Владимир СПЕКТОР 

 

 Девятого мая, когда, подустав,

Примолкли оркестры к обеду,

Прямой и торжественный, словно Устав,

Шёл с праздника Воин Победы.

 

Как маршальский жезл, нес в руках он сирень,

Но не был безудержно весел

В святой и великий наш праздничный день,

Средь бодрых и радостных песен.

 

Быть может, усталость той грусти вина,

Иль память, что вечно нас гложет,

В которой судьба, и война, и страна,

И песни – морозом по коже.

 

«Ничто не забыто, никто не забыт»,

Особенно к праздничным датам.

Но, кажется, память – опять дефицит,

За быль, и за небыль расплата.

 

А день так прозрачен и радостно свеж,

Что в ритме победного вальса

Вся жизнь представляется цепью надежд,

Которой нельзя разорваться.

 

 

* * *

Растекается, плавясь, не прошлое время, а память.

Не на глине следы – на слезах, на снегу, на песке,

Их смывают легко злые будни, как будто цунами.

И парит в небесах, налегке или на волоске,

 

Отражение эха, улыбки, любви, трибунала…

Отражение правды в сухих, воспалённых глазах.

В этом зеркале времени память почти что узнала,

Как мутнеет от страха судьба, и как прахом становится страх.

  

 

* * *

О том же – другими словами.

Но кровь не меняет свой цвет.

Всё то же – теперь уже с нами,

Сквозь память растоптанных лет.

 

Растоптанных, взорванных, сбитых

На взлёте. И всё – как всегда...

И кровью стекает с гранита

Совсем не случайно звезда.

 

 

* * * 

В полковой библиотеке благодать.

Я шагаю вдоль родной литературы.

Далеко. Сержанта не видать.

Рядом Пушкин и Белинский хмурый.

 

Марширует с песней батальон.

Вместе с песней в небесах летаю.

В русскую поэзию влюблен,

Шагом строевым овладеваю.

Я читаю, и мечтаю, и брожу.

Возвращаюсь на вечернюю прогулку.

И стихов как будто не пишу,

Только сердце бьется слишком гулко.

 

 

* * * 

Увидь меня летящим,

               но только не в аду.

Увидь меня летящим                           

                   в том городском саду,

Где нету карусели,

                 где только тьма и свет…

Увидь меня летящим

                      там, где полетов нет.

 

 

* * *

Эпоха непонимания,

Империя недоверия.

Не поздняя, и не ранняя –

Бесконечная империя,

 

Где хищники пляшут с жертвами,

То с левыми, а то – с правыми…

Где нужно быть только первыми

И правдами, и неправдами.

 

 

* * *

Неужто повторится

И всё начнется снова?

Одни и те же лица,

Всё то же – слово в слово.

 

Мгновения, как пули –

Семнадцать – восемнадцать…

Партайгеноссе Мюллер

Вновь просит нас остаться.

  

* * *

От прошлого не в восторге.

Что в будущем? Нет ответа.

Разведчик товарищ Зорге

Погиб. И доклада нету.

 

А радио говорило

И даже предупреждало:

Настанет время дебилов.

Хотя их всегда хватало.

  

* * *

                                  Горько плачет полицай, кулачищи в пол-лица.

                                                                                     Леонид Филатов

 

Горько плакал полицай, кулачищи в пол-лица…

Только он давно не плачет. Дети скачут, внуки скачут.

 

Серой пылью занесло, чёрной былью проросло.

Пеплом смертным стал металл. Кто стрелял? В кого стрелял?

 

Время рвётся или длится? Вновь хохочут злые лица,

И ухмылка в пол-лица на лице у подлеца.

 

А соседи вновь молчат, и открыты двери в ад.

Всё — как было, как тогда. И в глазах — беда, беда.

 

Вновь звезда горит в окне памятью о судном дне,

Строем, маршем — все назад. И никто не виноват...

  

* * *

Везли жидовскую девчушку на расстрел.

Катилась бричка сквозь войну и лето.

У полицаев было много важных дел,

И среди них – не пыльное, вот это.

 

А девочку пугал задиристый сквозняк,

Покачивалась в такт езде двустволка.

Она всё спрашивала: «Это больно? Как?».

В ответ смеялся полицай: «Недолго!».

 

Недолгой оказалась память. А беда –

Живучей, как живуче всё плохое.

Ведут нас всех опять. Зачем, куда?

И негодяи снова, как герои…

  

* * *

Не так уж много лет прошло –

И вот забыты печи.

Из пепла возродилось зло,

А пепел – человечий...

 

Отец, ты где на небесах,

В раю? А, может, в гетто?

Я знаю, что такое страх,

Здесь, на Земле, не где-то...

  

* * *

Хочу у них спросить: «А вам не стыдно?

Ведь вы не дураки, и вам понятно,

Что в жизни, как в считалочке, всё видно.

Да только мёртвых не вернешь обратно…

 

Кликушествовать, врать – не надоело,

Ломая, убивая и калеча?».

Неужто, в самом деле, нет предела…

От понимания совсем не легче.

 

Не жду ответа, просто время длится,

Хоть все устои временно ослабли.

Ступают разом жертвы и убийцы

На те же грабли…

  

* * *

Кто они? Кем же себя возомнили?

Сделаны так же — из праха и пыли,

Страха, надежды, влюблённости, боли…

Или у них всё отсутствует, что ли?

 

Судьбы людские вершат, не жалея.

Правда – «ни эллина, ни иудея»…

Дни так ничтожны, мгновения — кратки,

И, исчезая, летят без оглядки…

 

Вечное эхо вздохнёт: «жили-были».

Кто они? Кем же себя возомнили?..

   

* * *

Едем, едем… Кто-то кружит.

Кто – петляет по спирали.

И следит – не сесть бы в лужу,

Чтобы вдруг не обогнали.

А дорога-то щербата.

Проезжаем чьи-то даты,

Чьи-то хаты, казематы…

В небе скачет конь крылатый.

А дорога – не цветами,

Вся усыпана камнями,

Изборождена следами,

И пропитана веками, и годами,

И часами…

И слезами вся дорога,

Как святой водой умыта.

Скользко. Смотрят все под ноги.

Сеют звезды через сито.

В спешке звёзд не замечают.

Звезды падают на землю.

А дорога мчится дальше.

А из звёзд растут деревья

  

* * * 

Постоянно ищу ответы.

А в ответ слышу лишь приветы.

А в ответ слышу лишь вопросы,

Они горькие, словно слёзы.

Даже воздух, сладчайший в мае,

Шелестит: «Ничто не знаю».

Я боюсь за тебя, Украина.

Я боюсь за тебя и за сына.

  

БЫВШИМ…

  

Не замечать, не мучиться вопросами,

Не повторять – «страна, вина, война»,

А говорить на «чёрное» – «белёсое»,

Выглядывая тихо из окна.

 

Не выделяться даже в грязном месиве,

Быть с краю – не на взлётной полосе,

Оправдывать любое мракобесие.

И быть, как все, как все, как все.

  

* * *

Путь от Девятого Мая

К двадцать второму июня.

Радость Победы сменяет

Ужас начала войны.

Кажется, всё понимаю.

Кончена песня, и струны

Рвутся, как будто снаряды.

Вот они снова слышны –

Выстрелы, крики невинных,

Лай полицайских овчарок,

Господи! Память не хочет

Заново всё вспоминать.

Это не гром. Это «Грады».

Новый нежданный «подарок».

Горечью полнится память,

Как грозовая тетрадь.

Кто-то листает и плачет.

Все пораженья-победы

Кляксами крови залиты,

А не зелёным вином.

Память разбитых окраин

Тихо крадётся по следу

Тёмной, непраздничной ночи,

Той, что сменяется днём…

  

* * *

Где-то на окраине тревог,

Где живут бегущие по кругу,

Вечность перепутала порог,

И в глаза взглянули мы друг другу.

 

Черствые сухарики мечты

Подарила, обернувшись ветром

В мареве тревожной маеты,

Где окраина так схожа с центром.

  

* * *

Убивали, стреляли,

                  пытали и вешали

Лишь за то, что – не свой,

             лишь за то, что – чужой.

И плевалась патронами

                ненависть бешено

В час, когда состраданье

                           вели на убой.

 

В муках корчилась совесть,

                        рыдало отчаянье.

Справедливость терпела

                        удары под дых…

Как сквозь годы, сквозь смерть

                    прорастало раскаянье.

Только ненависть снова

                    живей всех живых.

 

* * *

Плотная парадная колонна –

Вдох и выдох – лишь на «раз и два».

Мысли и поступки – все синхронны,

Словно улетевшие слова.

 

Марширует целая эпоха,

Не скорбя, рыдая и трубя.

Падая на половине вдоха,

Отвечая каждый за себя…

 

* * *

Земля со множеством

               пулевых ранений

Не сходит с орбиты,

           хоть ей очень больно,

Но слёз дождя

             удержать не в силах,

И смыть не может

                     кровавый закат.

 

А люди думают –

               жизнь будет вечной,

Бесстыжей,

          как будто выстрел контрольный.

И, вроде бы, не стреляют.

                            А пули – летят и летят…

 

 * * *

Не геройские, и не могучие –

Выживают самые живучие.

 

Не отчаянные, и не смелые –

Побеждают самые умелые,

 

Те, кто в мелочах находят главное,

Их потом и называют «славные».

 

Не кураж, не молодецкий блеск в очах –

Главный смысл победы – в мелочах.

  

* * *

Понимаешь, какие дела –

Пахнут кровью чужие пророчества.

Хочет светлой прикинуться мгла,

А вот свету быть мглою не хочется.

 

Понимаешь, забытые сны,

Возвращаясь, не ведают промаха.

Мгла становится тенью войны,

И витает над ней запах пороха.

  

* * *

Ты говоришь: «Откуда столько света?».

Но вишни, вишни, люстрами горят,

В магнолии цветущие одета,

Примерила светящийся наряд

 

Весна, которой старость не подруга.

И вдруг сквозь годы замечаешь ты,

Как белый свет, раскрасив тень испуга,

Струится сквозь разбитые мечты…

  

* * *

Времена упадка Рима далеки, необозримы.

Времена упадка – это проходили мы с тобой.

То ли в школе, то ли дома… Незнакомое знакомо.

Нас учили. Мы умеем продолжать незримый бой.

 

Мы умеем. Днем и ночью. Стал никем. А был рабочий.

Был товарищ, стал – не очень. Если что – готов продать.

А соседи не готовы. Справа дело, слева – слово.

День вчерашний, дым домашний ищут, словно благодать.

 

Слово выстрелить готово. Времена упадка снова.

Времена упадка чести и отчасти всех основ.

Слышу снова, как когда-то: «Аты-баты, брат на брата…».

Кто-то падает. Упадок. Будь готов! Всегда готов!

  

* * *

На моём лётном поле чужие стоят самолёты.

Как взлететь, их минуя, не спутав свои адреса?

Я не знаю пароль, что сказать, если спросят вдруг: «Кто ты?».

Я не знаю пароль, но ведь это моя полоса.

 

Я ищу варианты и крыльями пробую небо.

Я обязан взлететь сквозь преграды, туман и пургу.

Я пытаюсь, пытаюсь. Ведь я – это я, где б я не был.

И взлетаю, мучительно, тяжко. И сквозь «не могу».

  

* * *

– Ты только не думай, что вечно открыта манящая дверь.

И ветер, попутный и встречный, он тоже не вечный, поверь.

 

– Я верю, и пью осторожно всё то, что испить мне дано,

А также бесплатных пирожных не видел, не пробовал. Но…

 

Такая надежда на чудо заложена с детства, поверь,

Что, кажется, вечно я буду стучаться в манящую дверь.

 

* * *

И, кажется, будто без вести

Пропали надежды. Но вот –

Взлетаем и падаем вместе.

 И, кажется, время идёт

 

То быстро, то неторопливо,

Сквозь тиканье вечных минут

Туда, где ушедшие живы,

Где помнят, надеются, ждут…

  

* * *

                          Утопии остались в далёком прошлом...

                                                                            Из ток-шоу

Обновить, как блюдо на столе,

Небо, землю, воду, времена...

Чтобы было больше на Земле

Счастья, чтоб закончилась война.

 

Сделать всем прививку доброты,

Чтобы антиподлость, антизлость

Были с антизавистью на «ты»,

Чтобы пелось, елось и жилось,

 

Как мечталось людям на Земле,

Где щедрот не меньше, чем забот,

Где лежит, как блюдо на столе,

Взорванный войною небосвод.