Душа из клетки

Я молюсь. И в молитве взлетаю,
Заслоняя от плёток живот -
Мне удары житейского рая
Не дают отправляться в полёт.

И ловец, как нарочно, не в мае,
А в июне, со мною, живёт.
Об упитанной жизни мечтает
И в киосках мечты продаёт.

За долги и подарки народы
Заползают невидимо в клеть.
Ну, а мне бы сегодня в свободе
Со свечою вселенской гореть

И в акафистном вечере таять,
Единясь со святыми людьми,
И услышать из неба: «Прощаю!»,
А потом попросить: «Подними!».

В одночасье церковная стая
Исповедает душу птенца.
– Я взлетаю, я снова взлетаю!
И духовного слышу отца.

Этот старец мирские оковы
Мне горячей молитвой разбил,
Переплавил мой голос. И новый
В долгожданный полёт отпустил.

В бою за жизнь и за стихи

За свободой гонюсь, а потом оглянусь: мы – рабы.
Не хочу умирать, а в стихах кричу: вышла бы!
Не снимая креста, говорю, что пуста. Вру опять.
Не пуста. Неспроста не молчу. Мне б кричать!

Я со списком имён на церковный звон поспешу.
Как ребёнка, стихи от них или стих выношу.
Буду всех собирать и листочки хранить с лицами,
Буду строки вязать, буду судьбы вязать спицами.

Если будет темно, и ворвётся в окно мыслей рой,
Я опять закричу и стремглав полечу в новый бой.


В плену у памяти

О любви я в стихах не пишу…
Понимаешь, я очень устала.
И, наверное, зря тормошу
Ледяные страницы вокзала.

По словечку тяну и тяну…
И в часы превращаю минуты:
Вспоминаю одетых в плену
И в свободе грехами разутых.

По фальшивой словесной траве,
Как тогда, ты уходишь к вагону,
Повествуя в осенней главе
О девчонке на сломанном троне.

И не снимешь грехов пелену
С загрязнённого вечером русла.
Мне сегодня, наверное, грустно.
Я у памяти нашей в плену.


It will be tomorrow

I’ll go away (I think, tomorrow)
To see the church inside the Earth.
I hope that the crying sorrow
Will finish earlier than birth

Of me in my revived land.
My little poems will borrow
The letter which I cannot send.
I cannot write about my horror
To see black shadows of night.
Tomorrow I will find my knight.
Oh, I believe – it’ll be tomorrow!

And early meeting in the church
Will change my life. Without danger.
Please, wait! I verify my watch!
At twelve o’clock I’ll see my Angel.


Твёрдые точки

И лист. И подпись. Почерк мой.
Я в небо вылила однажды
Чернила. Твёрдых точек рой
Влетел в судьбу мою отважно.

Во-первых (тёплый ветер вслух
Читал осенний лист бумажный),
Мой выбор - слитный образ двух.
А раньше я писала "каждый".

Читал он дальше: во-вторых,
Когда венец подарят брачный,
Я в тёмных комнатах своих
Свечу поставлю - стих удачный,
Листая время, напишу.
В душе слова его ношу.

И дальше в облаке листа:
Я в угол наш куплю лампаду.
И Та, что истинно Чиста,
Поднимет в небо наши взгляды.

В-четвёртых (лист уже болит),
Рассею в вечности молитвы.
Теперь мы вместе. Поле битвы
Намного крепче нас роднит.
Ноша
Несла в корзине вино и воду.
Вино - согреться в своей свободе;
Вода - отмыться от разных судеб.

На дне корзины кричали люди.
И я всё громче ловила стоны:
- Мы все касались твоих ладоней!

Слова, как змеи, вползали в уши,
Стенанья рвали на части душу.

Я их кормила, как хлебом, Словом.
Не ели - ждали овса простого
И лезли, лезли ко мне на плечи!

С годами ноша не стала легче.

Откуда запах донёсся винный? -
Плодились люди в моей корзине.
И лили воду ручьём под ноги.
А я несла их своей дорогой.


Перевес

Я пью вино теперь уже до дна,
Закрыв окно на каменный засов.
Ты молча встал. И я сижу одна
В холодной чаше жизненных весов.

Сожму в висках горячие слова
И брошу их судьбе наперекор.
Кто знает, может, я ещё жива,
И роль мою изменит режиссёр.

Как белый пух, наивна и легка,
А вместо тела – тоненький эскиз.
Молчат весы. И вдруг…твоя рука.
Тяжёлый камень в воздухе повис.

Ты всё сломал, и грязная зола
Покрыла твой давно тяжёлый стих.
Лишь пятна слёз на выкройке крыла
С утра наполнят чашу для двоих.


Похищение

Большое несчастье! Мышиного папу
Вчера утащили котята за лапу.
У норки мышиной висит объявленье:
Готовьте за вашего папу соленья
И баночку шпротов. Нет, лучше четыре!
Четыре селёдки и ключ от квартиры.

Мышонок заплакал: мой бедный папаша!
Когда же увидим тебя мы, когда же?!
И мама Мышиха на кухне рыдала,
Платочком в горошек свой нос вытирала.
- Мышонок, Мышуля, мои вы сиротки!
Ну, где же найти хоть кусочек селёдки?

- Я знаю, что делать. – сказала Мышуля. –
Котятам отдам я букварь за папулю!
Но мама упряма: тебе же учиться!
Придётся нам, дети, с утратой смириться.

И вечером грустным малышка Мышуля
Пошла посмотреть на страданья папули.
Увидела в спальне котят возле кресла
И в вазу на тумбочке старой залезла.
Вдруг видит: поправила Кошечка платье
И гладит мышиный костюм на кровати.
А папа Мышули на крошечном кресле…
Сидит и смеётся с котятами вместе!
Смеётся Котёнок, и Кошка хохочет:
- Умора! умора! смеяться нет мочи!
Доволен Мышиный папаша работой:
Он - мастер рассказывать всем анекдоты!

Отправили мышек домой с угощеньем:
Селёдкой, соленьями, банкой варенья.
Картошечки дали и хлебушка корку.

Залезли Мышуля с папашею в норку.
- Кормилец вернулся из плена с наградой!
От счастья все стали плясать до упада.

С тех пор поменялись порядки в квартире:
Живут в ней котята с мышатами в мире.


Мужу

Комната. - Чулан.
Кресло или стул.
Облако. - Диван.
Ты на нём уснул.

Нежная слеза.
Палец и кольцо.
Нос, мои глаза.
В них - твоё лицо.

Церковь и обет.
Плед, окно и кот,
Этот лунный свет.
Он тебе идёт.

Комната - одна,
Сердце - на двоих.
Ночь. Бокал вина.
Ты. И этот стих.


Маленький Крым

Горы и горки,
море и камни,
дымка и дым,
Кто поместил вас
в это названье –
"Маленький Крым”?
В тесном ущелье –
скромная келья.
Вот и приют.
Ангелы Света
Богу из лета
песню поют.
Пламенным утром
вижу как будто
Дом кораблей –
Царского роста
крошечный остров
жизни моей.


Взорванные души

Ещё по освящению воды
Не собраны советские гранаты -
Не фрукты, а кровавые плоды,
В самих себе хранящие расплату.

Взорвалась медь.
А мы в ворота - сталь.
В страстях кипеть
Чей дух уже устал?

Невидимою бомбой по душе
Советские "духовные" клише:
Долой! Без Божьих справимся "оков" -
Народ единым хлебом жить готов!

Играет туш.
Победа им? Ну, да.
А правда - чушь.
С ней весело когда?
А церковь - глушь -
Рабы, рабы, рабы...

Но вместо душ -
Гробы, гробы, гробы...


Скорый поезд

Колёса в такт опять стучат,
И мимо мчится поезд скорый.
Купе, как сотню лет назад,
Снимает фильм о чьей-то ссоре.

И ветер, в радости немой,
Играет блюз на нервах-рельсах.
Бухгалтер, нанятый судьбой,
Считает годы наши в рейсах.

Всё так рассчитано в пути!
Вагоны движутся в обнимку…
А я опять хочу спасти
Кусок себя хотя бы в снимке,

Мгновенье прочно удержать…
Подняв слабеющие пальцы,
Судьба научит вышивать
Узоры разные на пяльцах.

Зайти бы только в тот вагон,
Где всем тепло, светло и чисто,
А утром, выйдя на перрон,
Кивнуть с улыбкой машинисту.