Лариса Миллер



* * *
Столько нежности, Господи. Воздух, крыло.

Третий день снегопад. Даже ночью бело.

Столько нежности, Господи, маленьких крыл,

Будто Ты мне все тайны сегодня открыл.

Не словами, а прикосновеньем одним

К волосам, и губам, и ресницам моим.

***
А живём мы всегда накануне.

Накануне каникул в июне,

Часа звёздного, чёрного дня,

Золотого сухого огня.

Накануне разлуки и встречи.

Обними меня крепче за плечи.

Мне не жить без тепла твоего

Накануне не знаю чего.

***
С чем проснулась? С печалью, с печалью.

День манил ослепительной далью,

Той, которой для смертного нет,

И слепил этот божеский свет,

Свет несбыточный, свет небывалый,

Переменчивый, розовый, алый -

Золотые на синем мазки -

Цвет тревоги моей и тоски.


***
Жить в краю этом хмуром,

в Евразии сумрачной трудно.

Всё же есть здесь и радости.

И у меня их немало.

Например, здесь рябина пылала

по осени чудно.

Например, я тебя, мой родной,

по утру обнимала.

Сыновей напоила я чаем

со сдобным печеньем.

А когда уходили,

махала им вслед из окошка.

Нынче день отличался

каким-то особым свеченьем.

Разве есть на земле

неприметная мелкая сошка?

Что ни особь, то чудо и дар,

и судьба, и явленье.

Разве может такое

простой домовиной кончаться?

После жизни земной

обязательно ждёт нас продленье,

Да и здесь на земле

неземное способно случаться.

***
Всё пройдёт, пройдёт, ей-богу,

Потихоньку, понемногу.

Я пройду и ты, и он -

Всё пройдёт: и явь и сон.

И не надо трепыхаться,

От обиды задыхаться.

Жизнь, конечно же, не мёд,

Но она пройдёт, пройдёт.

***
Дитя лежит в своей коляске.

Ему не вырасти без ласки,

Без млечной тоненькой струи.

О Господи, дела твои.

Тугое новенькое тельце

Младенца, странника, пришельца,

Который смотрит в облака,

На землю не ступив пока.


***
Придумали себе рубеж.

А хорошо б остаться меж

Минувшим годом и грядущим

И жить во времени текущем,

Где этот свет и этот мрак

Не обозначены никак,

Где нет ни имени, ни даты.

И если крикнут мне: "Куда ты?"

Скажу: "Спешу я к той заре,

Которой нет в календаре".

***
Франциск с овечкой говорит,

Молитву тихую творит.

Он дышит воздухом прозрачным

И говорит с цветком невзрачным,

Шепча: "Господь тебя храни".

Текут его земные дни,

Молитва длится, длится, длится,

И горлинка на грудь садится.

***
А мир творится и творится,

И день, готовый испариться,

Добавил ветра и огня.

И вот уж залетела птица

В пределы будущего дня.

И не кончается творенье,

Как не кончается паренье

Полётом одержимых птиц,

И что ни утро - озаренье

Подъятых к небу светлых лиц.

***
Птичье горлышко неутомимое.

Начинается время любимое.

Растянуть бы его, растянуть,

В шелковистой траве утонуть,

В сарафане со спущенным плечиком

Прикорнув меж жуком и кузнечиком.

***
Здесь расстаются навсегда.

Отсюда навсегда уходят

И даже тень свою уводят.

Темна стигийская вода.

А речка здешняя блестит,

И здешний день до ночи светел.

...И чей уход Господь наметил?

О ком душа Его грустит?

***
Все эти бабочки отважные

И лепестки и листья влажные,

Земли преображая лик,

Живут, рискуя каждый миг.

Они живут, летают, дышат,

Как будто небо - это крыша,

И каждый, кто под ней рождён,

От всех напастей ограждён.

***
Я покоя хочу. Мне покой обещали.

Мне поэт говорил - есть на свете покой.

Нас так долго мурыжили, столько стращали,

И зачем новый день мне - безумный такой?

Он несёт лишь раздрай. Лишь раздрай и тревогу:

Тот на воздух взлетел, этот сгинул в огне.

"Как живёшь?", - говорят. Говорю: "Понемногу.

Жду покоя и воли, обещанных мне".

***
А художник сказал, что тоска остаётся.

От неё не спастись. Без неё не поётся.

Без неё на холсте осыпаются краски.

Вот подсолнух пылает в неистовой пляске.

Кисть танцует, дика. Живописец тоскует

И от острой тоски задохнуться рискует.

***
Вы меня слышите там, вдалеке?

Видите, к вам я иду налегке.

Видите, к вам я всё ближе и ближе.

Пёс мой покойный мне руки оближет.

Он не навеки - земной этот кров.

Встретимся с вами без слёз и без слов.

Все мы, с земного сошедшие круга,

Просто затихнем в объятьях друг друга.

***
Хоть верится слабо в счастливый конец,

Но каждый в душе - желторотый птенец

И ждёт ни войны, ни болезни, ни шторма,

А чьей-то опеки и сладкого корма.

И даже поживший, усталый, седой

Он верит, что он под счастливой звездой

Родился и дальше не смертные муки,

А чьи-то большие и тёплые руки.

***
Я с миром в переписке состою.

Ей-богу, ничего не утаю.

Он то чужой мне, то родной и близкий.

Я с миром в постоянной переписке

И отвечать ему не устаю.

То пёрышком, то веткой, то звездой

Мне женщине давно немолодой

Он почему-то пишет регулярно.

Ему я отвечаю рифмой парной.

Его молчанье стало бы бедой.

Он пишет на земле и на весу.

Я всё, что им начертано, спасу.

Я разберу каракули любые.

Очки надену на глаза слепые,

Письмо поближе к свету поднесу.

***
При жизни разве умирают?

При жизни моются, стирают,

Целуются, растят детей,

Едят. Да мало ли затей?

При жизни разве умирают?

Младенцем в кубики играют,

Юнцом несут прекрасный бред.

Покуда живы смерти нет.

***
Старушка ходит не спеша.

Бог весть в чём держится душа.

Вот постояла у кормушки

И, положив кусочек сушки

В кормушку, дальше побрела.

Коль спросишь как её дела

Она ответит: "Понемногу.

Живу, гуляю слава Богу".

Её жильё - казённый дом.

Чем бедный человек ведом?

Чем жив он - престарелый, хворый?

Готовится ли к смерти скорой

Или не думает о ней?

Среди рябиновых огней

Старушка ходит, напевая,

Как мало кто из нас живая.

***
Если нет Тебя, Боже Ты мой,

Значит надо справляться самой.

Только как с этой жизнью справляться?

В чьих ногах днём и ночью валяться?

И кого со слезами просить

Раньше времени свет не гасить,

Ровно льющийся, тихий, небесный,

Освещающий путь этот крестный?

***
Я здесь тоже обитаю,

Но хожу, а не летаю.

А летают те и те,

Отдыхая на кусте,

Лепестках, тычинках, травах.

Я люблю читать о нравах

Всех имеющих крыла.

Может, раньше я была

Кем-то лёгким и крылатым,

Светом солнечным объятым,

Кто умеет жить вдали

От неласковой земли.

***
Я живу у полустанка.

Жизнь короткая, как танка,

Протекает рядом с ним.

Мы под стук колёсный спим,

Стук колёс, гудок надсадный.

Краткость жизни - факт досадный.

Потому стараюсь, длю

Всё, что в жизни я люблю.

Например, беседы эти,

Чтобы ты и я, и дети.

***
Малютка-кузнечик стрекочет.

Чего-то он, видимо, хочет.

Я тоже чего-то хочу:

Стихи на бумаге строчу.

И что нам с кузнечиком надо

От этого тихого сада,

От этих ажурных теней,

От этих стремительных дней?

***
"Пойми же, пойми же, - всё время твержу,

- Я как на духу тебе всё расскажу,

Открою тебе до конца свою душу.

Ты только пойми меня, только послушай

Как узок и как ненадёжен просвет".

"Пойми же, пойми меня", - слышу в ответ.

***
Подумать, как бедные люди живут,

Какое мучение жизнью зовут,

Как непостигаемы, невыносимы

Их дни скоротечные, вёсны и зимы.

Зачем в час творения создал Господь

Ранимую душу, ранимую плоть,

И мукой земной искажённые лица,

И жаркую кровь, что готова пролиться?

***
А знаешь ты, зачем я тут,

Зачем здесь лютики цветут,

Зачем трава меня щекочет,

Зачем кузнечик так стрекочет,

Зачем шиповник заалел,

Зачем так дождик звонко пел,

Зачем в глаза мне солнце било?

Затем, чтоб я тебя любила.

***
Что Ты! С нами так нельзя:

Слишком путана стезя,

Ночь глуха, бессрочны зимы.

Знаешь, как мы уязвимы,

Знаешь, как боимся тьмы,

Знаешь, как ранимы мы,

Как нежны они и хрупки -

Наши бедные скорлупки.

***
Землю снова осветили

И слегка позолотили.

Осветив земное дно,

Осветили заодно

И меня. А я и рада.

Только это мне и надо,

Чтобы много дней и лет

Появлялась я на свет.

***
Ты что-нибудь понял? И я ничего.

А, может, мы просто немного того.

И нету на самом-то деле

Ни ясного смысла, ни цели.

А, может, и нечего здесь понимать,

Пустыми вопросами всех донимать,

А надо по кругу, по кругу

Идти, помогая друг другу.

***
Врача вызывали? И зря вызывали.

Врачи и лекарства помогут едва ли.

Душа, говорите, всё время болит?

Кто душу бессмертную вам удалит

И новую вдунет, вмонтирует, вложит?

Терпите такую. Никто не поможет.

А впрочем, целительны и хороши

Все средства, щадящие область души.

***
Маме

Хочу туда, где снишься ты.

Ведь там сирень - твои цветы.

Там гости, возгласы, объятья.

Там ты в каком-то пестром платье

Танцуешь, каблучком стуча,

И сполз цветастый шелк с плеча.

***
Я правда жила или только помстилось?

Ворона на ветке сырой примостилась.

Уселась и каркает так вдохновенно.

Подумай, как жизнь пролетела мгновенно,

Как будто она не была, а казалась,

И что я к вороне, скажи, привязалась?

Сидела она, а потом улетела,

А я наблюдать за ней долго хотела.

***
А мне нужны слова, которых нет в природе.

Ни рядом - на земле, ни там - на небосводе,

Ни на небе седьмом, ни где-то выше, выше,

И хочется сказать: "Пожалуйста, потише".

А вдруг случится так, что слово народится,

Короткое, как вдох, пугливое, как птица.

* * *
Я тихонечко лежу,

Я тебе принадлежу.

Мне твой сон сегодня снится,

На щеке моей ресница

Соскользнувшая твоя.

Ровно дышим ты и я.

Сон наш хрупок, но и бденье

Не прочнее сновиденья.

***
Здесь мостик над речкой дощатый и узкий,

Здесь даже трава понимает по-русски.

Здесь так хорошо обо всём говорить

И в поле заросшем тропинку торить,

И, кажется, могут и травы и речка

Едва я запнусь подсказать мне словечко.

***
Кто придумал бересклет?

Он стоит здесь много лет,

Никуда не улетает,

То цветёт, то отцветает.

Я знакома с ним давно,

Но любуюсь всё равно.

Рад и он коротким встречам.

Подтвердить мне это нечем.

* * *
Что я делаю? Что? Ухожу.
Даже если сижу и лежу,
Даже если домой возвращаюсь,
Все равно ухожу и прощаюсь
И проститься никак не могу.
Я люблю этот город в снегу,
Просинь в небе, окошко родное,
Что-то горнее, что-то земное.

* * *
Чуть-чуть пишу, чуть-чуть читаю,
Но больше все-таки летаю.
Летаю я куда хочу:
То в день грядущий залечу,
То залечу я в день давнишний,
Где сад был с яблоней и вишней,
Где детям было мало лет.
Ей-богу, мне прощенья нет -
Ведь небо нынче так лучилось,
А я вот снова отлучилась.

* * *
В постылых роюсь словесах
С упрямством мула.
Уж лучше б в чистых небесах
Я потонула,
Иль, глядя, как летит искрясь
Снег на дорогу,
"Нет слов", - сказала бы дивясь,
"Нет слов, ей-богу".

***
Мы только с воздухом граничим,

С пространством солнечным и птичьим,

Где ветер, где листва летит

И нам дорогу золотит.

И с воздухом, где лист и птица,

Не охраняема граница.

* * *
Все чисто, тихо, гармонично.
Я убедилась в этом лично.
Тихи снега и облака.
Не поднимается рука
Писать об этом мире плохо.
Какая б ни была эпоха,
Но плакаться в такие дни
И ночи - Боже сохрани.

* * *
Вот окна открою, и пенье ворвется.
Сегодня пернатым так дивно поется,
И слушать их - счастье, подарок судьбы.
До ближнего леса минута ходьбы.
До ближнего леса, до залы концертной.
Допущен туда каждый слушатель смертный.
И что ни солист - то серебряный звук,
Рожденный без всяких усилий и мук.

* * *
День на руках меня носил

И о любви меня просил,

Морочил дивными речами

И щёку щекотал лучами

И я, любя тепло и свет,

Какой-то вздор несла в ответ.

* * *
Да не старею я, а таю
На вешнем солнце. Птичью стаю
Влюбленным взглядом провожу.
Пускай я медленно хожу,
Зато я вижу все подробно,
К апрельским дням дышу не ровно.
Люблю окрестности и даль,
И льдинки тающей хрусталь,
И снега серого остатки,
И этот воздух горький, сладкий.

* * *
А главное, чтоб мы любили

Родных и близких, чтоб ловили

Их каждый взгляд и каждый вздох.

Не смена всяческих эпох

Важна, а то, как руку гладим

Родную, как с родными ладим.

***
Жизнь моя, порази новизной.

Стань воздушной, прозрачной, сквозной.

Порази неожиданной лаской

И доселе невиданной краской,

Сотвори из другого ребра,

Дай мне крылышки из серебра

И, прошу, не давай мне смириться

С тем, что я не дитя и не птица.

***
А песенка, что родилась,

С моим дыханием слилась.

Пою ли я, дышу - не знаю.

Вот прохожу я птичью стаю,

Они поют, и я пою,

Но каждый песенку свою.