Марина КУДИМОВА


* * *
Жары стоят. Теряю маму,
Как в детстве некогда уже
Случалось, но тогда рекламу
В пример не ставили душе.

Не то чтобы совсем спонтанно,
Но без вот этих «чиз» и «плиз»
Мы, в центре зала у фонтана
Соединившись, обнялись.

А нынче мама безвозвратно
Уходит... Дымом тянет в дверь,
И совершенно не понятно,
Как я найду ее теперь?

Теперь, когда сменилась тема
И, точно по деревне слух,
Летит иммунная система
Непрошибаемых старух.

В неразберихе какофонной
Как я ее узнаю без
Настроенного телефона
С вай-фаем и GPRS?

И хоть бы знаком подсказала —
Да вряд ли знала и сама,
Где тот фонтан и центр зала...
Кругом такая кутерьма!

И, как в преддверии блокады,
Куда ни плюнь и ни взгляни,
Горят Бадаевские склады,
И день, и ночь горят они.

* * *
Ты радуешься, что растут продажи.
По мне ж — никто не купит эту гнусь.
На жидкости для снятья макияжа
Я в том клянусь.

И мы с тобою до конца июня
Разъедемся по разным городам.
Четыре мыла я и два шампуня
За то отдам.

Бюстгальтер новый да колготок пара,
А лучше — две, —
Мечта провинциала выше Дара
И так же копошится в голове.

Мы выбирали Яндекс или Рамблер,
Но легкий Гугл их одолел давно.
Все выключено было... Щелкнул тумблер —
Все включено!

Вот, правда, туалетная бумага
Опять исчезла, вошь ее заешь,
И не видать на старой башне флага:
Видать, в стране произошел мятеж.

* * *
Ах, зачем я в зеркало Малевича
Покосилась давеча?
Увидала не Иван-царевича,
Лихача-кудрявича,
Не дородного Вавилу Саввича
И не Пуришкевича,
Но себя как есть — в квадратном телище...
То-то было зрелище!

* * *
Я научилась спать под децибелы
Еврейских свадеб, греческих календ,
Как в камере смурно и оробело
После допроса спит интеллигент.

Я научилась подливать сиропу,
Перерождаться тихо, как индус.
Меня пустили в Азию, Европу —
В Россию визы так и не дождусь.

Кого бы я об этом ни спросила,
Ответить толком нету терпежу.
Обманчивое впечатленье силы
Зачем-то я на всех произвожу.

И только иногда, при виде моря,
Я понимаю вдруг, про что кино.
Когда б вы знали, из какого sorry,
Из тьмы какой... Но знать вам не дано.

И только если вволю помолчу,
Я понимаю вдруг, чего хочу.

Не по приколу, то бишь понарошку,
Не долго, но хотя б по выходным
Хочу быть самаркандскою лепешкой
На празднике у стен Биби-ханым.

Хочу быть не марухою бандитской,
А мелкою изюминкою критской
В большой сушильне средь других таких
Изюминок, уже почти сухих.

* * *
...И руль коляски самоездной,
И мотоцикл,
И квадроцикл, —
В недоуменье перед бездной
Застыли все. И сам Перикл
Застыл, как статуя Перикла,
Столь неожиданно возникла
Проруха эта...
Вот и я,
Едва не потеряв края,
Теряю полное сознанье...
О судорога засыпанья,
Конвульсия небытия!

* * *
Если эта собака с кинологом,
Воплощенная эта тоска,
Позволяя влачить себя волоком,
Воет волком — не хочет искать,

Если эта машина с водителем
Самостийно летит под откос,
Если этот зародыш с родителем
Обсуждает последний вопрос,

Если блудная Анна с Карениной
В электричке срывает стоп-кран
И уносится к матери бениной,
На погасший не глядя экран,

Если пропись не знается с суммою,
День открещивается ото дня,
Значит, все обстоит, как я думаю,
А не так, как учили меня.

* * *
Перестроек, достроек
Проходит бухая пора.
Этот клей водостоек —
Хоть лей на него из ведра.

Балаганы в чести,
И шашлычной разит за версту...
Кислотой извести —
Так ее раздобудь, кислоту.

Все пути и все нити
Прихватил — не подцепишь ничем.
С мясом драть? Извините —
Убоины больше не ем.

Привкус горьких настоек
На последнем этапе продлив,
Подтвержу: водостоек.
Дивен. Праведен. Несправедлив.

Три силуэта
В скалу впечатаны глубоко
Три силуэта.
Читатель ждет уж рифмы «Бога»,
Но рифмы нету.

Она верна до слов охочим —
Кому не стыдно.
Да и читателя-то, впрочем,
Давно не видно.

Три силуэта — или тени
Стоят дозором,
Навязчивым обманом зренья,
Плюща узором.

С повестки снятие вопроса,
Увы, накладно:
Не доплыву я до утеса —
Штормит изрядно.

И переливчатые блики,
И волн скольженье, —
Все будит опцион великий
Воображенья.

Оно что в Греции, что в Польше —
Удел поэта.
Один поменьше, два побольше —
Три силуэта.

По набережной я гуляю,
Пока не поздно.
Ты представляешь? — Представляю,
Но небесслезно.

Очищены от взвеси быта,
От будней каши, —
Мемориал семьи убитой —
Да хоть бы нашей.

Забрызгом хлестким оросимы
Три формы полых,
Как на асфальте Хиросимы
Под белый сполох

Наперекор цветущим сливам
И миру-мирам
Остался мальчик негативом
И сувениром.

* * *
…И дискотекам многотонным
Когда-нибудь придет каюк.
Могучим гулом автохтонным
Ударит моря чистый звук.

Вот он каков без блудных своден
И похотливых поэтесс:
Благоутробен и свободен
И не заточен под прогресс.

И ни единой нотой лишней
Не искажен его сигнал...
О, если бы Господь Всевышний
Со мной сначала начинал,

Тогда бы я, тупа к наукам
И коротка на благодать,
Беспримесным вот этим звуком
Себя просила воссоздать.

* * *
Как хочется жрать!
Как не хочется умирать!

Марина Кудимова — поэт, прозаик, переводчик, публицист. Родилась в 1953 году в Тамбове. Окончила Тамбовский пединститут. Переводит поэтов Грузии и народов России. Произведения Марины Кудимовой переведены на английский, грузинский, датский языки. Лауреат премий им. Маяковского, журналов «Новый мир», «Дети Ра» и др. Работает в «Литературной газете». Живет в Переделкине.