Владимир Бояринов (1948-2022)

Родился в 1948 году на Алтае. Отец – из староверов, мать – из семьи украинских переселенцев по столыпинской реформе. Среднюю школу окончил в селе Ново-Покровка под Семипалатинском. Диплом в Литературном институте им. А. М. Горького защитил по первой книге – «Росстани». Автор многих поэтических книг. Первый Заместитель Председателя Правления Московской городской организации Союза писателей России. Секретарь Правления Союза писателей России. Заслуженный работник культуры РФ.

РОВЕСНИКИ

Не помню блистательной даты,
Забытых псалмов не пою,
И мысли мои, как солдаты,
В немыслимом гибнут бою.

Без слез поминальных, без водки,
Без клятвы отмщенья врагу
Встречают меня одногодки
В небесном и тесном кругу.

Ровесники собственной смерти,
Похожие так на отцов,
Что даже прожжённые черти
Нас путают, как близнецов.

Сюда голубиную книжку
Вселенский сквозняк не занёс.
Здесь франт не стреляет в мальчишку,
Любимого миром до слёз.

Здесь гений себя забывает:
В объятьях глухой немоты
Молчит и таит, и скрывает
Желанья свои и мечты.

Охотник за вещими снами
Скитания проклял во мгле.
О доблестях, подвигах, славе
Забыл он ещё на земле.

Стихи заревые от века
Умов не будили окрест.
Здесь чёрного нет человека,
Немыслим изломанный жест.

Бродяга, худой, как острожник,
Холмами отчизны бредёт,
Срывая в пути подорожник,
На смертные раны кладёт.

Поэт остаётся скитальцем,
Простор осветляя челом,
Он тычет прокуренным пальцем:
«Край света – за первым углом!»

Но пусто во времени голом!
Но слову заказано течь!
И хочется смертным глаголом
Небесные своды прожечь!

Пусть хлынет из райского сада
На землю пронзительный свет.
Возрадуйтесь, матерь и чадо!
Возрадуйтесь, внучек и дед!

СТРАНИЦА ГОЛУБИНОЙ КНИГИ

Конница мёрзлой дорогой процокала
Между берёз, запорошенных с ночи.
Главный сокольничий выпустил сокола
Выклевать Божьи пресветлые очи.

Выпустил... И до сих пор не дочитаны
Ни заревые, ни чёрные свитки.
Голуби, птицы мои беззащитные,
Не допустите языческой пытки!

Взвейтесь над полымем, взвейтесь над бедами
И заслоните воскрыльями небо!
Вы ли не вскормлены, голуби белые,
Сирыми крохами Божьего хлеба?

Совы ли прятались, лисы ли бегали,
Волки ли серые взвыли без памяти?
Кровью умылись вы, голуби белые,
Крылья свои распластали на паперти.

Вспомню ли нынче легенду любимую,
Вздрогну ли ночью от ноющей боли, –
В книгу хочу заглянуть Голубиную,
Вызнать хоть слово о жертвенной доле.

Вновь на ладони мои огрубелые
Падает снег, словно перья небесные;
Вы их роняете, голуби белые,
Вы возвращаетесь, сердцу любезные...

***
Купол вечерних небес расступился
Над деревенской избой,
Звёзды просыпались, месяц склонился,
Сумрак звенит голубой.

Месяц склонился и тихо смеётся:
Сплошь заметённым двором
Я по сугробам иду от колодца
С заледеневшим ведром.

Мне бы терпения самую малость,
Я бы поменьше устал.
Вся-то вода у меня расплескалась,
Валенок правый отстал.

Снова и снова пустой возвращаюсь.
Плач застывает в груди.
Я не сегодня, не завтра отчаюсь,
Всё у меня впереди.

Рос я у мамы упрямым и сильным,
Рос я и вырос большой.
Стал я послушным и ласковым сыном,
Стал я отходчив душой.

Снова и снова иду до колодца
Сплошь заметённым двором.
Звёзды просыпались, месяц смеётся,
Ветер играет ведром.

* * *
Ещё дымок над крышей вьётся
И переходит в облака.
А дом отцовский продаётся,
Как говорится, с молотка.

Ещё стоит цветок герани
На подоконнике моём,
Тропинка узкая до бани
Ещё не тронута быльём.

Ещё ночные бродят сказки,
И ветер стонет как живой,
И без утайки, без опаски
За печкой плачет домовой.

Трещат сосновые поленья,
Горчат смолёвый чад и тлен.
И все четыре поколенья
Глядят потерянно со стен.

И старики глядят, и дети
С поблекших снимков... И меня
Никто на целом белом свете
Не встретит больше у плетня.

 ПРЕКРАСНО МОРЕ ГОЛУБОЕ

Давно задели за живое
Хрестоматийные слова:
Прекрасно море голубое! –
И вздох! И кругом голова!

Где ветер лют, где даль безбрежна,
Среди родной моей степи
Они то пламенно, то нежно
Во мне звучали, как стихи.

Я никогда не видел моря.
Я много в жизни потерял.
И лишь чужим восторгам вторя,
«Прекрасно море!..» – повторял.

И наконец оно явилось!
Как предсказание сбылось!
И сердце не остановилось
И от восторга не зашлось.

И потерялся возглас прежний,
Во мне звучавший, как струна, –
Степная даль была безбрежней,
Была таинственней она.

Не сгоряча и не напрасно
Я море сравниваю с ней:
Оно воистину прекрасно,
Но степь раздольней и родней.

Быть может, это азиатство
Взыграло в жилах степняка?
И мне бы надо восторгаться,
А я молчком стою пока.

И ничего под шум прибоя
К словам, что с детства берегу:
«Прекрасно море голубое!» –
Добавить больше не могу.

* * *
То ль ковыль разметался в бреду,
То ль головушка клонится долу.
Тридцать лет...Тридцать лет я бреду
Заплутавшими тропками к дому.

Через речку студёную вброд
Перейду. Так быстрей! Так короче!
Что за странный встречает народ?
Почему так потуплены очи?

«Где же мать, где отец дорогой?
Я пришел успокоить их старость».
«Вот те крест, – говорят, – вот другой.
Остального, прости, не осталось».

Открываются веки с трудом.
Ах, какая клубится пылища!
Где стоял мой родительский дом –
Чернокрыло лежит пепелище.

Только воет печная труба.
Только сажа глаза разъедает.
«Не судьба, – говорят, – не судьба.
А другой у людей не бывает».

* * *
Вижу степь, занесённую снегом.
Вижу мать у худого плетня.
Пёс кудлатый бежит за мной следом –
Провожает меня.

Я иду. Вот уж солнце заходит,
Вот уж полная всходит луна
Что за ветер в степи! Что за холод!
Рассвело, а тропа не видна!

Вёсны были, и осени были.
Торных троп я не встретил вдали –
Их весенние воды размыли,
И травою они поросли.

Но неправда, что путь мой неведом –
Среди ночи, средь ясного дня
Вижу степь, занесённую снегом,
Вижу мать у худого плетня.

 ЗЕМНОЕ РЕМЕСЛО

Случалось вам осеннею порой
Войти в туман промозглый и сырой,
Войти и заплутать бесповоротно;
Случалось вам почувствовать на миг,
Как глохнет эхо и немеет крик,
Молочной мглой окутанные плотно?
Когда за дуновеньем ветерка,
Подхваченные силою небесной,
Туманы обернутся в облака, –
Случалось вам опомниться над бездной,
Застыть в одном-единственном шагу
На срезанном обрывом берегу?

И слава Богу, если не случалось,
От головокруженья не качалась
Земля под неуверенной стопой!
Но вспомните: на месте незнакомом
С готовностью мы следуем законам,
Подсказанным случайною тропой,
И даже уверяем, что однажды,
К минувшим сопричастные векам,
Губами, пересохшими от жажды,
Мы тоже припадали к родникам,
Пробившимся из времени иного
Ключами сокровения земного.

Неведомо, в который из часов
Подвижничество дедов и отцов
В сомненьях и порывах повторится
И для меня. Но ясно лишь одно:
И смертному над бездною дано,
Расправив крылья, вскинуться, как птица;
Терновым или лавровым венцом
Не тешиться, витая в звёздных высях;
Дано от предка – в бытность кузнецом
Он первым искру вдохновенья высек,
Чтоб колыбель земного ремесла
Ни хмелем, ни быльём не поросла!

* * *
Обо всём, что так легко давалось,
Обо всём, что быстро забывалось,
Вспомнилось осеннею порой, –
Будто гуси-лебеди с испугом
Прокричали над потусклым лугом,
Над землёй прозябшей и сырой.

Обо всём, что встретилось случайно
И потом, казалось, беспечально
И навечно в прошлое ушло, –
Этой ночью в тишине небесной
Между звёздной и земною бездной
Пело лебединое крыло...