Тебе на плечи
Взвалили этот небосвод.
Неси,
Хоть он тяжеловесен,
Неси,
Хребтом вздымая ввысь!

Я – нёс.
Мне было не до песен.
Но песни
Сами родились!


* * *

Ничего, что ветер на перроне!
Ничего, что мокрый снег идёт!
Ничего, что все друзья – в вагоне!..
Жди её –
Она придёт, придёт!
И расступятся пред нею люди,
Мир затихнет, словно невзначай,
И в глазах любимых будет, будет
Расставанья светлая печаль.
В нетерпенье
Вдаль стремятся рельсы,
Машинист уже сигнал даёт…
Встань в двери вагонной
И надейся –
Жди её!
Она придёт, придёт!


* * *

Скину надоевшие ботинки
И, как в детстве –
По лугу, босым…
Волосы залепят паутинки,
Ноги онемеют от росы.

Вот и наступило бабье лето –
Пьяно и тревожно в голове…

Старикан,
До трусиков раздетый,
Голенисто прыгает в траве…

* * *

Бабы юбки подобрали –
Подоткнули будто бы…
Сенокос. –
И буйнотравье
Сапоги опутывает.

Изнывает в зное лето,
Жаром обволакивает…
Жеребёнок под телегой
Кожей мелко вздрагивает.

Коли ветер переменет –
Ой, запахнет грозами…

…А Маринкины колени
До крови расчёсаны,
И платочек беленький
Скулы загораживает.
Под кофтёнкой светленькой
Грудки завораживают…

Всё доступно,
Да не вправе я –
Не года, чтоб задурить…

Буйнотравье,
Буйнотравье!..
– Дайте, парни, закурить!


* * *
Глянешь –
Вроде бы недомерка,
Но под гольфиком грудки – вразлёт…
Ах ты, девочка,
Ах ты, Верка,
И полынь ты моя,
И мёд!

Сединою трясу могучей,
Безголосо тебе кричу:
Ты же видишь –
По краю тучи
Я туда – на закат качу!

Ты же знаешь :
Я – прошлой эры!
Крепко в землю вросла изба… –
Но хохочет девочка Вера –
И судьба моя,
И не судьба!..
* * *
Улыбался я слишком многим –
Хоть суди меня, хоть не суди…
А теперь вот ты на дороге,
И тебя мне не обойти.

И тебе улыбаться буду,
Буду слушать
И буду шептать,
И волос золотую груду
Буду на плечи рассыпать.

Буду вслушиваться,
Как гонит
Сердце звонко по жилам кровь,
И твои целовать ладони
Буду ласково – за любовь…

Мир пока что ещё огромен,
И судьба ещё вся впереди…
Потому улыбаюсь многим –
Хоть суди меня,
Хоть не суди…


* * *

Ни налево,
Ни направо,
Ни на север,
Ни на юг
Не пущу тебя, отрава,
А иначе мне – каюк!

Понимаю, понимаю,
Но всё крепче обнимаю
И всё крепче зажимаю
Рук слабеющих замок,
Потому что ты,
Родная,
Вся такая продувная,
Что я стыну от тревог!

И каким отравлен ядом?
Где взяла ты
Этот яд?..

Ох, опять над нашим градом
Птицы-лебеди летят!




* * *
Такое небо дивной чистоты,
Что впору на колени – и молиться…
Так первозданно светятся сады,
И так призывно пахота дымится!
С ума сошли скворцы и петухи,
И воробьи в расщепинах сарая,
И млеют голуби,
Безумные стихи
И слушая,
И тут же сочиняя.

Дай руку –
И пойдём с тобой в луга,
Туда, где роща зеленью туманна,
И где река – спросонья или спьяна –
Едва нащупывает берега.

Дай руку,
Проясни усталый взгляд
И вновь пойди за мной –
Безумно, слепо… –
Пусть нас
Ещё на год благословят
Родные дали
И родное небо.

* * *
Рыжий берег наискосок,
Рыжий берег и кромка ила…
Обжигает ладони песок,
По которому ты ходила.
Помнишь? – Мечется в камышах
Знойный ветер
И на берег катится…
Помнишь, как – негрешно греша –
Вдруг до пояса вскинул платьице?

И висит облаков гряда,
Дали косо дождями трогая…

Кто ты?
Чайка или звезда?
Камышинка ли одинокая? –
Одинокая и печальная,
Заходящаяся от нежности,
А – в конце концов – изначальная
И конечная точка вечности.

Рыжий берег наискосок…
Рыжий берег…
И кромка ила…
И щеку обжигает песок,
По которому ты ходила.
* * *

Так просто! –
Красила окно
И выпала…
И полетела
Туда, куда уже давно
Стремились и душа её,
И тело.

Так стало горячо в груди,
Что крикнуть не хватило силы.
Остались где-то позади
И муж-алкаш,
И сыновья-дебилы.

Заметила: уже трава
Апрельской зеленью дымится…
Ах, как кружится голова!
Наверное, от высоты кружится…

И было странно видеть ей
Внизу – себя… бетонный угол…
И суетившихся людей…
Но в сердце не было испуга.

И – улетающей в зенит –
Вдруг ей подумалось некстати:
Ах, как он краскою залит –
Её весёленький халатик!


* * *

Навсегда уйду.
Но на прощанье
Дай ещё твоих коснуться губ!
То, что остаётся за плечами,
Никогда забыть я не смогу.
И, захлёбываясь новой песней,
Буду слышать тайну прежних струн…

Ты была берёзкою чудесной
На ветру!










* * *

Нет, мы тогда не утопали в страхе,
Как нынче утопаем, постарев!..
Где я родился? –
В сталинском бараке.
Где вырос? –
На крапивном пустыре.
Дымили ТЭЦы, домны и вагранки,
Дымили – и душили нас войной,
И разворачивались судорожно танки
Туда – на станцию –
С булыжной мостовой,
И чёрный смрад их газа
Был нам сладок,
Был музыкою скрежет рычагов…
Газет всегда хватало для тетрадок,
Хватало горла для «Всегда готов!»…

По улице,
По длинной Большевистской
Шли азиаты шагом роковым… –
В насупленные всматривались лица
Мы – пацаны тех лет пороховых.
Измученный,
Почти не сплю ночами:
Не улеглись те дни, не улеглись…
О, как ты часто возвращаешь, память,
Меня к той тьме широкоскулых лиц!..
Исчезнувших
Никто не оградит
От ядовитых комиссарских сплетней…
Мы уважали тех, кто впереди,
И люто ненавидели последних.
А он – последний – мал и неуклюж,
Был чей-то сын,
Был чей-то милый муж… –
Но тело вбросил в амбразуру
Ловко.

…Увяз я в трусости,
И не хватает сил
Собой заткнуть дыру…
Я трушу, трушу! –
Пацанский долг он мне давно простил,
Но мужний долг
Мою терзает душу.
И потому – на пустыре, на плахе,
На площади – крещусь на свой народ:
Я чувствую знаменье на рубахе –
То, что
Тогда
Влепил мне
Пулемёт.
* * *

«…А жизнь –
Она случайная.
Вот смерть –
Крепка!» –
Дымили отчаянно
Два старика.
Один листал Библии
Ветхие листочки,
Другой бросал псинке
Колбаски кусочки.
Собачка дрожала,
Вострила ухо,
И всё поджимала
Голодное брюхо.
Сыпался пепел
На лацканы, планки…
Был портвейн светел
В майонезной банке.
Звёздочки на памятниках
Выстроились в ряд…
Под звёздочками – братики их
Лежат.
В промытых рюмочках –
По чуть-чуть…
Просто и буднично:
Петрович, будь!»,
«Кузьмич – покеда!»,
Федяй – пока!». –
День Победы…
Два старика…


* * *

Алели флаги маково
Девятого мая.
Старушка пьяно плакала,
Слёз не утирая.

Тянула из стаканчика
Что-то не искристое,
И орденская планочка
Была единственной.

Вино в бутылке хлюпало,
Старушка бормотала:
– Меня-то что… не убыло…
А их поубивало…



* * *

Такие времена!..
Душа распорота
Напополам –
Кровавая черта.
Быть нищим – унизительно,
А гордым –
Увы, не позволяет нищета.

Два противостояния…
Пылает
Граница между ними,
Хоть реви, –
И я хитро
От вас её скрываю,
Соседи и сограждане мои.

В советские засуну мокасины
Усталые ступни, и – наплевать! –
На то и существуют магазины,
Чтоб ту границу
Водкой заливать…


* * *
Усы разгладил,
Бороду раправил,
Вздохнул
И возложил на лоб персты…
Но вдруг увидел в вышине –
На храме
Обсиженные вороньём кресты.

Да – твари Божии…
Но всё же – святотатство!
И как тут ни крути и ни верти,
Заставить этих тварей – подтираться?! –
О, Господи,
Раба твого прости!

Ну, ладно бы на Пушкина –
Позорно,
На Гоголя там –
Тоже ерунда…

…А Пушкин – Гоголю:
«Но всё ж – нерукотворно!»,
И Гоголь – Пушкину:
«Так скушно, господа!».




* * *

Во садочке, во саду
Весело насвистываю:
Обираю высоту –
Яблоньку ветвистую.

От макушки и до пят
Золотом навалено.
А что ветки шепотят –
Непередоваемо!

И погодка ж удалась –
Просветлела улица!..
А какая нынче власть –
Не интересуюся.

* * *

Я рискую?
Так что же – пусть!
Нынче не обойтись без риска.
Под любым кустом отосплюсь –
Украинский он иль российский…

Пусть трава-мурава, пусть мох,
Радиация пусть на лапах,
Пусть в цвету он или засох –
Я услышу родимый запах.

Сам себя не могу понять,
Уж таким уродился, видно:
Украина мне – «мати рідна»,
И Россия – «родная мать».

* * *



Спасибо, жизнь,
За то, что ты была,
За то, что мне так щедро открывалась…
Была и беспристрастна,
И светла…
Спасибо и за горе, и за радость!

Закат осенний нестерпимо жёлт,
И листья пахнут
Так же нестерпимо…
Спасибо, жизнь, что я в тебе нашёл
Приют
На этот миг неповторимый. –


Я пил его,
Как пчёлы пьют нектар
И как родник – сторожкие олени.
Светло и тихо
Гаснет в сердце жар,
И в травы подгибаются колени…

И только этот журавлиный клик,
Просыпанный оттуда, с неба,
Пронзает вдруг –
А был он
Или не был,
Во веки вечные неповторимый миг?

Прощайте же,
Прощайте, журавли,
Но возвращайтесь вновь
Под эту вашу россыпь
В свои края,
На тот клочок земли,
Где буду я бродить,
Уже не осыпая росы…