Елена АХМЕРОВА
Елена Ахмерова родилась и живет в Екатеринбурге. Более 30 лет посвятила педагогической деятельности.
Стихи и прозу начала писать в 2022 году. Финалист Всероссийского конкурса «Иду на грозу», лауреат IX Международного литературного фестиваля-конкурса «Русский Гофман», дипломант III Международного конкурса фантастического рассказа «Прыжок над бездной», дипломант всероссийских поэтических конкурсов. 
Публиковалась в альманахе «День поэзии» (2023), журналах «Аврора» (2023 № 4) и «Сибирские огни» (2024 № 7).
 
* * *
Мир полон рифм, запрятанных в предметах:
двустишьем лыжи пишут по зиме,
рифмуясь, сохнут вёсла на корме, 
терцетами хрусталь звенит в буфетах.
 
Часы — стихи по сути изначальной,
Идут по рифмам: женской и мужской.
Но медлит укороченной строкой 
одна из них, звуча монументально.
 
Природа обожает ассонансы,
рифмует всё подряд наперебой.
Так птицы ропалической строфой 
домой летят, туда, где стансы станций,
где лес и поле без конца без края
терцинами связали свой платок.
 
... И молоко шагнет за ободок,
как рифма кольцевая, закипая.
 
 
* * *
Дроблю огромный смысл на пустяки.
Дорога лишь следы моих ботинок.
Разрушу снег до крошечных снежинок, 
Пусть в небо полетят с моей руки.
Развею время, хлеб верну в зерно.
Переберу реальность по щепоткам...
 
Неспешно пальцы движутся по чёткам
и возвращают бывшее давно,
как бусинку на поводке коротком.
 
 
* * *
Сносят дом, где жил когда-то дед,
старый пьяница, философ и поэт,
дед давно уже на кладбище лесном —
тридцать лет пустует дряхлый дом.
 
Поначалу дом крепился и ворчал,
ждал хозяина, как доброго врача,
скрежетал гвоздями по ночам,
прикрываясь ветками берёз.
А потом ссутулился, зарос,
ставнями махнул, повесил нос,
не сдержал несущего бревна,
и, решив: теперь ему хана, —
стёкла выплакал из каждого окна.
 
Дом старался спать и просто быть.
А сегодня, приминая сныть,
уронив калитку и забор,
экскаватор въехал через двор,
замахнулся медленно ковшом —
дом вздохнул: всё будет хорошо... 
 
Без дождя 
Шушукается жёлтая трава,
стыдятся дна голодные каналы —
такой погоды прежде не бывало.
 
Прибрежная зыбучая канва
уходит к горизонту с каждой ночью,
камнями расставляя многоточья.
 
До вздоха истончаются слова.
Воды, как и любви, безумно мало.
Но звёздный путь яснее и короче.
 
…И сохнут отсыревшие подвалы. 
 
 
* * *
Вдали от громогласья людных городов 
я штопаю изношенную душу.
Сменю фамилию — пусть будет "Иванов".
Чем дальше в лес, тем менее я трушу.
Здесь тишина даёт отчётливый ответ. 
Ты знал об этом, Гамлет, друг мой давний?
И распрямляется Уральский мой хребет,
и руки сами собирают камни. 
  
Сомы 
Озёра камышом окружены, 
блестят, как свежевымытые стёкла,
а круглая печенинка луны  
упала в воду и почти размокла.
 
Сомы таятся глубоко на дне,
друг друга тычут в бок сомовьим рылом, 
губами шевелят в тревожном сне,
смакуя воду, сдобренную илом.
 
Не зная, что такое небеса,
они и думать не вольны об этом.
И только раз, когда сверкнёт блесна, 
откроют рот и удивятся свету.
  
Ивовый шёпот
Ивовым прутиком, срезанной веткой 
ищет мой дедушка место колодцу. 
Проще простого прутик ведётся — 
лошадь сама так идёт к водопою.
 
Крошатся комья земли под ногою, 
шмыгают изредка злые медведки.
Мы шаг за шагом ступаем за веткой:
выше она или вниз изогнëтся? 
 
"Иш ты, как клонится, —  дед улыбнётся, —
Слышит родимая, глянь-ка, малáя!"
Слышал мой дедушка ивовый шёпот.
Слышу и я, только не понимаю... 
 
* * *
Стучит настойчиво веретено,
морзянкой отбивая сон,
потом стрекочут суетливо спицы:
растёт носок, мохнато-шерстяной,
торопится переродиться.
 
Когда-то был он бабушкиным псом.
Служил исправно, охраняя дом, 
и зубы скалил на прохожих.
Теперь придётся жить носком
в немом пространстве сапога,
клубком лежать в прихожей
и гавкать тихо на кота,
хоть иногда.
 
 
* * *
Парадных улиц яркий свет,
как шумный бал, меня тревожит.
Все города, увы, похожи:
и моды пёстрый винегрет,
и напускной кураж прохожих,
и неуёмный позитив,
на мир смотрящих в объектив.
 
А мне, Онегин, пышность эта,
от галерей до мавзолея,
уже порядком надоела,
как слишком сладкая конфета. 
Когда становишься взрослее,
всё ниже носишь каблуки,
мужским желаньям вопреки.
 
И тянет в зданиях бродить
заброшенных, где залы голы,
где крысы рыскают по полу,
где опасаешься ступить,
но ищешь прочную опору
или связующую нить.
И с прошлым можно говорить. 
 
Зонтик
Раскрыла зонт зелёный впопыхах,
но ветром вывихнуло спицы.
Он трепыхнулся суматошной птицей
в моих руках
и полетел со сломанной ключицей
сквозь жёлтый листопад,
минуя провода, балконы, клёны...
Прохожие снимали капюшоны
отодвигали зонтики назад,
остановились, будто нету дел,
и пристально мечтательно глядели,
как в мокнущей небесной акварели
мой стих летел...
 
Дорога домой
Чем ближе к дому — выше горы,
и просек белые проборы,
и сосен стройные стволы
на нет горизонталь свели
восточно-русского простора.
 
Чем выше горы — ближе к дому.
В снегах рассыпаны по склону
домишки, в шапках набекрень,
в шеренги встали вдоль перрона
в параде сёл и деревень.
 
Сойдешь на станции знакомой 
один к вокзалу на двоих:
морозный ветер бьёт под дых,
и воздух пахнет по-другому.
 
…А поезд дальше — тых-тых-тых.
  
Детская сказка
Ты ждёшь,
что хлынет дождь клубничный,
и крёстная, надев свои очки,
вдруг разглядит, кому предназначались
из хрусталя в серванте башмачки.
 
Ты понимаешь:
принц — один — на царство,
колдуньи злы и хитроумен бес.
А лес кругом заснеженно-январский,
и в рот снежинки падают с небес.
 
Ты веришь,
но скорее по привычке,
к которой с детства тайно причащëн.
Глядишь на дождь: нет, не идёт клубничный.
Быть может завтра? Ждём пока ещё.