Евгений Левченко












* * *
Журавли курлычут звонко,
Словно мать о сыне плачет.
Осень – рыжая девчонка
Белый гриб в подоле прячет.

Суетятся в роще галки,
В бликах солнца у залива.
Будто пьяные русалки,
Догола разделись ивы.

Загуляв напропалую
В звездных сумерках рассвета,
Как бумагу жизнь смешную
Прожигает Бабье Лето.

* * *
Блажен, кто посох и суму
Коварству предпочел и лести.
Кто верил сердцу – не уму
И чужд был зависти и мести.

Блажен, кто жизнью кочевой
Украсил дни свои под небом.
И не имея ничего,
Мог поделиться с ближним хлебом.

* * *
Снег пушистым серебром
Лёг на купола.
Роща с князем – декабрем
Под венец пошла.

И давай кружить метель
Запевать пурга.
Новобрачным на постель
Сыпать жемчуга.

На ветру звенит хрусталь –
Гости пьют вино.
Только вешних песен даль
Заждалась давно.

Заприметил март-купец,
Как в тумане сёл
Черным лотосом скворец
На ольхе расцвел.

Как невеста под хмельком
В голубую гладь
Убежала босиком
Журавлей встречать.

* * *
В синеве растаял звёздный гул,
Осень в поле выткала туман.
На лесной опушке полыхнул
Колдовскими красками фазан.

Далеко ли, близко ли иду –
Мне земли родной легки пути.
Можно встретить радость иль беду
Лишь второй Отчизны не найти.

Я играть словами не берусь
И душой не стану торговать –
Золотая Киевская Русь,
Кто теперь мне мачеха, кто мать?

Не могу Россию не любить,
Украины солнечную рожь.
Можно степь межою разделить,
Но по сердцу плугом не пройдешь.

Не вкопать столбы в полёт стрижа,
Не окрасить ложью снег берез,
Пополам не делится душа,
Нет национальности у слёз.

Но в ответ мне в гулкой тишине
Лишь склонила голову ветла
И звенят с тоской по старине
С двух сторон церквей колокола.

* * *
В клочья туч, в обрывки сини
Ветер небо искромсал.
Робким сердцем на осине
Желтый лист затрепетал.

Ветер в омуте полощет
Слов осенних тишину
Ветер бьёт вожжами рощу
Как неверную жену.

Холод скрюченные пальцы
Тянет с неба к горлу вод.
И пернатые скитальцы
Птицы держат перелёт.

* * *
Я войду в этот маленький дом,
где хозяйкой живешь ты сама,
и поздравлю тебя с февралём,
просто так, потому, что зима.

Среди множества разных причин
оправданья судьбе не найдёшь.
Объясни, почему я один,
если ты в моём сердце живёшь?

Кто погиб и в чём наша вина
перед теми, кто счастлив давно?
И зачем в голубые тона
разукрасила стужа окно?

Ты ни слова не скажешь в ответ
и глазами не выдашь печаль.
А ответа, пожалуй, и нет,
и совсем ни при чём здесь февраль.

Просто падали слезы с лица,
просто где-то в далёком былом
друг о друга разбились сердца
невзначай, как бокалы с вином.

* * *
Я - не из комнатных поэтов,
мой стих не любит тишину.
Он из заснеженных рассветов
шагнул в поющую весну.
Он нежность взял у первоцветов,
живой напев - у ручейка.
Мой стих не слушает советов
ни мудреца, ни дурака.
Он в жизнь идёт своей дорогой,
Преград немало на пути.
Он вдаль с надеждой и тревогой
глядит, но что там впереди?
Печаль, раскаянье, безбрежность?
Мой стих не хочет знать ответ.
У первоцветов взял он нежность,
у синевы - любимый цвет.
Вобрал в себя он свет нетленный
любви и веры в благодать,
чтоб это всё, как клад бесценный
потом кому-нибудь отдать.

* * *
Нет богатства у поэта,
кроме осени и лета,
брудершафта на пирушках,
да рябины в конопушках.
Нет награды для поэта,
кроме солнца и рассвета,
голубых и белых лилий,
да растоптанных фамилий.
Ничего нет у поэта
кроме нового сонета,
снов о дьяволе и Боге
да нехоженой дороги.

* * *
Поток поэзии живой,
стремительный, широкий.
Как ручейки в реку весной,
в тебя впадают строки.
И ты проносишь сквозь века
и судьбы правду жизни,
как золотого мотылька,
как ветку белой вишни.
А звёзды льют холодный свет,
не ведая кручины,
и дуб, как инок Пересвет,
стоит среди равнины.
Ложатся отроки на листок,
одна, потом другая,
Живой поэзии поток
шумит, не умолкая.

* * *
Как мы беспомощны перед бедой,
перед её величественной властью.
Сквозь пальцы дней проходим мы водой,
то веря в счастье, то не веря в счастье.
Беда кого-то делает сильней,
кого-то в три погибели сгинает,
а жизнь водой бежит сквозь пальцы дней,
куда, зачем никто не понимает.
Толпой печальной обступая склеп,
о невозвратном тихо плачут ветлы,
но тает ночь, и люди сеют хлеб,
и заслоняет мать детей от ветра.

* * *
Подобрал старик ласточку
с перебитым крылом.
"Ах ты, бедная, -ласково
он сказал, - ну, пойдём".
Во дворе под берёзкою
сел, кого-то ругал.
От рубахи полоску
старый дед оторвал.
И с какой-то обидою:
"Потерпи", - прошептал
и крыло перебитое
перевязал.
Тонко зори над степью
отсняли во мгле.
Снова ласточка в небе,
а старик на земле.
Умер старый весною,
тяжесть лет одолела.
На оградку с зарёю
с неба ласточка села.

* * *
Сыну Антону посвящается
Снова тучи в нашем доме,
серый цвет со всех сторон.
Протяни ко мне ладони,
оленёнок мой, Антон.
В поученьях мало проку,
хочешь, в лес пойдём с тобой.
Это враки всё про Хоку,
Хока - сказочный герой.
У него свои заботы,
а в лесу живут цветы.
Там березка в белых ботах
задремала у воды.
Мы кудрявую разбудим,
побеседуем втроём.
Живы будем, не забудем
навестить её потом.
Свет небесный синий-синий
льётся в окна с тополей.
Ты, Антон, не бойся сильных,
а трусливых не жалей.
Я хочу, чтоб в мире жгучем
ты душою был не мал.
Чтобы шёл ты не по тучам,
а по радуге бежал.

* * *
Мокнет кукла под дождём,
по щекам струятся слёзы,
раньше был у куклы дом,
чародей дарил ей розы.
Были праздники, успех,
бой часов, тепло камина,
и звучал веселый смех
заводного Арлекина.
А теперь потоки слез,
а теперь холодный ветер.
Тает облако волос,
разлюбили куклу дети.
Не помогут нынче ей
на краю беды нежданной
ни бумажный чародей,
ни солдатик оловянный.
Кап да кап, надежды нет,
умер день от серой скуки,
за окном зажёгся свет,
свет в окне для новой куклы.

* * *
Зима бежит, как белый пудель,
по отоспавшимся полям.
А звон капели землю будит
на радость стройным тополям,
Зима спастись уже не в силе
от вешних ливней и тепла,
и ветры в сосны зазвонили,
как звонари в колокола.
Прощай, хранилица просторов,
природе больше не до сна.
С зелёной веточкой из бора
выходит юная весна.

* * *
Расплакался месяц погожий,
обрушил на травы росу,
и день голубые рогожи
развесил на клёнах в лесу.
Цыганка-заря нагадала
бродячую долю реке.
Синица в кудрях чернотала
поет о ночном ветерке.
В кустах ручейковое скерцо
журчит обещаньем чудес,
и, словно огромное сердце,
пульсирует утренний лес.

* * *
Заря медовыми устами
целует лес в огне рябин,
а осень между облаками
вбивает журавлиный клин.

Вот ворон в ельнике закашлял,
а вот заплакала трава.
Я не могу связать пока что,
как нити душу и слова.

Путь будет краток мой и светел,
и не случайно мне опять
стихи нашептывает ветер
и помогает рифмовать.

* * *

Мой цветник опустел,
хоть немало гостей
знали розы
его лучезарными днями.
Мотыльковое лето
от скучных дождей
улетело куда-то
с моими мечтами.
Никакой нет беды,
просто лето прошло,
просто юность ушла,
чтобы изредка сниться.
Почему же до слёз
на душе тяжело
и томится душа,
словно апенница-птица.
Скоро мокрую землю
покроют снега,
чёрный лес побелеет,
как старый отшельник,
и всю ночь будет плакать
о чём-то пурга,
и пурге сострадая,
вздыхать будет ельник.
А пока не спеша
догорает листва,
полинявшая осень
грибы собирает.
И срываются с губ,
как снежинки, слова,
лёгким шорохом
слово моё улетает.
А рябина лицо исцарапала в кровь,
дождь гостит у полей,
где туманы клубятся.
А в душе мотыльки,
и цветы, и любовь...
И не хочет душа
с этим счастьем расстаться.

* * *
В невесомых чашах облаков,
на кистях рябинового жара
кипятила осень молоко,
молоко из чашек убежало.
Растеклось бесшумно по лугам,
потекло в овраг по косогору.
И тепло на ниве спать хлебам,
и светло колдующему бору.
Крыши хат, поля за большаком -
всё, что жизнь несёт и превозносит,
напоила снежным молоком
чародейка - пламенная осень.

* * *
Осень раненой лисицей
в снег зарылась. В глубь долин
боль ушла, лишь кровь сочится
алым соком из рябин.

Зимний лес, как чудный город,
в тёплом золоте блестит.
Тронешь ёлку –
и за ворот пыль жемчужная летит.

Но пурга распустит косы,
и померкнет чудный град.
Только белые берёзы
в снежных дебрях затрещат.

На окне под вой метелей
нарисует ночью стынь
голубые лапы елей,
серебристую полынь.

Разожгут зарю сороки,
снег в проулках заскрипит,
и мороз девчонкам щёки
докрасна наснегирит.