Алексей Величко

***
Темная ночь. Утро не скоро. Кино
Кончилось. Дождь моросит.
Когда-то вот так летали мы...
Помнишь, как это было? Очень давно
и не с нами. Как ветви били в окно
На побережье, где-то в Италии...
Было так зябко на улице, а внутри
Было светло и празднично, очень людно.
Оркестр играл, тенор пел... Смотри:
Каварадосси готов умереть! И лютни
Перебирали струнами лампы душ,
Брюнетка в красном хлопала, улыбалась,
Звенели бокалы и было темно в саду,
И где-то в цветах паясничал какаду -
Трещал какую-то чушь. Ты слушала и смеялась.
И все было вправду. Какой-то веселый бог
Послал те минуты, запахи, звуки, речи
И взгляды насквозь, и музыку, о порог
Стихающего дождя, и в темной вуали плечи.


Серость
Потому что сердце не знает когда
Я кричал в темноту.
Потому что время - вода
Из меня выливались стихи
В злую ночь-пустоту.
Так играют в четыре руки
На рояле одном,
Но вдвоем. Вопреки.
Вопреки.
Так стирают из памяти дни -
Мотыльки... Огоньки...
Выплывают откуда-то
Лица и взгляды и речи.
Тихо музыка льется,
Ложиться мне пылью на плечи,
И чернеет вдали
убегающий профиль строки,
Хмурит брови порою,
Порою же звонко смеется,
А движения губ угловаты
И странно легки.
Он виляет, петляет -
И снова мне в руки дается.
снова эти глаза...
Мне опять не заснуть...
Не заснуть.
Снова эти глаза...
Что, что было - того уж не будет.
Реку памяти вспять
Не вернуть!
Не вернуть. Не вернуть...
Не забудет никто.
Никогда. Никогда не забудет,
Как впивается в сердце рука,
Как скребется внутри.
На стене отражается тень,
И бредут силуэты
От звонка до звонка
неизвестны. По два и по три,
Но все чаще одни
По бескрайним просторам планеты.
Это серость. Унылый февраль,
Замолчи! Замолчи!
Это серая ночь,
Это серый асфальт,
Это серые люди...
Посмотри, там вдали
Догорает огарок свечи.
Слушай... Март!
Это март там играет на лютне!
Но никто не забыт,
И ничто. И ничто не забыто.
Как убитым лежать,
Как ползти в темноте по степи...
Остается бежать
По размытым, раздетым, разбитым
Грудам памяти в ночь,
Ибо как нам еще поступить?
Остается печаль.
В этой тусклой околице света
Серость льется на нас,
Я ее в тишине замерял.
Догорает свеча.
Дожидаясь всем сердцем рассвета.
Красота, я прозрел.
Красота, я тебя потерял...

***
«Она забытый сон веков,
В ней несвершенные надежды.
Я шорох знал ее шагов
И шелест чувствовал одежды»
 М. Волошин «Она»

ветер серых дорог на твоем плече
зацепился, не отпускает.
Да и правда - куда ему и зачем?
Он лишь пряди волос ласкает,
а каштаны горят серебром свечей,
под ногами плоть неба тает,
Даже бурый дым заводских печей
Как-то радостно исчезает.

Пахнет ветреный день. Здесь каштанов цвет,
здесь покошенная трава.
Вьются волосы буйно. Над бездной лет,
ты стоишь молода, жива
и взираешь на мир с высоты комет,
и глаза твои - острова

в неизвестной, незримой, глухой дали,
в сотнях, тысячах морских миль.
Я плыву на звук, солнца свет палит,
рыбой мокрою бьюсь о киль
кораблей преогромных. Их винт сверлит
мои нервы, как смерчи в штиль.

Тихо шепчут звезды: года... года
не напрасны... Все впереди...
Боль выводит нас к свету всегда... Всегда...
И мычаньем в моей груди
отзовутся стихи, мосты, города,
и века встанут из могил,

и в волшебном шаре мелькнет лицо.
Это ты. Это точно ты.
В преисподней тьме купины кустом
ты вспылаешь из темноты.
Пусть на правой руке промолчит кольцо –
я не мог не узнать черты.


Шекспировская ночь
я иду по колено в траве
ночью по склону холма.
Гром на землю свой гнев низверг.
Вот в такую же ночь с ума

и сходил старый Лир.
Он взывал к ветрам,
он хотел все сравнять с землей.
Только мир жесток, и жестокий мир
завивался у ног петлей.

Где-то сзади бездомных табун галдел
и лилась, и лилась вода...
Лишь промокший шут молча вдаль глядел –
он был мудр и умел страдать,

и в его глазах этот клок земли,
утопая, достал до дна.
Лир кричал, страшный дождь злую воду лил -
это шла, это шла война.

Воскрешение Миреллы Френи

Скончавшаяся только что Мими
Выходит в зал, и громогласным хором
Ее встречает модный Сан-Франциско,
В восторге от нетленной красоты.
Чуть приоткрытым занавесам впору
Дарить бессмертие. С огромной высоты
В опешивших героев и актеров
Из ближних лож слетаются цветы.

Мими воскресла! Да, Мими воскресла!
И через бездну оркестровой ямы,
Через виолончели, очень странно
Отсвечивая, точно взрывпакеты
Решив взорваться, целятся в сопрано
Неистовые пестрые букеты.
Мими жива! Да, песенка не спета!

На это ли рассчитывал Пуччини?
Но только жизнь в театре растяжима
И не кончается одром, а длится дальше
И льется в ложи. В тайне от всего -
От грез ночных, от мерзкого режима,
Вдруг понимание приходит в фальши,
что и в трагедии возможно торжество.

Городская лирика

Горизонт удаляется, прячется за домами
В серое непонятно что, и, вообще, дома
Сильно мешают зрению. Так пейзаж с холмами
Скрывает смотрящего в яму, и на лицо

Вешает старое, очень окисленное забрало
На трижды пробитом шлеме. Тут прячется от закона
Такое же серое чувство, знающее, что право
На счастье есть, но поступи Дон Кихота

Никто в этом городе так и не слышал,
А, может быть, просто прослушал, занят своими делами.
Обидно все таки: надел свой шлем, копье взял, вышел
На улицу - и тебя забросали тупыми взглядами, зашоренными телами

И равнодушной толпой, строчащей к обеду ксивы,
Листающей в институтах политэкономические тома,
И не замечающей украденную перспективу,
Засунутую за эти железобетонные дома.

Но дальше ведь все! Но дальше ведь, дальше! Там все!
Там горы звенят ледниками, там реки бегут в моря,
А здесь - только камни, большие квадратные камни.
И мы в них сидим за завтра благодаря.


***
"Что же это за мир, если сумасшедший кричит вам, что вы должны стыдиться самих себя?!"
 из К\Ф Андрея Тарковского "Ностальгия"

А теперь музыку... Громче... Громче!
Только кремня вздох по спине распятой.
Я любил людей, но они не ропщут.
Не сойти с ума - это проще! проще,
Чем сгореть свечой под хорал девятой.

Не сойти с ума - это правда легче,
Потому что серость прилипла к телу.
я любил людей, они били крепче,
Чем я мог подумать, и резче! Резче!
а потом дразнили меня несмелым

Дураком со свечей в ледяных руках,
только ведь она была горяча.
я любил людей, но я лишь строка,
Я их гнев тяжел, а я так легка...
Посмотрите, теперь я и сам свеча!

только кремня вздох, только чирк искры.
Может быть, я так сотворю добро?..
Я любил людей, но они хитры
в настоящем, глупы в прошедшем.
я ведь помню, как принесли дары,
А потом - продались за серебро,
А потом нарекли сумасшедшим.

* * *
Тихо падал снег, тихо падал.
Ударяясь о лица таял.
Снегопадом февраль, снегопадом
приоткрыл нам завесу тайны.

Заметая асфальт дорожный,
набиваясь в прорехи впадин,
белый, трепетно-осторожный,
тихо падал снег, тихо падал.

Покрывая дома и своды,
вызывая эффект суженья
внепространственных черт свободы,
разряжения отраженья,

неурывного растяженья
вереницы белесых стен,
отторжения постиженья
смысла слов, зимних снов, систем

прозвучавших, как гулкий выстрел
пушки времени в память тел,
неприложных, упрямых истин,
гласа целого из частей.

Он кружился над белым садом,
под ногами скрипел, хрустел.
Тихо падал снег, тихо падал,
свою снежную песню пел.

Пел о том, как ветра свободны,
как там холодно в вышине,
как он валится с небосвода
и ложится под сталь саней,

как на лицах он жарких тает,
как стекает водой на плечи,
как летает он, как летает,
землю лечит, как землю лечит,

как деревья преображает
в ватных пористых истуканов,
белой скатертью вниз снижаясь.
Из стаканов для великанов

проливалась вода на город
ослепительным снегопадом.
Выходя, я поправил ворот.
Тихо падал снег, тихо падал...

***
Чем они там занимаются
В этой своей Гренландии?
Идут по холмам зеленым...
Живут в разноцветных домах...
Быть может, на нас похожие,
Быть может, немного странные
Обветренные прохожие,
Печальные и влюбленные,
Живущие в тех горах.

Проснувшийся ночью, шторы
Раздвинувший ото сна,
Глядит человек, как в горы
Всасывается луна,
как каменные затворы,
Плескаясь, точИт волна,
Как сковывает просторы
Белая пелена.

А бриз океанский вышит
свободой морских стихий.
Он слышит, как море дышит,
Как ветер листву колышет,
как кто-то дождем по крышам
Диктует ему стихи.

Он чувствует нежный трепет,
Он видит, как горизонт
Пространство рукою треплет,
Как горные цепи дремлют
И грому природа внемлет,
И он открывает зонт -

И в ту же секунду, словно
По взмаху перстов руки,
Стучатся о твердь неровно,
Негласно, но многословно
Капли дождя, с таким
Яростным чувством в ритмах,
С жаждою жизнь достать
В серых дорожных плитах,
Во времени поселиться,
Чтобы себя застать
В чьих-то несложных рифмах,
В стремлениях прорастать.

Рассвет озаряет город.
Тенью подъемного крана
Жизнь выдает себя.
Поправив свой теплый ворот,
Вставший сегодня рано,
Путник идет за правдой,
В капле весь мир любя.

Так чем они там занимаются
В этой своей Гренландии?
Идут по холмам зеленым...
Живут в разноцветных домах...
Быть может, на нас похожие,
Быть может, немного странные
Обветренные прохожие,
Печальные и влюбленные,
Живущие в тех горах.

Представить Вечность
Скажи, мой друг, ты смог представить Вечность?
Теперь представь, как этот шар земной,
Сжимаясь в точку, кличет Бесконечность:
Не покидай! Побудь еще со мной!

Но это зря. Она неумолима.
Пойми, что мы не в силах осознать
всю мощь пространства-времени. Незримо
Моргнет наш век - и время умирать.

Представь, как расширяется пространство
Из бесконечности вселенной - в Никуда,
И как ничтожно наше племя, брат мой,
Как льется время - как в песок вода.

Петля сознания кренит на правый борт,
В попытках думать - кругом голова.
- Скажите, что читаете, милорд?
- Слова, Полоний, все слова, слова...