Александр Сурнин

Позволь, сестра, печалью поделиться.
Час ночи. Сумрак. Водка на столе.
А за окном — не Петербург, не Ницца,
А маленькая личная столица —
Луганск. Луганск.. Лишь муха на стекле,
Пытаясь оживить пейзаж знакомый,
Ползёт куда-то по своим делам...
Всё это называется — я дома.
В природе — ночь, а в голове — бедлам,
А время — не смешалось, но — сместилось.
В смещеньи без малейшего труда
Я вижу пред собою города,
В которых мне дышалось и любилось;
Число их — тьма, а в них — мои друзья,
А у друзей — всегда открыты двери,
Лишись я их — поверь, сестра моя,
На свете горше не было б потери.
А нынче я один. И ночь не в ночь.
Не страшно спать, но гнусно просыпаться.
Запой не сможет от тоски помочь,
А значит, снова нужно собираться
И уезжать. Куда? В какую даль?
Кому свою поведаю печаль?
Тебе, пожалуй, боле никому.
И, снова окунувшись в кутерьму,
Вернусь — и вспомню, как забытый сон,
Тот миг, когда оживший телефон
Сказал мне: «Как я рада! Это — ты?»
Вот так, сестра, сбываются мечты.
Да что мечты... Мечты сладки, как мёд.
Мёд есть — и нет. Один пустой горшок.
Споткнулся с ним — и черепки вразлёт...
А знаешь, вот бы было хорошо
Уехать на край времени — и там
Построить дом — о нет! — построить храм
И долгою зимой колоть дрова,
Сидеть у печки и искать слова,
Ни от кого дверей не запирать,
Чтоб смог с дороги к нам зайти любой,
Поставить в доме кресло, стол, кровать
И жить до смерти рядышком с тобой.
Мечты, мечты... Прости меня, сестра.
Всё тот же за окном фонарь скрипит.
В такую пору лишь поэт не спит,
Ещё злодей, пожалуй... Будь добра,
Налей мне чаю, погаси свечу.
Фонарь ослеп в преддверии утра.
Я много мог сказать, но — промолчу.
Мне сумрачно. Согрей меня, сестра.