Пришёл и говорю.

                                                                            …Куда идёшь?

  Молодой, стройный юноша, (чьё сердце перестанет биться на кресте, по приказу рыжебородого римлянина), стоял на вершине одинокой горы и задумчиво смотрел на медленно садящееся за море солнце. Каждый  выходной он встречал закат и с нетерпением ожидал, когда солнце тронет край моря и на нём появится манящая эфемерная дорога. Тогда казалось, что стоит шагнуть вперёд - и мерцающее сияние оградит юношу от города с его суетой, бесконечного рытья арыков и ощущения уязвимости, которое однажды привело его на эту гору, и он впервые понял, что мир не заканчивается за пределами ведаемого. Ему захотелось узнать, где спит солнце и умеет ли грустить море, вода которого так похожа на слёзы… 

Им овладела жажда перемен, которые занесли бы его в невообразимые дали, где он, без сомнения, будет счастливым и уважаемым человеком, чей труд приносит радость всем людям. 

Здесь он мог спокойно предаваться мечтаниям, неизменно ведущим храброго юношу к вершинам славы и богатства, которые он бросал к ногам очаровательной Жасмин, живущей через два дома. Его дух был похож на бушующее море, которое  сейчас не пыталось забросить свои волны на гору и шевелилось только в полосе прибоя.

Солнечная дорога  ожидалась быть широкой и яркой.

Внезапно за спиной, совсем недалеко, раздался оглушительный гром. Оглянувшись, юноша увидел непонятно откуда взявшуюся, нависшую над городом огромную чёрную тучу. Удары грома сливались в рокочущий грохот, не утихавший ни на мгновение. Из всей тучи, постоянно сверкая, били молнии, достающие земли. Для их мира Звук, Свет и Время застыли в кульминации. Все, кто увидел над собой жаждавшую жертв тучу, поняли, что это их последняя гроза. К горе, постоянно оглядываясь, побежали отчаянно спасавшиеся горожане. 

Это могло показаться кошмаром, если бы не было так непоправимо.

-Зачем ты здесь? - перекрывший раскаты грома вопрос отвлёк внимание юноши от гибнущего  города.

Ещё не повернувшись, он заметил, что тучу и бегущих перед ней людей освещает белый, неестественный свет, на который, впрочем, кроме него, вряд ли кто обратил внимание. Сжав до боли в руках, доставшийся от деда, посох из неизвестного дерева, он резко повернулся.

От неожиданной, почти физической, боли в глазах юноша упал на колени, низко опустив голову. Придя в себя, он вспомнил, что видел невозможное. Медленно открывая глаза, он боялся, что это не окажется правдой.

То, что он увидел, оказалось ещё  невероятнее.

Вместо величавого заката над морем бил яркий, неземной свет. Помалу привыкая к резкому и неровному сиянию, со слезами на глазах, юноша рассмотрел силуэт старца. Невозможность охватить взглядом пространство, занимаемое «старцем», ошеломляла.

Неожиданность, масштабность и нереальность происходящего подавляла и не давала опомниться. Лишь подняв голову, юноша увидел всю грандиозность явления сияющего «старца».

В самом верху легко угадывались волосы, которые излучали более яркий и ровный свет. Они свободно падали на приподнятые из-за наклона вперёд плечи. Создавалось впечатление, что ему просто тесно и неудобно под нашим небом. Также ясно проглядывала в общем сиянии борода, закрывающая шею. Яркое обрамление не давало возможности разглядеть черты лица. Это  не помешало юноше сравнить с увиденным,  нищего, живущего за городом, возле кладбища.

Говорили, что отпущенный по старости раб был захвачен в далёких и таинственных странах, где много воды, которая бывает белая и очень холодная, она лежит везде и её тогда можно копать. Юноша не раз слушал его рассказы про очень высокие деревья, которых столько, что с его горы не увидишь, где они заканчиваются и о твёрдой воде, по которой можно пройти на другой берег. За эти байки его кормили дети, таская из дому для «белого» старика всё, что могли. Называли его так из-за белой бороды, падающей до живота и седых волос, путавшихся с ней.                   

 Немыслимо широкие плечи «Затмившего солнце», как окрестил его юноша, нависли над  всем видимым горизонтом, вместе с городом, его горой и землёй между ними, в которую сейчас почти стеной били молнии, поражая бегущих к ним людей. Пытаясь через сияние увидеть, во что он одет, его поразили огромные, скрещённые на животе руки, ниже которых было море. Казалось, что «старец» стоит по пояс в воде.

И если он не один, места под одним небом им не хватит.

Глубоко вздохнув, юноша понял, что после первого удара грома затаил дыхание и мысль, что он сейчас же не умрёт, перескочила на поразивший его голос. Нависший над миром сияющий «Затмивший солнце» спрашивал у  него.

С трудом встав на ноги и всё ещё задыхаясь, юноша сказал: - здесь красиво – и понял, что из-за грома, уже пригнавшего людей к подножью, его не услышали, он крикнул - Здесь красиво!

Когда он крикнул «Здесь» старец слегка пошевелил пальцем, прекратив гром. В наступившей тишине второе слово прозвучало отчётливо. 

Его услышали люди, убежавшие от молний, но ещё ожидающие смерти.

…Зной отступил. Город, замерший задолго до полудня, отдыхал по случаю воскресенья. Под его разнообразными крышами, которые дарили людям приятное ощущение нахождения в тени, проходила ещё одним выходным днём жизнь горожан. Заметно оживившись, люди приветствовали вечернюю прохладу, собираясь возле арыков, вырытых многими поколениями живших и строивших то, что они называли «Первый город возле моря».

Тихим весенним вечером люди горячо спорили и спокойно строили планы, когда странная туча возникла над ними и наступившую темноту  с оглушительным грохотом раскололи первые молнии, пронзившие окраины города. Ослеплённые разрывавшими темноту вспышками многочисленных, сопровождаемых непрерывным громом молний, люди пытались закрыть двери, но дома оказались капканами, которые уничтожил начавшийся со всех сторон пожар. Другие выбегали на улицу, попадая под прямые удары молний. Казалось, что это чей – то жуткий сценарий, которым руководит гнев. Также как отсутствие дождя и налетевший ветер, с яростью раздувавший угасающее и лихо подхватывая новое пламя, превращая город в арену для мистического обряда. 

Туча настолько быстро и явно демонстрировала свою мощь, что не оставалось сомнений в том, что у этого города нет будущего, а его жители уже в прошлом. Сквозь грохот свалившейся с ясного неба кары слышались крики тех, кто не погиб сразу, но увидел гибель родных.

Побежали к морю первые…. Взяв детей и  стариков, помогая друг другу и надеясь, что всё как началось, так резко и закончится. Многие оставались, не веря в происходящее и надеясь прийти на помощь выжившим.

Оставляя после себя лишь место, какое обходят даже те, кто питается падалью, «Несущая смерть» туча затратила на город времени не больше, чем пересекающий его всадник. После, как знающий своё дело загонщик, быстро оттеснив обезумевших и уже не надеявшихся спастись, она пошла к горе. Туча двигалась со скоростью, позволявшей уйти лишь тем, кто мог бежать, думая только о своём избавлении от грома, вселявшего ужас, и молний, не перестававших бить точно в того, кто не смог или не успел оторваться от опасности, ставшей для них роковой.

 И только, когда бежавшие, наступающие на упавших, а значит обречённых, догнали тех, кто ушли первыми, туча, не переставая оглушать уже не понимающих как выжить и готовых остановится, чтобы принять неизбежное, людей, быстро окружила их под горой и  исчезла.

Лишь двое никуда не торопились. 

Нависший над миром, «Затмивший солнце» и юноша, который хотел в свободный день увидеть закат солнца. Для этого он забирался на самую верхушку горы, одиноко стоявшей у моря. И когда тень от горы добиралась до города, он уже стоял на узкой вершине не в силах представить, что там, за морем и увидит ли он это. Обычно юноша провожал солнце и радовался, что видел его дольше всех.

Сейчас вместо заката, в море отражалось сияние «старца». Оно напоминало солнечную дорогу, но было похоже на сверкание сабель и блеск золотой монеты, которую юноша видел издалека, на рынке. Она мелькнула быстро, но он теперь мог сказать, что «старец» сиял, как огромный солнечный зайчик.

  И хотя сияющий не обратил внимания на крик юноши, люди, находившиеся под горой, разозлились, решив, что он смеётся после того, как видел их, боровшихся за выживание. Не сознавая того, что они избежали бессмысленной смерти, постигшей весь их город, оглушённые громом и ослеплённые молниями, ещё не знающие,  что их осталось только двенадцать мужчин и известная всему городу Магда, они грязной руганью и угрозами обещали убить его самыми недостойными способами.          Но исходившее из-за горы сияние, в котором был виден юноша, заставило их замолчать.

Глубокий вздох, который услышал весь мир, отозвался болью в каждом и заполнял безысходностью.

-Что вздыхаешь, устал? - спросил юноша.

-Боги тоже устают - равнодушно ответил «старец». Но невообразимая мощь его голоса наполняла тело напряжением, стремящимся разорвать оболочку и таким образом, освободится.

-Как! Ты здесь не один?

-Со святым духом я пришёл за сыном.

-Кто твой сын, может я? – спросил юноша, знавший только деда.

  Вместо  ответа «старец» протянул правую руку, ненадолго исчезнувшую за горизонтом. 

Юноша уже знал, что там есть много людей в больших городах. 

Проделывая обратный путь, десница прошла так, что юноша отчётливо увидел тело молодого мужчины, безжизненно лежавшим на ладони.

"Если это его сын, то это не последний город,"- подумал юноша.

Поднеся ладонь к лицу, старец снова вздохнул. Мужчина сразу встал на ладони и поклонился «Затмившему солнце». Затем сошёл с руки и по воздуху добрался до плеча, на котором, удобно устроившись, стал задумчиво разглядывать Землю.

-Говорю вам -  вы грешные! Не услышав меня через сына моего при жизни и предав его - вы предали меня. Он отдал жизнь, чтобы я вас простил. Теперь вам уготованы вера и любовь к нему, не увидев и не услышав его. Когда он вернётся, грешники узнают все муки ада. Праведных он приведёт ко мне. Я подарю им рай. Они будут жить вечно!

"Я не хочу "- подумал слабеющий юноша и пока определялся, чего именно он не хочет, увидел голубя, летящего от «старца». Сделав широкий круг над Землёй, голубь уселся на плечо рядом с сыном, расправил крылья и крикнул.

  Разом изменилось всё.

Пропал старик, и грянувшая темнота напомнила, что солнце уже зашло, а ветер нагнал плотные тучи, закрывшие звёзды.

  На Землю опустилась тьма.

Придя в себя, юношу поразила тишина. Здесь никогда не было так тихо. Это  даже не тишина - а безмолвие. С нарастающей тревогой он  вдруг услышал собственный вздох, наполняющий тело болью.  

Открыв глаза он увидел небо. 

Оно было привычно бескрайним и родным. Затёкшее тело и слезящиеся глаза напомнили о трагедии на закате. С трудом встав, он оглянулся. Города не было. На его месте дымились руины. Между ними и горой живых видно не было.

И вдруг услышал шум прибоя и жалобные крики чаек, а на вздохе перехватило дыхание и застыло сердце: - Жасмин! - он упал на колени, ладони обхватили голову и снова как стон: - Жасмин…

Спустившись с горы, юноша пошёл по тропе вдоль берега. Там у людей много воды, а деревья дают много тени. 

В ту сторону всегда смотрел белый старик.

                                                         Стритрейсеры

Старт.

Выжата педаль газа до отказа.

Человек, стиснув руль и зубы, слился с машиной, вжатый в сиденье ускорением.

Рядом с ним, на широкой дороге – давние друзья, которые выросли, и поменяли гремящие подшипниками самокаты на велосипеды и скейты, затем на мопеды и мотоциклы. А после, повзрослев и насладившись «комфортом» в общественном транспорте, по возможности пересели на различные автомобили.

Каждый поворот в этой гонке, с визгом тормозов добавлял чувство оцепенения, заставляя смотреть только вперёд, заслоняя гармоничное восприятие жизни.

Оставляя только опасность. 

Ведь несущая тяжесть металла, она делала зависимым организм человека от слаженности работы всех узлов и надёжности всех окружающих деталей, каждого, вибрирующего на всех неровностях дороги механизма.

Человека не трясло только в детстве.

И то потому, что мало знал, слышал, видел. И потому, что мало понимал. 

Ведь система распланировала счастливую пору и следила, чтобы никто не оказался в раздумье, и без дела. 

И занятие было у всех с рождения.

В садике прививали чувство коллективной ответственности и лучшей адаптации личности к обязательному всеобщему и практически бесплатному среднему образованию.

Во время обучения в школе была широкая возможность выявить творческие, спортивные или технические наклонности человека.

Большинство из тех, кто не посещал внешкольные занятия по интересам, для продолжения учёбы ждало профессиональное училище, кующее нескончаемые кадры для многочисленного государственного производства.

В техникумах готовили людей, уже могущих на этих производствах квалифицированно применить какую-либо область знаний.

Высшие учебные заведения пытались сделать это ещё лучше, с правом на управление коллективом.

У мужчин была обязанность отдавать долг за принудительное воспитание, расплачиваясь годами жизни. Или, отстаивая интересы планирующих, воевали, теряя здоровье, а то и саму жизнь.

Кому повезло возвратиться, присоединялись к мирному движению, активно вливаясь в общество и пытаясь разобраться в перспективных направлениях.

 И в женщинах.

Вот это поворот! Здесь всегда было нелегко.

То газуешь как озадаченный самец, подстёгнутый то ли недомолвкой, то ли взглядом, а чаще просто похотью, то влюблёно тормозишь, без намёка на возможность расслабится. 

Но институт семьи во все времена приветствовался и считался необходимым, как и прирост населения.

И снова,  весь знакомый коллектив жил и праздновал, принимал и провожал, советовал и принимал участие. Он награждал и наказывал, подглядывал и контролировал, лишал мнения единогласием.

Отработав, справляли приход заслуженного отдыха, который и доживали в ранее  полученной квартире. В окружении соседей, с которыми за всю жизнь стали, чуть ли не родственниками.

Это было неизбежно.

Как и столкновение впереди идущих, которые, несмотря на разветвление дороги, пытались вместе проехать в длинный тоннель, ведущий на новый уровень движения.

За ним оказалась дорога без обочин и ограничений.

Одно мгновение все неслись по инерции, а потом - кто налево, кто направо, некоторые начали петлять туда, где казалось лучше и обратно, а многие продолжали растеряно следовать прежним курсом, не требующим принятия особых решений.

Многим осмыслить себя, по-прежнему не хотелось.

Не понимал человек того, что надо анализировать самостоятельные прошлые и невольные повороты, активно управлять настоящим и самому планировать будущее.

Жил как овощ – от полива до полива, поглощал как песок – не впитывая, размышлял - как пионер с коллективным сознанием. 

Хотя всегда себя считал – будущим совершенством, снисходительно растущим там, где предложено.

А потому, потеряв ориентиры, сбросил скорость, замедляясь при каждом падении.

После длительного торможения, захотелось всё изменить, и вдруг камень в лобовое стекло - как пуля в бронежилет. 

Опять война.

Снова обгоревшая точка с сырым запахом земли и крови. 

Снова нагло используют зло в добрых целях, порождая горе, а у страха здесь - внезапность взрыва и скованность от беспомощности. 

От утраты близких и незнакомых на человеческом побоище, гнёт собственной вины навсегда, свинцовой тяжестью занял огромную часть в груди, около сердца, где при каждом его ударе раздавалось тревожное эхо первого боя.

И потери в этой битве, продолжаются до сих пор.

Зачем человеку эта гонка в никуда, с непонятными целями? Подъёмами, спусками и поворотами? 

Может надо остановится?

Ведь когда стоишь на Земле, становится заметна красота неба, воды, людей.

И хочется идти туда, где творят не материальное, но существенное.

Не засоряющее,  а нужное.

Хватит! Вдохнув спокойной прохлады, нарисую огромный плакат с призывом – ОСТАНОВИТЕСЬ. ПОДУМАЙТЕ. ВЫБИРАЙТЕ. 

А сам буду сидеть рядом, и благодарить остановившихся, рассказывать им о невероятной красоте и бесконечности бытия, а далее, каждый последует избранным путём.

Дорога жизни всегда индивидуальна потому, что создаётся неповторимой свободой выбора направления развития личности, собственной скорости и нужного момента.

Ведь кажется всё всем известно – слушай звёзды, читай тело, следуй своим маршрутом.

Но лишь малая часть человечества не мчится в общем потоке, ограничивающим бескрайние горизонты общими идеалами, которые материальной стеной застилают кругозор несущихся. 

Хотя куда бы люди ни спешили,  каждый бегущий по улицам слышал, что на финише всех ждёт триумфальная гранитная плита, с именем дошедшего к последней черте человека.