Николай

ДИК

* * *

Как не упасть – никто нас не учил.
Мы падали и сами поднимались.
Но не искали лаковых перил,
ступая по своей диагонали.
Зато пугали, пальцами грозя:
и то нельзя, и это не под силу.
Но выручали верные друзья,
когда пургой надежду заносило.
И выживали смерти вопреки,
ветрами перевязывая раны,
а новый день встречали у реки,
под запахи волшебного шафрана.

Зато лишь нам на свете довелось
из века уходящего в грядущий
переступить и, укрощая злость,
надежду поселить в сердца идущих.
Мы и сегодня с ними, по прямой
идём вперёд, не ведая печали,
как и тогда, безжалостной зимой,
что путь нам запорошила в начале.


* * *

Кто сумел бы людское злословье,
несуразную зависть и месть
заменить незаметной любовью…
Той, что даже у глупого есть.
Почему-то не принято тихо
говорить о насущных делах.
Только часто горластая прихоть
превращает разумное в прах.
Кто сумел бы ненужные споры
заменить на простой диалог,
где нет места обидчивой ссоре,
уносящей сердца за порог.

Привыкаем, что кто-то поможет,
не осудит за глупость, поймёт,
и к себе не относимся строже,
отправляя безумство в полёт.
Посему и гуляет злословье
за столом у безликих обид,
и, довольствуясь долюшкой вдовьей,
беспокойное сердце болит.


* * *

Вокзал из прошлого столетья
с невзрачной вывеской на входе
и обездоленным отрепьем,
что у дверей ночами бродит.
Здесь на перроне, как и прежде,
среди транзитников и ждущих
снуют наивные надежды
на что-то лучшее в грядущем.
И так же выставлен в киосках
давно прокисший «Буратино»
 под занавесками в полоску

с привычной сетью паутинной.
И вездесущие старушки
с коньячно-водочной настойкой
в знакомых с юности чекушках
с довеском в пончик или слойку.

Провинциальные вокзалы...
Пяти минут здесь, как и прежде,
на расставанье слишком мало
и слишком много для надежды.


* * *

Где то место, где задаром
подают краюшку хлеба,
не толкаются при входе
и всегда готов ответ;
не встречают перегаром,
отправляя взгляды в небо,
если ты им не угоден,
и не фыркают вослед.
Знать бы, есть такое место
на стареющей планете,
где в почёте божье слово,
справедливость и добро?
Где лукавить не уместно
и давно уже не встретить
ни зазнайки-пустослова,
ни плаксивого Пьеро.
Видно есть, но только где же
это место, где не плачут,
не теряют, а находят,
не гребут, а отдают;
где бесплатно ветер свежий
раздаёт с утра удачу,
а под вечер в непогоду
в каждый дом несёт уют.


* * *

А жизнь рождается с утра,
когда будильники безбожно
орут со всех сторон «Пора!»,
но сон покинуть невозможно,
и шепчешь сам себе: «Чуть-чуть…
Ещё последних две минуты…»
А там – знакомые маршруты,
увы, с которых, не свернуть.

И пусть один и тот же сон.
Но как приятно ощущенье,
что из него ты приглашён
в очередной свой миг рожденья,
где будешь снова в полусне
просить ленивые минуты…
А там – знакомые маршруты
по дням дождливым и весне.

Глядишь, и снова повезёт
родиться завтра спозаранку,
через полгода или год
покинуть сонную лежанку
и убедиться, что живой,
что, вроде, нужен ты кому-то
и далеко не все маршруты
ещё освоены тобой.


* * *

Не тереби ушедший сон, не тереби.
Что было и что не было – ушло.
Не вороши и не пытайся из глубин
достать нелепость ненависти слов.

За горизонт ушли незрелые мечты.
В тумане растворилась суета.
Да и огонь в груди израненной остыл –
душа-то, к сожалению, не та.

И не пытайся нашу юность осудить.
Что было в ней обидного – забудь.
Не завязать судьбой разорванную нить,
и незачем искать обратный путь.

Не обижайся на ушедшее, прости
апрельским обольстительным ветрам –
не удержать лихие мысли взаперти,
когда они с желаньем пополам.

Не вспоминай о дне вчерашнем и живи
мечтой о нашей встрече – может быть,
нам повезёт и на останках нелюбви
мы свяжем ту разорванную нить.


* * *

Мы из прошлого, но сегодняшним
туго-натуго перевязаны.
Две судьбы на одном полотнище
и в объятьях любви под вязами.
Если вдруг захотите в будущность,
отпущу без минуты ревности.
Иногда и от жизни будничной
что-то портится в задушевности.
Я надеюсь, в прошедшем времени
насовсем меня не оставите…
Не хочу я бродить потерянным
по тропинкам ранимой памяти.
Лишь неделю смогу, не более.
В одиночку и день – столетие.
Я надеюсь, что у магнолии
кучерявей меня не встретите.
Даже если…
                     не всё потеряно.
Ждут любимых до бесконечности.
И бояться мы не намерены
непутёвой разлучной нечисти.


* * *

Жизнь сродни завязанным узлам –
успевай развязывать, не то
превратится личность или в хлам,
или просто в серое ничто.
Не успеешь, под руку другой.
Если снова узел ни о чём.
то уместно, выгнувшись дугой,
разрубить безумие мечом.
Но у жизни тысячи дорог,
и узлов не меньше, посему
покидать насиженный порог
неудобно утром одному.
На двоих вдвойне короче путь,
узел тоже легче для двоих,
но порой приходится свернуть,
чтобы мимо глупых или злых.

Жизнь с умом прекраснее вдвойне –
перепутий меньше, и узлов…
И вдыхаешь счастье не во сне,
а под сенью звёздных куполов.


* * *

Если поздно уже словами,
если выпита горечь до дна,
лучше строчки вплетать в орнамент,
чем в бездонность лететь из окна.
Если сны не дают покоя
и обида по венам течёт,
лучше в полночь уйти к прибою,
чем свинцом в пустяковый просчёт.

Если выхода и не видно,
ночь кромешная в тупике,
и становится вдруг обидно,
что судьбу не прожить налегке,
из безвыходности лазейку
всё равно сможет сердце найти,
только прихоти за копейку
не спеши продаваться в пути.

Не всегда и легко, и гладко
на тернистых дорогах, и всё ж…
неразгаданностью загадки
наступающий день и хорош.


* * *

Что вчера казалось ярким,
нынче серое, к тому ж
под листвой в осеннем парке
появилась стая луж,
и по ним вторые сутки
октябрём, как из ведра,
под печальную погудку
с поздней ночи до утра.

Не успело бабье лето
нагуляться – нате вам:
то, что в серое одето,
расползается по швам,
и сквозь щели то ли осень,
то ли вымокшая грусть,
та, что в дом никто не просит
и знакома наизусть.

Жаль, что скоро станет дымом
всё, что было золотым,
и полгода молчаливым,
 что казалось озорным.

И обидно, что короче
стали дни календаря,
и бездонно-длинной ночи
этим летом ждали зря.


* * *

Надоело ночами думать
об утерянном и ушедшем,
возвращаться из них угрюмым
и полдня бродить сумасшедшим.
А ведь знаю – вполне возможно
отыскать на пустынном пляже
заповедный клубок таёжный,
что дорогу душе укажет
в те места, где идут на убыль
безысходность и безнадёга,
первоцветами пахнут губы
и о прошлом не судят строго.

Что искать, если вот он – рядом
этот мир под счастливым небом
с тёплым солнцем и добрым взглядом,
с родником и горбушкой хлеба,
где закат под мечту раскрашен,
по ночам ерунда не снится
и где возраст совсем не важен,
чтоб губами к её ресницам…


* * *

Без мольберта и без красок
нарисуй, прошу тебя,
нерассказанную сказку
горемыки-ноября.

Для кого-то невозможно
передать весенний нрав
повилики придорожной
возле мартовских дубрав.
Но уверен, ты сумеешь
рассказать, что ноябрю
тридцать дней куда милее
в май раскрашивать зарю,
чем пускать впустую слёзы,
превращая осень в грязь…
Если сможешь, то берёзу
в март ещё раз перекрась.

Пусть от мартовской окраски
на заре зимы сгорю…
Подари сегодня сказку
горемыке-ноябрю.


* * *

Игра в итоге не достойна свеч.
Зачем играть, когда живётся тяжко,
когда в поту последняя рубашка
и оптимизма сердцу не сберечь?

Но в роль свою вползает новый день.
То Арлекин, то глупенький повеса…
И кукловод опять с утра подвесит
того, кому отбрыкиваться лень.

Не жгите свечи попросту, зазря.
На кон не ставьте собственные жизни –
они даны живому не для тризны,
а чтоб вдвоём по листьям октября.

Умейте жить и там, где тяжело,
и там, где солнце славой обжигает,
и даже там, где жизнь совсем другая,
живите просто – времени назло.

Самим собой, без тысячи ролей…
Приятно день встречать не пригибаясь
и понимать, что речка голубая
свечей плаксивых всё-таки милей.


* * *

Мой город может быть похож
на тот, в котором не был,
где носит осень макинтош,
когда простынет небо;
где «единичка» на маршрут
выходит с узелками,
и утром улицы бегут.
Куда – не знают сами.

Зачем другой тогда, зачем,
когда в сто раз дороже
тот нестареющий эдем
на приазовском ложе,
где стаи чаек над волной
не ведают покоя,
и даже августовский зной
пропитан зверобоем;
где только здесь, на подвесном,
встречаются рассветы,
те, что под звёздным полотном
нигде уже не встретить.


* * *

Когда устанешь, трудностям назло
достань судьбой потёртое седло
и отправляйся на гнедой туда,
где не стареют юные года,
и ты ещё молоденький корнет,
мечтающий о тысячах побед,
и пахнет свежим хлебом отчий дом,
и новый стих любовный перед сном,
и шепчет тихий голос изнутри:
– Поговори со мной, поговори…
А за окном надежду сеет дождь
и ты опять до вечера прождёшь…
Наивно, скажешь, глупо? Ну и пусть!
Зато уйдёт усталость или грусть.
И ничего плохого в этом нет –
вернуть на полчаса шестнадцать лет
и снова очутиться там, где ты
седлаешь непокорные мечты,
а грусть-печаль пока что вдалеке…
И сентябри купаются в реке…