Валентин

НЕРВИН

* * *

Не смолкает напев соловьиный…
                                                     А.Б.

По весне в соловьином саду
хорошо называться поэтом
и занять своё место в ряду,
где-нибудь между Блоком и Фетом.
Хорошо с переливом свистеть,
оголтело вставать спозаранку
на рабочее место лететь
и тянуть соловьиную лямку.
…Я живу на планете любви,
сочиняя стихи по привычке,
по которой поют соловьи –
неприметные серые птички.

* * *

У птицы
душа нараспашку,
поэтому птица летает;
а женщина курит взатяжку,
вздыхает и слёзы глотает.
Ну, что за морока, ей богу:
живая душа нелюдима,
а горькая плоть понемногу
уходит колечками дыма.
Какую печаль поминает,
какую надежду лелеет? –
а птица
поёт и не знает,
что женщина
так не умеет.

* * *

Мы над своими судьбами не властны,
но в области земного естества
слова – любые! – менее опасны,
чем непроизнесённые слова.
У жизни примитивная основа
и малоутешительный прогноз –
наверное, вначале было Слово,
которое Господь не произнёс.

* * *

По одной из ближних траекторий,
как и все, через немного лет,
уходя, без лишних аллегорий,
погашу невыгоревший свет.
Там, где оседает позолота
на мемориальные холмы,
сколько и кому платить по счёту
самоутверждающейся тьмы?
Если время ходит по спирали,
а спираль раскручена во мгле,
то выходишь к свету.
                                    Но, едва ли,
по пути, ведущему к Земле.

СИРЕНЬ

Ночные запахи сирени
весь день гуляли по судьбе.
От мандельштамовской мигрени
ты опротивел сам себе.
По счастью, самосуд не вечен
и можно что-то наверстать,
особенно, когда под вечер
приходит женщина, под стать.

Наутро в загородном доме
сиреневатая тоска
и хочется чего-то, кроме
цветка
            в четыре лепестка…

НОЧЬ НА РЕКЕ

Внимательно высматривая мели,
мы плыли по течению реки.
Разбитые уключины скрипели,
терпению природы вопреки.
А тишина вокруг была такая,
что в ней тонули наши голоса,
и, тишину во сне пересекая,
росли колониальные леса.
Река несла их души к океану,
пока в тени – от неба до земли –
по облакам, как жёлтые тюльпаны,
зарницы одичалые цвели.
И я увидел, как на дно речное
упала догоревшая звезда,
но этой жизни облако ночное
не отразила чёрная вода.

* * *

Мои друзья – мои враги.
В пределах замкнутого круга,
о Господи, не помоги
мне отличить врага от друга.
Я даже, с некоторых пор,
уже иллюзий не питаю
и потому предпочитаю
друзей,
             стреляющих в упор.

САПОГИ

Мой дед о заоблачных высях мечтал,
не зная, что в небе воды через край –
ботинки промокли,
                                 пока он плутал
по тем облакам,
                           за которыми рай.
Когда мне наскучит на этой земле,
когда по воде разойдутся круги,
я буду летать
                       на двуглавом орле
и всем поголовно
                              куплю сапоги.

* * *

Я протрезвел, поскольку умер.
На остальное наплевать.
Услышав телефонный зуммер,
глаза не стану открывать.
Бывают в жизни огорченья,
но это не из их числа.
Меня от века по теченью
река Забвения несла.
Мои подруги уезжают,
мосты и письма сожжены,
а зеркала не отражают
ни трезвости, ни тишины…

ВОРОБЫШЕК

Жена заплачет,
                          ангел отвернётся
и за душой не будет ни копья,
когда на сердце будто встрепенётся
простая птица, вроде воробья.
Она свободно
                        крылышки расправит
и медики руками разведут,
а кто-нибудь из космоса представит
земную жизнь за несколько минут.
Душа бывает
                      праведной и грешной,
но всякий раз, у жизни на краю,
чирикает воробышек сердешный
бесхитростную песенку свою.

ИЛЛЮЗИЯ

Когда не вдруг откажут тормоза
и одолеет головокруженье,
твою натуру выдают глаза –
отчаянные, до изнеможенья.
Ты  замужем. Но, как ни назови,
не станешь ублажать и унижаться,
ведь женщина, в отсутствии любви,
вольна своей судьбой распоряжаться.
И, ежели сегодня мой черёд
унять твою тоску по совершенству,
то – на пути к минутному блаженству –
ещё одна иллюзия умрёт.

ПОЛЁТ

Тишину и покой
                            посылая к чертям,
от любви и печали сгорая,
я летел по земным
                                и воздушным путям
в направлении мнимого рая.
От любви до любви,
                                   от огня до огня –
не душа оболочку меняла,
но шальная судьба
                                догоняла меня
и последняя боль догоняла.
Продолжается мой
                                бесконечный полёт;
жизнь пройдёт – от неё не убудет.
Улетаю туда,
                      где любовь не живёт,
и поэтому больно не будет.

В ОЖИДАНИИ ЧУДА

По ночам,
                 когда Синяя птица
принимает обличье совы,
и копытами в сердце стучится
лошадь Всадника без головы,
я лежу
           в ожидании чуда,
но, покуда планета во мгле, –
громыхает пустая посуда
и летает жена на метле.

* * *

…и понял вдруг, что я умру:
сегодня, завтра – суть не в этом –
уйду из мира на миру
и стану тенью или светом.
Тепло родного очага
и боль мою забуду вскоре,
как забывает берега
река, впадающая в море…

* * *

Хочу дотянуться до Господа Бога
и правду о жизни узнать у него.
Обидно, что сил остаётся немного
и времени тоже всего ничего.
Душа Голубиную Книгу листает
и силится уразуметь, почему
любви человеку всегда не хватает,
а смерти надолго хватает ему.
Ввиду неминуемого эпилога,
над логикой существования бьюсь:
хочу дотянуться до Господа Бога,
но правду о жизни услышать боюсь.

____________________________________________

НЕРВИН Валентин Михайлович. Родился в 1955 году. Член Союза российских писателей, автор 12 книг стихотворений. Лауреат литературных премий им. Н. Лескова (Россия) и им. В. Сосюры (Украина), специальной премии Союза российских писателей «За сохранение традиций русской поэзии» (в рамках Международной Волошинской премии-2013), Международной Лермонтовской премии (2014). Стихи переводились на английский, немецкий, румынский, украинский языки. Живет в г. Воронеже (Россия).