Александр Лихолёт

В эту ночь прихожу, древней болью до боли изранен,
На шершавый утёс. И тогда среди голых камней
Постучится в меня черноглазый паломник Израиль
И тихонько войдёт, самой старости старой старей.
И начнётся земля, обагрённая загнанным солнцем,
На развалинах грохот копыт и пиры королей.
Надо мной занесён необузданный меч крестоносца,
И весёлый палач бородёнкой играет моей...
Брат за братом распяты. Сестёр пожирают пожары.
Я на север бегу от застенков, мечей и огня,
И на площади поп в чёрной ризе крестом и кинжалом
От родного отца принуждает отречься меня...
Так по миру влачусь, наделённый невиданным правом
Забывать голос крови под тяжестью ваших оков.
Но и ваши молитвы полны Моисеевой славы.
Но щепоть его соли в вас тоже навеки веков!

Риторика о преодолении рубежей

Рубеж преодолей,
Жгутом хлестни коня…
Неслыханней, смелей
Звонят колокола:
В иллюзорных стенах,
О помощи прося,
Знакомый твой монах
Набатствовать взялся.
Пусть только снится он.
И ты нарисовал
Мятущийся трезвон,
Каким тебя он звал.
Пусть занят кем-то стан,
И страхом ты объят.
Но время ль падать?
Встань –
Колокола звонят!

Почётней ста примет:
Не покидать седла,
Найти безумье бед,
Где жгут колокола,
Расхлёстывать опор,
Мочалить удила…
По голове – топор:
Ревут колокола…
И взвившись на дыбы
Всей тяжестью строки
Кропить о вражьи лбы
Весёлые клинки.

Риторика о всегда

Мы были рядом с высотой,
Стремясь подстать неповторимой…

Под ней – всё лживее от грима,
И рёв моторов пах войной.
Там тяжело жирели мухи,
Обсев голодные уста,
Две трети лишних жизней пухли
С остатком чёрствого куска
И ожидали новой муки…

Прощай, большая высота!
Ты примешь множества других,
Стряхнувших прежние ненастья,
Но удостоишь ли участьем
Нас, ныне страждущих своих?


Риторика о времени

Подбили время.
Не убили,
А так… слегка ошеломили…

И каждый день из года в год
Мы наше время лупим влёт.

Без умысла, как эскапады,
Шалят по времени заряды,
Палит прогресса мишура
Под наше всехнее «Ура».

Мы рады этому. Хотя
И понимаем неизменно,
Что все у времени в когтях.

Котята малые вселенной,
Воруя время и простор,
Без них увидим вдруг мгновенный
Спиральный тёмный коридор,
Пространства вьющий безвременно
И вне комфорта наших нор.

 Риторика о бессоннице

Ночное от бессонницы ночней…
Бесчисленные солнечные пятна,
Что днём душа впитала многократно,
Темно оживлены ночами в ней.
Терзающие душу много лет,
Запечатлелись пятна в ней невинно
Её фотографической пластиной,
И вот –
черно душе,
просвета нет…

Я редкий день, когда не замечал
Трагедий в ослепительности солнца,
Хотя и верил: ясный свет начал
К душе моей запятнанной вернётся,
И встрепенётся радостно она
От явного дыханья перемены
Под утро.
Перед солнцем.
Вдруг.
Мгновенно…
До первого попавшего пятна.

 Риторика о масскульте

Мудрецы, академики, боги,
Равнодушные сонмы светил…

В храмы их обивали пороги
Те, кто чуточку мыслящим был.
Но туда ни войти, ни пробиться.
Кособочил усталых испуг.
Лишь идеи как белые птицы
Возмущённо метались вокруг.

Но однажды, в счастливое время
Толпы праздничный вдох колыхнул,
Именитый живой академик
Дверь замшелую всем распахнул,
И в святые ворвавшись потёмки,
Что рождали лучи на земле,
Все увидели амфор обломки
И столетнюю пыль на столе,

И под сводами с росписью грустной,
Полыхая огнём молодым,
На обломках возникло искусство
То, что стало искусством твоим.

Риторика о смерти

Стара для всех
И новизна такая,
Что не могу иначе о Тебе,
Таинственное Нечто представляя
В Твоём Ничто как в будущей судьбе.

Мудрейшие философы не в силе
Нутро Твоё открыть.
Или закрыть.
Им звёзды что-то, может, сообщили,
Но... перед тем, как в немоту зарыть...

Кто осветил Твои опочивальни?
Кто изумил сознание людей,
Что ни один из нас не гениальней
Обычной гениальности Твоей?

Но,
Больше не придя сюда оттуда,
Пусть мраком,
Пусть безличьем окружён,
Я,
Словно озорством,
Одной причудой –
Совсем не верить в Смерть –
Вооружён.