Поэзия Владимира Безладнова

МОСТЫ МЕЧТЫ

Легкость… и – полет!.. линий чистота!..
А уж красота!.. – так и манит в сеть!..
Триста сорок два в городе моста.
Детская мечта – перейти их… все!

Даже не мечта… а, скорей, – игра.
Лозунг: «Мне семь лет! Я уже большой!», –
И вопрос решен: куплена тетрадь –
Отмечать мосты… те, что перешел.

Каждый выходной – рубль от отца…
Завтрак поплотней: ждет нелегкий труд –
Сесть в любой трамвай, ехать до кольца,
И – домой… пешком, изменив маршрут.

Новые места – «Ну-ка, разберись!»…
В худенькой груди – гулкий сердца стук…
Первый робкий шаг в улиц лабиринт –
Каждая ведет к новому мосту…

Звуки над рекой слышно за версту…
В утренних лучах воздух розоват…
Жаль, что я свою детскую мечту
До конца не смог реализовать.

Улиц лабиринт – в городах чужих…
Берега чужих – не любимых рек…
По чужим мостам пробродил всю жизнь…
Впрочем, на судьбу жаловаться – грех!

В ней – на месте всё. Но… бегут года,
И всё чаще ночь мне приносит боль:
Снятся мне мосты, что прошел тогда.
Завяжи глаза – покажу любой!

И когда придет время умирать –
Где б ни пропадал – я вернусь домой,
Отыщу свою детскую тетрадь…
И узнаю, где мост последний мой.

Ст. Петербург, июль 2009 г.


ВСПОМИНАЕТСЯ…
(Юрию Мефодиевичу Соломину)

Ленинград… разрушенный дом…
Дом напротив прорезан трещиной...
Зимним пасмурным питерским днем
Копошатся в развалинах женщины…
Измождено-суровые лица…
Любопытные – за оградой…
Свет «юпитеров»… взвод милиции… –
Здесь снимается фильм "Блокада".

Полушубок сидит на мне ловко.
Залихватски ушанка заломлена.
Пусть завидует мне массовка:
Я сегодня – спина Соломина!

У большого артиста – спектакли.
Он – в Москве, и на съемках – застой.
Но, чтоб «сверху» в наш адрес не «такали»,
Выход найден, причем – простой.
Режиссер Михаил Ершов –
Фронтовик энергичный и строгий –
Говорит: «Ну, что ж... хорошо!..
Нам приказано выдержать сроки?.. –
Значит, некогда нам, как кретинам,
От безделья, чесать яйцо.
Мы – без Юры – отснимем спину,
А когда он приедет – лицо».

Режиссерская воля безжалостна,
Сколь бы странной она ни была.
Вы уж, Юрий Мефодьич, пожалуйста,
На меня не держите зла.
Просто спинами (больше-то нечем)
Мы похожи с Вами разительно…

Сыплет «снег» костюмер мне на плечи,
Чтоб смотрелась спина «попронзительней»,
Надвигает не лоб ушанку –
Чтоб построже… и по уставу;
Оператор ныряет в «санки»,
Чтоб снимать меня (сзади и справа);
Я в кармане, для пущей верности,
Пальцы в кукиш сложил, на удачу;
Режиссер – в сотый раз, наверное –
Объясняет мою задачу:
Он, мол, верит, что я – не осел…
Что ценю общий труд, и поэтому
Буду просто идти – и всё…
Ничего не играя, при этом…
Что меня не придется потом
Нехорошими крыть словами…
Отвечаю ему: «Все путем.
Не волнуйтесь! Да что это с вами?..
Я не первый год на Ленфильме
Состою, как актер, на учете.
Пусть хихикают простофили –
Быть дублером звезды почетно.
Заявляю, на всякий случай:
Я Ленфильму верен до гроба!
Если нужно – я текст озвучу,
Подыграю на кинопробах,
И в «групповках» готов днем и ночью,
По сто раз, до седьмого пота
Каждый дубль повторять… Короче –
Я готов на любую работу!..»…

Режиссер, меня не дослушав
Говорит: «Хорошо-хорошо!..
Дубль первый!.. Мотор!.. Хлопушка!..»…
Взмах рукою!.. – и я пошел.

В общем, Юрий Мефодьич… сейчас
Я вам честно скажу, без шуток:
Я горжусь до сих пор, что у нас
На двоих был один полушубок.
И не важно, что в вашей роли
Роль моя никому не видна.
Я-то помню… до слез… до боли:
В этих кадрах – моя спина!

МИРАЖИ

"Проходит жизнь, проходит жизнь,
Как ветерок по полю ржи..."
Борис Полоскин.

Знойный воздух над морем ржи,
Как густое желе, дрожит...
Беспощадные, как ножи,
Разрезают желе стрижи...
Подтверждая, что ты еще жив,
Возле уха пчела жужжит...
Ты упрямо бредешь вдоль межи,
А навстречу плывут миражи -
Вся твоя суматошная жизнь,
Смысл которой непостижим:
Виражи ее... рубежи...

Ты вглядись в них... вглядись и скажи:
Чем ты жил?.. и зачем ты жил?..
И чему, извини, служил,
Если творчество... тиражи...
Деньги... слава... любовь... даже жизнь -
Это, в сущности, миражи? -
Разноцветные витражи
В бесконечном пространстве лжи.

Время движется вспять, обнажив
Всю тщету напряжения жил.
Видишь - детство твое бежит
Вдоль межи в океане ржи?..
Не спеши к нему!
Задержись!
Там - за детством - кончается жизнь.

ЖИЗНЬ

Поднимаясь медленно в гору,
Ты несешь свое счастье и горе,
Свои злые и добрые мысли,
Словно ведра на коромысле –
Осторожно, чтоб не расплескать их –
На усталых плечах покатых.
Тяжело!.. – но шагаешь упорно,
Если ведра наполнены поровну.
Расплескаешь одно – и точка! –
Искривление позвоночника:
Стоит вылить свой добрый опыт –
Превращаешься в мизантропа,
Выльешь зло, а добро оставишь –
И… блаженным юродивым станешь,
Да смотри, не споткнись! – не то ты
Можешь стать пустым идиотом,
И скатиться с горы, обесценив
Всякий смысл достижения цели.
Наша жизнь – искусство баланса!
В ней ничто не дается авансом,
И держать равновесие надо,
Несмотря на любые преграды.


ИСХОД

Николаю Туроверову, Арсению Несмелому, Ивану Савину
и другим – гораздо менее известным, а то и не известным вовсе
поэтам-белогвардейцам посвящается.


Не отход, а исход! Бредем на восток,
Ноги, стертые в кровь, волоча.
Половина пути – по колено песок,
Половина пути – солончак.

От колодца к колодцу – палящий зной:
Вот уж месяц, как нет дождей…
Были б кони!.. но – нет!.. Кони пали давно.
Люди, все же, сильней лошадей.

Прошлой ночью сбежали проводники
(Вот и верь сволочам-басмачам!..),
А на пятках – какого-то Фрунзе полки…
Облепили, как саранча.

Налетают, под вечер… внезапно… вдруг…
Не давая остыть ногам.
Хорошо, что есть ты, мой проверенный друг–
Револьвер, системы «Наган»!

Три часа назад был последний бой.
Ты был скор!.. – и упал с коня,
Рядом с тем, кто меня заслонил собой,
Тот, который стрелял в меня.

Вот – лежат они… рядом… щека к щеке –
Враг приник, в смертный миг, к врагу…
Пятна крови на белом солончаке,
Словно гроздья рябины в снегу.

Мы черствы: по погибшим уже не скорбим –
Нынче впору скорбеть по живым.
Что нас ждет впереди?.. Синьцзян и Харбин?..
«Новой жизни» поспешные швы?..

Перспектива черна, как монаший клобук:
Вместо дома – чужая земля,
Вместо белых берез – арча и бамбук,
Вместо ржи на полях – гаолян…

Не за это дрались мы, Россию любя!
Так на скрипке рвется струна…
Ты прости, что пришлось нам оставить тебя,
Изнасилованная страна!..

Что тебя – нашу Мать, Жену и Сестру –
Мы омыли кровавым дождем!..
Уходить, чтоб вернуться – порочный круг!
Ты не верь! – мы уже не придем.

Будут, медленной болью, тянуться года
Над какой-нибудь Желтой рекой,
И не будет покоя нам никогда,
Разве только – Вечный покой.

Кто там врет, что мы жизнь прожили не зря?!
Чем дышать прикажете мне,
Если больше ни Бога нет, ни царя?..
Если даже Отечества нет?!..

Если попрано все!.. и в моей стране
Правит бал торжествующий хам!..
Чем прикажете жить, если места в ней
Нет ни мне, ни моим стихам?!

Если сердце мое – как гноящийся струп,
А душа – больна и нага!
Ты теперь – мой последний… единственный друг –
Револьвер, системы «Наган».

Мне вручили тебя в девяносто восьмом.
В день присяги. И с этого дня,
Двадцать, с лишним, лет, ты, товарищ мой,
Сотни раз выручал меня.

Я давно поборол и сомненья, и страх
Перед самым последним грехом.
Я пишу эти строки в свете костра
Из моих остальных стихов.

Напишу их стволом на песке – и все!
Их никто не прочтет? – так что ж!..
Пусть их ветер, к утру, по степи разнесет,
Или смоет нахлынувший дождь.

А когда свой последний катрен допишу –
Вытру ствол… крутану барабан…
И, поставить в нем точку, тебя попрошу,
Револьвер, системы «Наган».