Виноградник
Среди бархата бабьего лета,
Среди флёра рассветных лучей,
Гроздь янтарного тёплого цвета
Стала первой в корзине моей.
А потом гроздь за гроздью – туда же,
Мёд и сахар, и сок на губах.
И была мне не в тягость поклажа,
Где медовостью воздух пропах.
А лоза сочиняла сплетенья,
Убегая к пологим горам,
Оставляла охапки сомнений,
Что мы быстро появимся там.
Мы по разные стороны длинной
И густой, и ветвистой лозы.
Мне его всё равно было видно
Сквозь листву, что влажна от росы.
Над зелёным ажуром кружились
Стайки пчёл, мотыльков и стрекоз.
А у нас кровь бурлила по жилам…
Как же мы до сих пор жили врозь?
Шаг за шагом, полнели корзины,
Я молчала, он тоже молчал.
Взгляд его васильковый невинный,
Мне казалось, любовь обещал.
Помню в соке обоих ладони,
Вкус его поцелуя. Закат.
И ковёр из ромашек на склоне,
И как шила для свадьбы наряд.
И букеты цветов, и колечки,
И фужеров узорчатых звон,
Мужа дом и жасмин у крылечка,
И как счастливы были потом.
Среди флёра рассветных лучей,
Гроздь янтарного тёплого цвета
Стала первой в корзине моей.
А потом гроздь за гроздью – туда же,
Мёд и сахар, и сок на губах.
И была мне не в тягость поклажа,
Где медовостью воздух пропах.
А лоза сочиняла сплетенья,
Убегая к пологим горам,
Оставляла охапки сомнений,
Что мы быстро появимся там.
Мы по разные стороны длинной
И густой, и ветвистой лозы.
Мне его всё равно было видно
Сквозь листву, что влажна от росы.
Над зелёным ажуром кружились
Стайки пчёл, мотыльков и стрекоз.
А у нас кровь бурлила по жилам…
Как же мы до сих пор жили врозь?
Шаг за шагом, полнели корзины,
Я молчала, он тоже молчал.
Взгляд его васильковый невинный,
Мне казалось, любовь обещал.
Помню в соке обоих ладони,
Вкус его поцелуя. Закат.
И ковёр из ромашек на склоне,
И как шила для свадьбы наряд.
И букеты цветов, и колечки,
И фужеров узорчатых звон,
Мужа дом и жасмин у крылечка,
И как счастливы были потом.
Забыть о грусти, слушать только сердце...
Ещё чуть-чуть, и будет снова – завтра,
С восходом цвета спелой земляники,
Обои спальни в жёлтых крупных астрах,
На стёкла солнце будет сыпать блики.
Пусть станет это «завтра» романтичным,
С левкоями, иберисом и рутой,
С жужжаньем пчёл, роптаньем сонным птичьим.
И пусть неспешно катятся минуты.
Какое счастье быть с любимым рядом,
К груди прижаться в неге безмятежной.
Целованною быть, менять наряды,
Позволив в них невольную небрежность.
Под вечер – к морю улочкой Гурзуфа
Мечтательно-ленивою походкой,
Где всё в цвету и пахнут мёдом фрукты,
Где можно быть беспечною и робкой.
Забыть о грусти, слушать только сердце,
Бегущее от пагубной печали.
Молчать вдвоём, уйдя всецело в скерцо
Закатных волн у старого причала.
С восходом цвета спелой земляники,
Обои спальни в жёлтых крупных астрах,
На стёкла солнце будет сыпать блики.
Пусть станет это «завтра» романтичным,
С левкоями, иберисом и рутой,
С жужжаньем пчёл, роптаньем сонным птичьим.
И пусть неспешно катятся минуты.
Какое счастье быть с любимым рядом,
К груди прижаться в неге безмятежной.
Целованною быть, менять наряды,
Позволив в них невольную небрежность.
Под вечер – к морю улочкой Гурзуфа
Мечтательно-ленивою походкой,
Где всё в цвету и пахнут мёдом фрукты,
Где можно быть беспечною и робкой.
Забыть о грусти, слушать только сердце,
Бегущее от пагубной печали.
Молчать вдвоём, уйдя всецело в скерцо
Закатных волн у старого причала.
Как шумлива бывает волна...
Как шумлива бывает волна,
Гальку моет и лижет утёс.
Чуть отступит и снова вольна…
Мир зависит от прихоти звёзд.
Пахнет берег морскою травой,
Что захочет приносит волна.
Может выбросить рыбу живой
Или с нею касается дна.
Ветер носит обрывки легенд,
Ими полнятся пяди земли.
Он один здесь хозяин над всем,
Хочет – парус надует вдали.
Я люблю молчаливо смотреть
На взъерошенный пеной накат,
Где с сапфиром сливается медь,
Если в полную силу закат.
Гальку моет и лижет утёс.
Чуть отступит и снова вольна…
Мир зависит от прихоти звёзд.
Пахнет берег морскою травой,
Что захочет приносит волна.
Может выбросить рыбу живой
Или с нею касается дна.
Ветер носит обрывки легенд,
Ими полнятся пяди земли.
Он один здесь хозяин над всем,
Хочет – парус надует вдали.
Я люблю молчаливо смотреть
На взъерошенный пеной накат,
Где с сапфиром сливается медь,
Если в полную силу закат.
Арзы
В синей бездне бездонного моря
Серебрится русалочья плоть.
Её думы опять о Мисхоре…
Как тоску и печаль побороть?
Там, как прежде, лиловость кермека
И горчит на закате шалфей,
Там, в ущелье, покоится эхо,
И не знает тех мест суховей.
На опушке соснового бора
Пел источник под сенью густой.
А потом пересох он от горя,
От тоски по русалочке той,
Что выходит на берег под вечер,
Когда с галькою спорит накат,
И от грусти сжимаются плечи,
Если берег туманом объят.
Ей бы снова увидеть источник
Милый сердцу, прозрачней росы,
Что ласкает, шлифует и точит…
И в журчанье услышать – Арзы.
© Copyright: Ирина Ханум, 2015
СТИХИ.ру
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.