Страницы классики. Николай Тихонов

Н. С. Тихонов родился 22 ноября (4 декабря) 1896 года в Санкт-Петербурге в семье ремесленника-цирюльника (парикмахера) и портнихи. Учился сперва в начальной городской школе, затем — в Торговой школе, где в числе прочего преподавали коммерческие науки, товароведение, стенографию. В 1911 году бросил учёбу (по словам поэта, окончил школу), чтобы помогать своей малоимущей семье. Поступил писцом в Главное морское хозяйственное управление.

В 1915 году был призван в армию, где служил в гусарском полку. В 1918 году вступил в РККА, в 1922 году был демобилизован.

Н. С. Тихонов рано начал писать стихи. Первая публикация относится к 1918 году. В молодости поэт был последователем Гумилева, испытал также мощное влияние творчества Киплинга. В 1920-х поэт вошел в литературное объединение «Серапионовы братья», опубликовал поэму «Сами». Первые сборники стихов («Орда» и «Брага») вышли в 1922 году. Многие стихотворения в этих сборниках стали классикой жанра баллады: «Баллада о гвоздях», «Баллада о синем пакете», «Дезертир». Эти книги вызвали огромный интерес читателей; на протяжении 1920-х годов Тихонов оставался одним из самых популярных советских поэтов.

С конца 1920-х годов поэт много ездил по стране, в частности на Кавказ. Внимательно изучал жизнь и историю народов Кавказа. Занимался переводами грузинских, армянских, дагестанских поэтов. В 1935 году впервые поехал в Западную Европу с советской делегацией на Конгресс в защиту мира в Париже. Неоднократно выступает с политическими заявлениями, поддерживающими линию советского руководства.

Участник советско-финляндской войны 1939—1940 годов. Возглавлял группу писателей при газете «На страже Родины». Во время Великой Отечественной войны работал в Политуправлении Ленинградского фронта. Писал очерки и рассказы, статьи и листовки, стихи и обращения. В 1944—1946 председатель Правления СП СССР.

В послевоенный период Тихонов пишет меньше, что было связано со значительными общественными нагрузками. С 1949 года Тихонов был председателем Советского комитета защиты мира, в 1950 году стал членом Бюро ВСМ. Побывал в составе советских делегаций в ряде стран Европы и Азии. В 1944—1946 годах был председателем правления СП СССР, с 1946 года — заместитель генерального секретаря СП СССР. Депутат ВС СССР 2—9 созывов с 1946 года, ВС РСФСР и Моссовета.

В 1966 году первым среди советских писателей был удостоен звания Героя Социалистического Труда.

Н. С. Тихонов и Л. И. Брежнев — единственные, кто был награжден и Ленинской премией, и Международной Ленинской премией «За укрепление мира между народами».

Поэт скончался 8 февраля 1979 года в Москве. Незадолго до смерти, выступая по советскому радио, вспоминал о своём учителе Н. С. Гумилёве (чьё имя было тогда под запретом) и цитировал его стихи.

Баллада о гвоздях

Спокойно трубку докурил до конца,

Спокойно улыбку стер с лица.

"Команда, во фронт! Офицеры, вперед!"

Сухими шагами командир идет.

И слова равняются в полный рост:

"С якоря в восемь. Курс - ост.

У кого жена, брат -

Пишите, мы не придем назад.

Зато будет знатный кегельбан".

И старший в ответ: "Есть, капитан!"

А самый дерзкий и молодой

Смотрел на солнце над водой.

"Не все ли равно,- сказал он,- где?

Еще спокойней лежать в воде".

Адмиральским ушам простукал рассвет:

"Приказ исполнен. Спасенных нет".

Гвозди б делать из этих людей:

Крепче б не было в мире гвоздей.

Между 1919 и 1922

Перекоп

Катятся звезды, к алмазу алмаз,

В кипарисовых рощах ветер затих,

Винтовка, подсумок, противогаз

И хлеба - фунт на троих.

Тонким кружевом голубым

Туман обвил виноградный сад.

Четвертый год мы ночей не спим,

Нас голод глодал, и огонь, и дым,

Но приказу верен солдат.

"Красным полкам -

За капканом капкан..."

...Захлебнулся штык, приклад пополам,

На шее свищет аркан.

За море, за горы, за звезды спор,

Каждый шаг - наш и не наш,

Волкодавы крылатые бросились с гор,

Живыми мостами мостят Сиваш!

Но мертвые, прежде чем упасть,

Делают шаг вперед -

Не гранате, не пуле сегодня власть,

И не нам отступать черед.

За нами ведь дети без глаз, без ног,

Дети большой беды;

За нами - города на обломках дорог,

Где ни хлеба, ни огня, ни воды.

За горами же солнце, и отдых, и рай,

Пусть это мираж - все равно!

Когда тысячи крикнули слово: "Отдай!" -

Урагана сильней оно.

И когда луна за облака

Покатилась, как рыбий глаз,

По сломанным рыжим от крови штыкам

Солнце сошло на нас.

Дельфины играли вдали,

Чаек качал простор,

И длинные серые корабли

Поворачивали на Босфор.

Мы легли под деревья, под камни, в траву,

Мы ждали, что сон придет,

Первый раз не в крови и не наяву,

Первый раз на четвертый год...

Нам снилось, если сто лет прожить -

Того но увидят глаза,

Но об этом нельзя ни песен сложить,

Ни просто так рассказать!

1922

* * *

Праздничный, веселый, бесноватый,

С марсианской жаждою творить,

Вижу я, что небо небогато,

Но про землю стоит говорить.

Даже породниться с нею стоит,

Снова глину замешать огнем,

Каждое желание простое

Освятить неповторимым днем.

Так живу, а если жить устану,

И запросится душа в траву,

И глаза, не видя, в небо взглянут,-

Адвокатов рыжих позову.

Пусть найдут в законах трибуналов

Те параграфы и те года,

Что в земной дороге растоптала

Дней моих разгульная орда.

1920

* * *

Вокзалы, всё вокзалы — ожиданья,

Здесь паровозы, полные страданья,

Горят, изнемогая на глазах,

В дыму шагают, пятятся назад.

Возможно то: здесь с человека взыскан

С такой тоской весь старый долг судьбе.

О, пустяки, не обращай вниманья,

О, как давно мы получали письма,

О, как давно, о горесть, о тебе!

<1937-1940>

* * *

Длинный путь. Он много крови выпил.

О, как мы любили горячо —

В виселиц качающемся скрипе

И у стен с отбитым кирпичом.

Этого мы не расскажем детям,

Вырастут и сами все поймут,

Спросят нас, но губы не ответят

И глаза улыбки не найдут.

Показав им, как земля богата,

Кто-нибудь ответит им за нас:

«Дети мира, с вас не спросят платы,

Кровью все откуплено сполна».

1921

Другу

Ночь без луны кругом светила,

Пожаром в тишине грозя,

Ты помнишь все, что с нами было,

Чего забыть уже нельзя:

Наш тесный круг, наш смех открытый,

Немую сладость первых пуль,

И длинный, скучный мост Бабита,

И в душном августе Тируль.

Как шел ночами, колыхаясь,

Наш полк в лиловых светах сна,

И звонко стукались, встречаясь,

Со стременами стремена.

Одних в горящем поле спешил,

Другим замедлил клич: пора!

Но многие сердца утешил

Блеск боевого серебра.

Былое заключено в книги,

Где вечности багровый дым,

Быть может, мы у новой Риги

Опять оружье обнажим.

Еще насмешка не устала

Безумью времени служить,

Но умереть мне будет мало,

Как будет мало только жить.

1917

* * *

И встанет день, как дым, стеной,

Уеду я домой,

Застелет поезд ночь за мной

Всю дымовой каймой.

Но если думаешь, что ты

Исчезнешь в том дыму,

Что дым сотрет твои черты,

Лишь дым я обниму...

В заката строгого резьбе,

Одной тебе верны,

Твои мне скажут о тебе

Норвежцы со стены.

Тебя в картине на стене

Найду в домах у них,

И ты поднимешься ко мне

Со дна стихов моих,

Ты будешь странствовать со мной,

И я не отрекусь,

Какую б мне, как дым, волной

Ни разводили грусть.

Если тебе не все равно,

А путь ко мне не прост,—

Ты улыбнись мне хоть в окно

За десять тысяч верст.

* * *

Котелок меня по боку хлопал,

Гул стрельбы однозвучнее стал,

И вдали он качался, как ропот,

А вблизи он висел по кустам.

В рыжих травах гадюки головка

Промелькнула, как быстрый укол,

Я рукой загорелой винтовку

На вечернее небо навел.

И толчок чуть заметной отдачи

Проводил мою пулю в полет.

Там метался в обстреле горячем

Окружаемый смертью пилот.

И, салютом тяжелым оплакан,

Серый «таубе»1 в гулком аду

Опрокинулся навзничь, как факел,

Зарываясь в огонь на ходу.

И мне кажется, в это мгновенье

Остановлен был бег бытия,

Только жили в глухих повтореньях

Гул и небо, болото и я.

1916 или 1917

* * *

Крутили мельниц диких жернова,

Мостили гать, гоняли гурт овечий,

Кусала ноги ржавая трава,

Ломала вьюга мертвой хваткой плечи.

Мы кольца растеряли, не даря,

И песни раскидали по безлюдью,

Над молодостью — медная заря,

Над старостью... Но старости не будет.

1920

* * *

Мы разучились нищим подавать,

Дышать над морем высотой соленой,

Встречать зарю и в лавках покупать

За медный мусор - золото лимонов.

Случайно к нам заходят корабли,

И рельсы груз проносят по привычке;

Пересчитай людей моей земли -

И сколько мертвых встанет в перекличке.

Но всем торжественно пренебрежем.

Нож сломанный в работе не годится,

Но этим черным, сломанным ножом

Разрезаны бессмертные страницы.

Ноябрь 1921

* * *

Огонь, веревка, пуля и топор

Как слуги кланялись и шли за нами,

И в каждой капле спал потоп,

Сквозь малый камень прорастали горы,

И в прутике, раздавленном ногою,

Шумели чернорукие леса.

Неправда с нами ела и пила,

Колокола гудели по привычке,

Монеты вес утратили и звон,

И дети не пугались мертвецов...

Тогда впервые выучились мы

Словам прекрасным, горьким и жестоким.

1921

Цинандали

Я прошел над Алазанью,

Над причудливой водой,

Над седою, как сказанье,

И, как песня, молодой.

Уж совхозом Цинандали

Шла осенняя пора,

Надо мною пролетали

Птицы темного пера.

Предо мною, у пучины

Виноградарственных рек,

Мастера людей учили,

Чтоб был весел человек.

И струился ток задорный,

Все печали погребал:

Красный, синий, желтый, черный,-

По знакомым погребам.

Но сквозь буйные дороги,

Сквозь ночную тишину

Я на дне стаканов многих

Видел женщину одну.

Я входил в лесов раздолье

И в красоты нежных скал,

Но раздумья крупной солью

Я веселье посыпал,

Потому что веселиться

Мог и сорванный листок,

Потому что поселиться

В этом крае я не мог,

Потому что я, прохожий,

Легкой тени полоса,

Шел, на скалы непохожий,

Непохожий на леса.

Я прошел над Алазанью,

Над волшебною водой,

Поседелый, как сказанье,

И, как песня, молодой.

1935