Алексей Торхов

 Перелётные ангелы

Ангелы!
Угостите кусочком неба!
Робким. Рассветным.
Помажьте мои глаза.
Я ведь ни разу не был
За…
Несусветным…
Но, ангелы строятся в клин,
устало машут крылами.
Перелётные… блин.
Им - не с нами.
Им - в тёплые страны.
Ранят
излётом своим.
Стою пьяный «в дым
Отечества».
Одна шестимиллиардная
человечества
с планеты Земля.
А «дым» клубится.
Тает.
Как одна шестая.
А за душой – ни «Икса», ни «Игрека»,
ни собственного «Я».
Одним словом – ни ххххо-чу
копаться в свежесорванном,
в одночасье взорванном.
Молчу.
Как хакер твои «хай-файлы»
выдираю из монитора
глазами.
Пробегают дрожью по коже.
Гаснут в гигабайтных просторах…
Им тоже -
не с нами…
Ангелы, не забирайте небо!
Ангелы, не бередите душу!
Не слышат.
Некому слушать.
Улетают выше, чем прочь.
Налегают на крылья,
теряя перья.
А за ними шествует ночь.
Сочится…
Вот и верь им!
Смешно и страшно.
Как без них зимовать?
А может, опять бесшабашно?
Целовать, вашу мать!
Улетают.
Сбившись в белую стаю.
Еще полминуты и…
Всё!
Растаяли…
А небо-то, ты гляди!
Вняли, - оставили…

О примате белого стиха

Ночью плакали звезды.
Я встал. Отряхнулся от снов.
Вышел. Потрогал воздух.
Свинцов!
Твёрд, как подушка мачехи.
И даже колюч,
словно мишень на спине.
Бог
вдыхал воспалённое не-
бо
со сгустками туч,
а выдыхал стихи…
Прозрачны.
Тихи…
И
первородными крестиками
вышивал по небу самозабвенно…
С видом слепого.
Наощупь.
Стихи были белые-белые.
Как снежная площадь.
Словно фантом…

Сначала, как водится, было - Слово.
Рифма – была потом…

Эклектика

Упражняюсь в эклектике
перепутанных клеток…
Новогодних снежинок скелетики
в ослепительном взгляде лета
проступают сонмом пушинок,
разлетаясь на счет: раз-два-три
(до четырёх не дотянувшие)…
Я – одуванчик,
седеющий изнутри…
А ты – Девчонка, уснувшая
на семи перинах из лжинок,
в женщине с твоим именем
(как в неволе).
Так бы спала и спала -
посапывала в тишине.
Жалко, что ли?
Может быть - от рожденья устала
(чем не повод не вспоминать обо мне)…
Но горошинка симпатии
к моей личности
сквозь перины колет,
как на ране крупинка соли.
Заставляет глазищами хлопать
и ворочаться во сне.
Кра-сне-я
за чертой неприличности.
Намечтавши меня в себе…

Две тысячи зим

Мне две тысячи зим. Да безумная горсточка вёсен,
стайкой шумных синиц исклевавших в нелепый пунктир
мою линию жизни… Но шелестом ласковых вёсел
мнятся руки твои и спасают мой тонущий мир…

Мне две тысячи зим. Я родился в последней попытке
прикоснуться к тебе, не расплавив ладони о взгляд.
Равнодушен палач и бездарно исполнены пытки.
И невнятна вина, и сильней чем побои болят

те места не для всех, что доселе не пахнут тобою…
Мне две тысячи зим. И десяток несказанных слов.
Самых важных. Безбожно творящих. Их с кожей и болью
я сорву с языка. Отпущу, как старик-птицелов…

Мне две тысячи зим…

Сеятель птиц

Работа не хуже других -
Птиц швырял каменьями в высь.
Чтоб облака в экстазе зашлись!
И чтобы по небу – круги!

Сеял певчее семя горстями –
Птицы бились в глазурь небес.
И кричало мольбой к тебе
Пернатое небо в бездонной яме.

Птицы стучались в высокое «что-то».
Рвали как струны жилы…
Зато те, что прижились –
Заколосились. Взошли полётом…

Обида

Хлестнула словом. Пустилась вскачь.
Задохнулся ответ.
И умер вечер-скрипач.
И не родился флейтист-рассвет.

И впервые ночь с днём –
Столкнулись лбами…
…
В тот век небеса заросли вороньём.
Пахло порохом, падалью.
И облака не плыли за окоём –
Облака ленивыми боммм!бами
На головы падали…

 Летний смотриптих

 1. ЛИЛОВО
И был июнь. И вначале было - лилово.
И этим лиловым была Лилит.
Были б слова - замолвил бы слово.
А так – лишь имя болит…

 2. ПУРПУРНО
Июля пурпуританский уклад
не позволяет дни ронять мимо урны.
Играем себя в пурпурных ролях…
…
Знаешь, я несказанно рад,
что ты тоже воспитана дурно –
вся на шарнирах от февраля…

3. ФИОЛЕТОВО
Вечереет. Между собакой и волком.
Август всё больше становится фиолетом.
Стынущим на излёте осколком.
Сгустками умерек. Вскрикошетом…

Неразрешённый аккорд

Зимний голод по чувству, взгляду.
Впору снег мазать на хлеб.
Снежинки – кристаллики яда.
Город – фамильный склеп.
В каждом шкафу по скелету.
В окно только вид на жи…
…
Я - сплошная дыра в твоё лето.
И память точит ножи…

Человечек

Чело.
Вече.
Переполнен лоб
толпою гудящею.
Чело-
Вечек,
Заживи
по-настоящему…

Пчела.
Вечер.
До тьмы бы
успеть в свой улей…
Чело-
Вечек,
Жизнь пролетает.
Пулей…

Пуста.
Прости.
Всё по-прежнему -
Та же…
Уста-
лости
горький мед.
в соты многоэтажек…

Душа в футляре

Футляр.
Одиночная камера
С бархатом стен.
Упрятали скрипку руки
Беззвучные…
Плен.
Пытка беззвучием.
Звуки?
Пока с ними туго.
Пока никак.
Понимаешь, скрипка, в чём дело…
Семь нот – это свято.
Это – твой Зодиак.
И всё же – хочется тела!
Фигляр!
Одинокий скрипач.
Ласкает печальную шлюху.
Той рукой, что касался музыки.
Седой юбиляр…
Гладит.
Словно ведет по грифу.
Изгибы тела, как волны.
А под кожей - таятся рифы.
Полно!
Постой…
Я беременна Музыкой.
Как ты можешь делить нас
с Той ?
Терпкий настой.
Тишины с канифолью.
Слезы капать по вкусу.
Вкусим?
Не плачь…
Он – другой.
Он - не палач,
А выбившийся из пульса, из ритма, из жизни,
из музыки
скрипач…
Полоскою узенькой
Лежит смычок.
Взлетает
сменным ножом гильотины.
Но смычком не вскрыть себе вен,
Не перепрелюдить аорту.
Всё тает с последним аккордом.
С последним звуком тает…
К чёрту!
Какой всё же дьявольский плен –
гладить скрипку,
мечтая о Еве…
И лежат два футляра,
исстрадавшиеся во чреве.
Древесный
с бессмертной душою музыки.
Телесный
в образе лярвы,
в котором тоже - душа
глотает беззвучные слезы.
А звуки -
череда сладкой муки.
Расцветают как розы.
И колют как розы.
Не рви!
Просто живи
ими…
Отзовётся распятое имя
На перекрестьи сомнений.
На том, что лежит пластом.
И том, что уносится ввысь…
На том…
Давящим крестом
расходятся две дороги.
Та, что зовётся Жизнь.
И та, что грезится Счастьем.
Одной из них – мало,
а две –
разрывают на части,
вонзаясь гвоздями в запястья…
И, унося за пределы,
снова звучит в голове -
Музыка.
А взгляд
всё тянется к Телу…

 Странная симфония

Слово ещё на губах.
Вкус его – солон.
Но, разбежалось, и – ах!
Соло…
СИМФОНИЯ.
«Хлеб да Соль-мажор»
для «Форте» пьяного со скрипом.
И я…
Улетают звуки на юг.
Построившись в клин.
Я – стажёр.
Всё начинается вдруг.
Особенно музыка странная.
Ранняя…
Цокают ногти по клавишам –
не стреляй в пианиста.
Ранила!
Это – не пуля.
Это – музыка чистая.
А вдруг – оркестровая мафия
«отмывает» грязные звуки?
Трудно быть скрипачом.
Руки!
Вымойте руки.
Чтобы скрипелось чище.
В приструненной нотной чаще.
Кто-то большущий сыщет.
«Аще кому хотяще»…
С позолочённым нимбом.
Без пятнадцати шестисотой пробы.
С ним бы…
Обнаженной душой в сугробы.
Будто на спор.
А в печальных глазах – укор.
СИМ-ФО-НИ-Я.
«Хлеб да Соль-мажор»…
Входите! Кто там?
Не я…


 22 июня… берег реки стикс…

умывая ноги седой росой…
померещится же такое!...
босоногая…
юная…
с длинной косой…
шла по полю «ещё не боя»…

одноклассница…
суженая…
жена…
каждый видел своё в прицелах…
так доступна в биноклях…
обнажена…
шевелила губами…
пела…

ахнет небо…
пули начнут круговерть…
и затеют игру в пятнашки…
…в ожидании боя юная смерть…
на венок косила ромашки…

моя невеста в чёрных перчатках…
марку шагалу –
космосу и человеку…

моя невеста в чёрных перчатках…
фата парит над челом…
пчелой…
поверх черного золотая печатка…
чтобы металл не касался тела…
по ней росчерк зигзаг излом…
это любовь молния свернулась змейкой…
греется на огне наших глаз…
выглядывает ку-ку! рузным початком…
на!дкуси посмей ка…
хоть раз…
не бойся испачкаться в белом…

моя невеста в черном по локоть…
и в белом на вырост…
можно рыться как в облаке…
во блуде блудить но так и не на…
щупать тела…
я был ей по пояс…
потом подрос…
потом незаметно вырос…
а она…
зовёт как и звала…
измазаться в её белом…

моя невеста гладит чёрным…
чужие касанья прохладной кожи…
кто то звал её евой…
и я звал тоже…
иль во сне как спасенье…
иль в бреду как погибель…
а он звал её беллой…
двадцатидвухлетний шагал…
качал колыбелью мольбертом…
нянчил образ…
рожал в улыбки изгибе…
имя белла…
несмотря на все черные краски мира…
сумел промахнуться…
упасть мимо…
и…
изваляться в белом…

вот и меня будоражит будит…
на влажном непросохшем холсте…
моя жизнь невеста…
в черных перчатках будней…

ты кричишь и мне так хочется…

ты кричишь и мне ТАК хочется…
стать ватой…
прослойкой из одиночества…
улыбаться расслабленно глуповато…
если б я был действительным статским сфинксом…
равнодушным «úксом»…
загадал бы врасплох загадку…
как сделать ТАК…
если не забери бог любовь…
правильный ответ наложить ладошку заплатку…
на ту пробоину в сердце…
откуда сквозит тобой…
струнное «сквернцо»…
для смычка без скрипки…
воздух как кровь липкий…
дышать запрещено…
вдохи затрещиной…

ты кричишь и мне ТАК хочется…
прижать к себе до боли до хруста…
вспомнить подонка прокруста…
истончить где и так тонко…
растянуть разласкать отмерить отсечь…
раз! любить…
ить или не ить…
во в чём!..
во прост!..
мой путь меж кнутом и хлебом…
боже как можно дышать небом…
с недопустимо малой концентрацией звёзд…
прижать чтобы искорки затвердели в звёзды…
это SOS-вездие сдать в Зодиак...
в небесный ломбард...
поздно...
тринадцатое созвездие перебор...
ты молчишь во всё небо в упор...
глазища вопросы...
взрываешь галактики и мосты...
почему...
ПРОСТО...
а может сфинкс это ты???

Война

это осень генеалогических древ…
голые ветки в агонии дирижируют…
…жируют…
во время чу!
мы в нужное время в нужной мессе…
умерев…
вместе…
звучим как «до» нашей эры…

плачь яро…
плачь яро славна…
плач яра бабьего…
листья устилают брустВеры…
застят прицел Его…
застят глаза…
навзрыд…
никто не против…
ничто не за…
и никто не за…

быт…
просто жестокий быт…