Бронтой Бедюров

Публикуем стихотворения, любезно предоставленные автором нашему сайту, алтайским поэтом, народным писателем Республики Алтай Бронтоем Янговичем Бедюровым.

ПЕСНОПЕНИЯ О ШУНУ1

***

Эту песню о Шуну-батыре

от Байкала и до Балхаша,

от Алтая и по всей Сибири

чтит народов добрая душа.

Память о заступнике народом

и любовь к нему живут не зря.

Был он человеком благородным,

младший сын ойротского царя.

Брошенный безжалостно в темницу,

с вырезанным из плеча хрящом,

он и здесь помочь стране стремится,

честь ее он спас своим умом.

…Он уходит в глубину России,

и погоне не найти его.

Был он тем, кому бы зло простили,

не простили только одного –

не простили правды, не простили

те, кто поделили злую власть.

Имена правителей забыли,

а Шуну – любви народной часть.

Подоплека этих песнопений,

может быть, не каждому ясна.

Вслед Шуну Алтай без опасений

приняла могучая страна.

2. ПОХВАЛА О ДОБЛЕСТИ БАТЫРА

Склоны тридцати вершин в дыму –

это поджигает лес Шуну.

Враг нас полонить пришел – ему

заслоняет путь Шуну.

Шестьдесят вершин высоких гор

запалил неистово Шуну.

На врага, что нам принес разор,

шлет проклятье тяжкое Шуну!

3. ПЕСНЬ ШУНУ В ТЕМНИЦЕ

Сколько листьев на ветвях березы –

взглядом не окинуть, всех не счесть.

Как черны и мысли, и угрозы

братьев, что забыли стыд и честь!

Видно, иглам на сосне подобны

мои беды – и конца им нет.

Как поверить мог наветам злобным

мой отец, проживший столько лет!

4. ПЕСНЬ НА ИРТЫШСКОМ БЕРЕГУ

О Иртыш, ты темен и могуч,

здесь меня засадой обложили.

В стороне родной средь горных круч

клеветою низкой оскорбили.

Превращусь я в черного скворца,

реку я перелечу как бездну.

Будет Золотой Прикол2 мерцать –

в землях Белого царя исчезну.

Синяя волна твоя, Иртыш,

как черта, куда враги загнали.

Что ж ты, сильный и крутой, молчишь,

ведь меня измучили, предали.

В синего быка я обернусь,

реку переплыв, Алтай покину…

И по Северной Звезде на Русь

к Чаган-хану я уйду отныне.

5. ПРОЩАЛЬНАЯ ПЕСНЬ ШУНУ

Конь-аргамак нетерпеливый

давно уже копытом бьет.

И, нежно гладя его гриву,

моя подруга слезы льет.

Любимая при расставанье

припала к стремени щекой,

услыша голос расстояний

с российской снежною тоской.

Есть шесть углов на белом свете,

изгнанник, я смотрю вперед:

сквозь все предательства, наветы

идет в грядущее народ.

Смотри, созвездие Семь Каанов3,

я – муж по имени Шуну,

по зову сердца сквозь бураны

уйду в России глубину.

_________________

1 «Песнопения о Шуну» и другие стихи этого цикла, посвящены периоду обретения алтайским народом подданства России.

2 Золотой Прикол – Полярная звезда. Так же, как и Чаган-хан или Ак-каан – олицетворенный образ России того времени у народов Центральной Азии.

3 Йети-Каан – Большая Медведица.

ХРАНИТЕЛЬНИЦА РОДА

Приближался черный вражеский поток,

на своем пути размел он все, что мог.

На Алтай свалились беды, всех не счесть –

впереди летит, как ворон, злая весть.

Все мужчины – кто в бою, а кто убит.

Плачет женщина (младенец в люльке спит):

«Что же делать? Как ребенка защитить?

Что казан в остылой юрте сторожить?

В гости, что ли, жду я лютого врага?

Если мне судьба Алтая дорога,

сберегу сыночка, в горы с ним уйду,

не прервется нить судьбы в его роду.

Лучше спрячусь в диких дебрях среди скал,

чтобы враг и хищный зверь не отыскал».

Но мужчины верховых коней с собой

увели, когда стремглав умчалась в бой.

А буланый жеребец? – Лют, как стрела,

необъезженный, не знает он седла.

Он вожак неукротимый в табуне…

И, подвесив люльку с сыном на сосне,

быстро полы чегедека1 подоткнув

за кушак, она – и глазом не моргнув –

вдруг метнула ловко, серьгами звеня,

свой аркан на шею гордого коня.

Взвился лютый жеребец и захрапел,

со спины седло он сбросить захотел,

и, отчаянно бунтуя, разозлясь,

он пытался вырвать с корнем коновязь.

И вскочила ловко женщина в седло,

и ее как будто вихрем понесло!

Но, держа в руке поводья, на скаку

погнала она к трясине, к озерку.

Усмиренный конь, весь взмыленный, в поту,

с ней помчался по долине Каргысту.

Сердце вещее почуяло не зря:

вражье войско шло вдали, как тень скользя.

Ввысь орел взлетел, исчезнув без следа,

и закаркал ворон: к нам пришла беда!

Ветер холодом подул. Взметнулась пыль,

и к земле пригнулся шепчущий ковыль.

Сразу ринулись враги за нею вслед.

Что же делать? От беды спасенья нет.

Но быстрее пули мчался конь лихой,

конь крылатый – с черной бархатной полой:

так на женщине взвивался чегедек,

так был грозен жеребца упрямый бег.

Подхватила ловко всадница рукой

на скаку свой груз бесценный, дорогой –

люльку с сыном – и умчалась напрямик

к Вечной Гриве2, где кипит средь скал родник.

Там нашла она оставшихся в живых,

схоронившихся средь гор своих родных.

И запела, сына грудью покормив,

и печален был у песни той мотив.

____________

1 Чегедек – женская верхняя одежда

2 Вечная Грива – старинное название горы, где произошла последняя битва алтайцев с войсками Цинской империи, ныне – Семинский перевал.

ПЛАЧ ДЕВУШКИ, ПРИНЕСЕННОЙ В ЖЕРТВУ ВРАГАМИ

Безмерно горе девушки Шудур.

Долина Яйлагуш полна печали –

трава здесь мягче выделанных шкур,

и кедры гордые на кручах встали.

Здесь коршун черной точкою парит

в бездонном небе, чистом и глубоком.

Старинное преданье говорит

о зле, содеянном врагом жестоким.

Алтайцы были угнаны в полон.

Отряд захватчиков обряд ужасный

свершил. И был покрыт зеленый склон

невинной кровью девушки прекрасной.

Но градом каменным Алтай сразил

злодеев, говорится так в преданье.

И бережно народ наш сохранил

казненной девушки плач-причитанье:

- О мой прекрасный голубой Алтай,

нет у тебя защитника-владыки!

О мой любимый опустелый край,

повсюду – взятых в плен мольбы и крики.

Зачем я родилась на белый свет

хранительницей очага и дома?

О Небо синее,

дай мне, дай ответ:

за что мне эта смертная истома?

О если б я мужчиной родилась,

с врагом бы я сражалась беспощадно.

Хочу я,

чтоб мечта моя сбылась,

чтоб я не стала жертвой безотрадной:

пусть кровь моя и песнь моя, Алтай,

твоим последним станут

тяжким горем.

Вновь расцветет пусть мой родимый край,

народ, воспрянув, возродится вскоре!

Прощай, прощай,

долина Яйлагуш.

пусть твои кедры вечно зеленеют.

Святую кару на врага обрушь,

о Небо! – нет защиты нам сильнее…

ПЕСНЬ О РАЗОРЕНИИ АЛТАЯ

О если б сверху вдруг единым взором

увидеть величавый Хан-Алтай,

где высятся вершины гор дозором

и охраняют заповедный край.

Но удивишься и замрешь в молчанье,

увидев Хан-Алтай со стороны –

вершины гор на дальнем расстоянье

застыли, словно вал одной волны.

Как плети, тянутся хребты прямые.

Мы пуповиной связаны с тобой,

о Хан-Алтай, и в годы роковые

здесь приняли мы страшный смертный бой.

Обагрена струя Катуни кровью.

Не волны, а тела несет Иртыш.

И нет спасенья от беды суровой:

о Хан-Алтай, ты в пламени горишь!

Покинуты осенние стоянки.

Кровь запеклась, как бурая трава:

умолкли на пригорках и полянках

счастливых песен светлые слова.

С предсмертным ржаньем сказочные кони

хрипя упали, гривы разметав.

Здесь воин передал в последнем стоне

любовь к земле, и смял цветы рукав.

Сверкали острые мечи и сабли –

здесь вышли сыновья на смертный бой.

На помощь им, чтоб силы не иссякли,

и дочери с ножами встали в строй.

О красные раскидистые сосны,

кренясь под ветром, вам ничком не пасть!

О Хан-Алтай, в веках победоносно

ты выстоишь врагов низринув власть.

ТОДОШСКАЯ ПЕСНЬ ОБ ЭН-УЧУК – ДОЛГОЙ ГРЯДЕ

О священные камни твои, Эн-Учук,

мы истерли подошвы тяжелых сапог.

В час, когда нас беда замыкала в свой круг,

ты один нас укрыл и один нам помог.

И на склонах лесистых твоих, Эн-Учук,

мы спасли животы – жизнь народа спасли.

Долго враг ненавистный теснил нас вокруг,

сапоги наши были в дорожной пыли.

Жизнь спасая свою, мы спасали Алтай.

Мы взошли на вершины таежных хребтов,

чтоб навеки свободным остался наш край,

чтоб народ не усвоил привычки рабов.

И недаром сравнили хребет Эн-Учук

с сухожилием крепким оленьей спины.

Наш спаситель-гора, наш отец и наш друг,

наши лучшие песни тобой рождены.

Защитил нас священный наш Эль-Бабурган,

спас навеки от злобы кровавой врага.

И тодошам был путь возрождения дан –

роду Синего Волка. Трудна и долга

ты, дорога кёк-тюрков, от черных пещер,

что на северных склонах Алтай укрывал,

от вершины горы, от заоблачных сфер,

до Катуни родной, где начало начал.

Перевод Л. Олзоевой