Инна Машенко

Сон и реальность сплетением сложным...

Сон и реальность сплетением сложным... И ловчий
Прочные сети раскинул из листьев деревьев,
В небо врастающих ночью без умысла злого,
Мячик луны раскачал для гипноза. На Гревской

Гомон пришедших отвлечься от жизни рутинной
Не утихал и кружился вокруг «Луизетты»*.
Гнев распалённой толпы. Быстрота гильотины
Зрелищ изысканность сводит ко лжи профурсетки.

Вечность отчаянья, но не свою, а другого
Жаждет увидеть распятый пожизненным страхом,
Липким, густеющим ночью под собственным кровом.
Звери выходят из моря; и луны от плахи

Катятся медленно в сети ли, в коробы ловчих
Ягодой красной; чернеют остывшие звёзды
В реках; полынью становятся воды и слово.
Выйти из сна... Помрачились и солнце, и воздух.

18.06.2012

* 25 апреля 1792 года на Гревской площади в Париже (ныне площадь Отель-де-Виль) впервые в качестве орудия казни использовали гильотину. Толпа зевак была разочарована быстротой казни.

* В народе машину для отсечения головы называли ещё «Луизон» или «Луизетта» по имени хирурга Антуана Луи (Antoine Louis)

Пахнет июнь земляникой, жасмином,
Дождиком пряным, омывшим тот дягиль,
Что на лугу собирала Сабина –
Маленький ангел. А маки, как стяги, –
 
В сказку июньскую ей указатель.
Дымчатость вечера в ангельском доме
С красок дневных под кроватью осядет.
Струйкой кристальной вода на ладони

Льётся, щекочет, и мылом жасминным
Щёки, коленки и руки запахнут.
Вдруг заворчали часы над камином,
И за окном обратил кто-то в башню,

Тёмно-лиловую, дерево... Странно...
Ангелу мама приносит пижаму.
Если кота почесать за ушами,
Сказки мурлычет про травы и пряность...

11.06.2012

Было начало любви... Безначальное Слово творило

Вновь моросит. И плывут над прохожими, плавно качаясь, медузы-зонты.
Ёжится город от холода. Дождь одевает дома и весь мир в филигрань.
У магазина цветочного женщина прячет от капель и ветра герань;
Пальцы касаются бережно цвета. Стекает по стёклам весенняя стынь.

Вечер фиалковой влагой пропитан, в саду лиловеет сиреневый куст.
Было начало любви... Безначальное Слово творило и краски, и свет.
Прячутся тени в потёмках. Негромко ворчит на природу, простуду сосед.
Улица с рыжей каймой фонарей прикасается крышами к небу. Как густ

Туч фиолет! И художник берётся за кисть. Хризантемы огней сквозь дожди
В доме напротив цветут. Есть начало всему. Бесконечность до яркости звёзд.
Брызги янтарною крошкой летят от машин. И до финиша заданность вёрст.
Тонут в морях города, растекаются краски. Над ними лишь Слово... и штиль.

Красок остатки смывает ноябрь, декабрю оставляя лишь ветошь

Сны бесконечно легки до восхода – с годами всё реже.
Ты не Кассандра... Подбросить монетку? Орёл или решка...
Неуловимое нЕчто как помощь нам в поисках брода
К смерти и вечности в сУетных днях исчезает так просто.

Бог Авраамов молчит уже годы – не сутки... Соломку
Грех подстелить?.. Ты прости – мир Твой стать может истинно ломким.
Смотрит Рахиль на украденных идолов: «Сына пошлите.
Сердце Иакова биться должно для меня, не для Лии».

Слов красота растворяется в мрачности горькой рассвета.
Красок остатки смывает ноябрь, декабрю оставляя лишь ветошь.
Вместо снежинок туман оседает на чинные ели.
Женские плечи не шаль, а мужские ладони согрели.

Мойры прядут свои нити, и мреет земля... Вероятность
Встреч и событий – неправда... И в памяти детские пряди –
Сына и дочки... и сложная плавность движений фокстрота...
Закономерное нечто и поиски в вечности брода...

30.11.2011г.