Рассказ Натальи Бельчиковой посвящен нравственным проблемам, выбору, который ставит перед молодыми людьми жизнь. Главный герой находит в себе силы измениться, принять на себя ответственность за ошибки прошлого.

Наталья Бельчикова

       Вдалеке послышался гудок поезда и мерный стук его колес. С каждой секундой дорожная мелодия приближалась, напоминая мне о том, что мне пора сматываться с того места, где я сижу, и причем побыстрее – если я не хочу, чтобы мои внутренности потом отдирали от шпал и рельсов. Мне нужно жить…

Гудок все ближе, отчетливее, звук уже больно бьет по ушам… Я вдыхаю – и кувырком скатываюсь в разноцветные кусты.

Осень раскрасила орешник в разные цвета, от бледно-желтого до царственного красного. Мелкие ветки царапают кожу; я зацепилась за осколок бутылки из-под водки «Плакучая ива». В тот момент, когда я разглядывала порез и кровь, медленно стекающую по запястью, стремительно мчащийся поезд пролетел мимо меня. Еще пара минут, и все стихло. Я встала, отряхнула свои измученные старые джинсы,  постоянные спутники всех приключений и происшествий. Я ценила их за удобство и надежность, такие качества теперь в людях редко встретишь. Потрепанные, кое-где порванные, застиранные так, что можно только вспоминать, что когда-то джинсы были черные, а теперь почти пегие.  С внутренней стороны толстовки у меня был пришит самодельный карман, где я носила всегда карманное зеркальце и расческу; эти вещи всегда должны были быть со мной. Я осторожно выбрала из волос сухие листья и проверила, не испачкала  ли лицо.

     Напевая себе под нос, пружинистой походкой, я вышла через перелесок и на трассу и оглянулась на видневшиеся сквозь деревья натянутые веревки железной дороги. Каждый раз я прибегала туда, если мне нужен был тет-а-тет с собой. Здесь не было никого, только я  и гудящий звук поезда вдали. Я никогда не думала о смерти, сидя на рельсах и лениво затягиваясь сигаретой. Просто я не верю больше в чудо,  не жду от жизни каких-либо радостных волнений. А от печали и прочих неприятностей  я прочно абстрагировалась, не пуская их в свою душу. Мое сердце теперь стучало мерно, кровь по венам не бежала, а просто прогуливалась. Спокойствие. И тишина. Ощущение близкой опасности,  когда я дожидалась критического приближения поезда, а потом резко скатывалась в траву, – единственное, что заставляло мою кровь немного закипать. Да, это доставляло мне удовольствие.

       Костя

       Я хотел укрыться,  но одеяла рядом не было. Спина затекла, мой удобный друг – матрац – вдруг превратился в плоский камень. Солнце слишком ярко светило в глаза сквозь мои закрытые веки. Я было повернулся на бок, но неуклюже свалился с того, на чем лежал (явно это не кровать),  ударился локтем. Не открывая глаз, я сел и попытался открыть глаза. И вдруг мне на лицо плеснули холодной минералкой. Я открыл глаза.

  Передо мной стояла девчонка, роста, наверное, еле мне по плечо. У нее были ярко-рыжие кудрявые волосы, до самой поясницы, колыхавшиеся на утреннем ветру...  Бледные веснушки покрывали все ее лицо, бровей, казалось, совсем нет – слишком светлые. Губы бледно-розовые. Единственным ярким пятном на не слишком, в принципе, выразительном лице, были глаза. Они были настольно яркие, что хотелось отвернуться. Они были как подсвеченное солнцем небо над головой. 

- Доброе утро! – голос у девчонки оказался приятным, но звенящим. С похмелья не совсем кайфово.

- Кому как, - буркнул я, вытирая ладонью капли с лица и стараясь  подняться не шатаясь.  Получилось не сразу. Я присел обратно на скамейку, девчонка – тоже, на самый краешек. Я заметил потрепанные джинсы неопределенной марки и цвета; растянутый зеленый свитер крупной вязки также был далеко не новый. На бомжа вроде не похожа, но с деньгами явно оч-чень туго...

  Девчонка явно заметила, что я разглядываю ее и впечатление у меня не самое приятное, и нахмурилась.

- Как тебя зовут?

- Регина.

- А я Костя, - я поморщился. Голова болела все сильнее. Надо поскорее убраться с этой лавочки, только бы вспомнить, куда я дел ключи от машины. – Что ты так уставилась? – я оглядывался по сторонам в поисках барсетки. Черт, что было прошлой ночью?! – Вообще, иди домой. Ты еще маленькая.

– Я могу делать что хочу, и когда захочу. У нас свободная страна. И я не маленькая, - без злости, без иронии сказала девчонка.

       Барсетки не было ни под лавочкой, ни возле, ни на ней. Хорошо хоть машина стояла на месте. Единственное, что я помнил – как припарковался у входа в клуб на единственное оставшееся свободное место. Сейчас машина там и стояла: черное «БМВ» сверкало в утреннем солнечном свете и выглядело потрясающе. Оно могло доставить меня домой, в мою постель, в которой я так жаждал оказаться, чтобы нормально выспаться. Но вот беда – ключи исчезли. Я их потерял, их украли. Какая разница, по факту ключей нет…

– Ой, ну удиви. Сколько же тебе лет? Паспорт хоть есть?

– Есть. Мне восемнадцать. Будет честно, если ты скажешь, сколько лет тебе.

– Мне двадцать восемь, - устало выдохнул я, опустив голову.

– Вот.

 Я посмотрел на Регину: она протянула мне ладонь, на которой лежала пара ключей с серебряным брелоком, на  котором было выгравирована буква К. Мои ключи!

– Спасибо! – я схватил ключи и поднялся на ноги. Мир вокруг на пару секунд заколыхался вокруг меня.

– Да не за что. Я даже не знала, что они твои. Просто шла, смотрю – валяются.

– Все равно спасибо. Давай я подвезу тебя. Где ты живешь?

– Не надо! – как-то уж слишком резко ответила Регина.

– Что, боишься, что завезу и… - я хотел сострить известной фразой, но глаза девчонки потемнели, и она зло бросила:

– Все вы одинаковые! Только об одном и думаете!

– А ты, что, многих узнать успела?

  Тут мне показалось, что еще секунда ­– и Регина меня ударит. В ее глазах было столько презрения и гнева, что мне захотелось бежать от нее на край света, без преувеличения. Господи, ну вот за что мне это с похмелья?..

Регина

     Я ушла. Иначе бы не сдержалась. Да и потом, времени было уже очень много, около девяти утра, и мне нужно было бежать домой. Я очень рисковала, встретившись сегодня с Костей, но зря. Он попросту меня не узнал. Может быть, это знак, что все к лучшему…

      То место, где я сейчас жила,  не было моим настоящим домом. Моим домом была квартира в городе, где я до шестнадцати лет жила со своей мамой. Отца я никогда не видела, и совсем не страдаю от его отсутствия. Мама…Мама была главной в моем мире. Она научила меня шить и вышивать, вязать и готовить. У мамы не было высшего образования, но она была очень начитана, любила литературу, особенно стихи Эдуарда Асадова, простые, чистые и искренние…Она иногда читала мне их по вечерам… Больше этого не будет: когда мне было шестнадцать, маму насмерть сбила машина. После этого я переехала жить к бабушке на окраину города, а квартиру мы стали сдавать. Теперь я живу одна. Бабушка не смогла вынести смерть моей мамы, хотя и очень старалась…Месяц назад я ее похоронила.

    …Я засомневалась, Костя ли это, когда увидела парня, спящего на лавочке неподалеку от ночного клуба. Темно было, я смутно помнила лица… Но подсознательное чувство внутри меня заставило подойти ближе…И я увидела татуировку на запястье – выбитая синим группа крови. Тогда… На какой-то миг вспыхнул неяркий свет, кажется, зазвонил мобильник, и мой взгляд случайно наткнулся – и зацепился – на эту отметину. Особую примету.

       Я честно старалась не вспоминать все, что произошло. Вины моей в этом не было. Я загнала мысль об этом так далеко в сознание, как только могла; с огромным трудом я добилась того, чтобы случившееся стало для меня кошмаром – сном-кошмаром. Но в последнее время воспринимать это как сон стало гораздо труднее.

      …Зачем  я подошла к Косте? Чего хотела? Для меня навсегда теперь это – «событие века», главное событие всей жизни, я никогда не отвернусь от этого. Для него, для его друзей – лишь один из десятков развлекательных эпизодов. Он не узнал меня – это лучшее тому доказательство. Да, было темно. Но…но длинные рыжие кудрявые волосы встречаются не у каждой второй. Допустим, узнал бы. Что сказать мне? Я же не просто знакомая… Да и не поверит мне он.

       Душно…

       Душно. Октябрь странно теплый  в этом году. Я прыгнула в первый же автобус, который шел в нужном мне направлении. Если немного подождать, можно было дождаться того, который довезет меня почти до дома, но сегодня у меня не было времени, я опаздывала. По этому маршруту я доеду до начала своей улицы, и до моего дома мне придется идти еще минут пятнадцать. Я сокращу это время, потому что побегу; время близилось к полудню, а меня уже очень ждут.

       Распахнув настежь калитку, я влетела в дом.

– Ну как вы здесь?

 Соседка вышла ко мне, держа на руках полуторагодовалую девочку. Девочка тут же потянулась ко мне, радостно улыбнувшись:

– Ма-а!..

  Я взяла дочку к себе, она тут же ухватилась за мою шею своими нежными маленькими ручками.

– Мое солнышко, радость моя… – я поцеловала ее в щечку.

  Продолжая держать дочку на руках, я достала кошелек, отсчитала деньги и отдала соседке. Я работала в ночном клубе уборщицей. Две ночи на работе, две дома. Платили неплохо, это компенсировало усталость и ночное время занятости, и я была рада, что устроилась в этот клуб. Высшее образование нужно сейчас даже уборщице, а у меня его не было. Поэтому за свое место я крепко уцепилась обеими руками. Оставалась проблема в том,  как быть с дочкой. Мне на помощь пришла соседка. Тете Любе было где-то около пятидесяти лет, она жила одна – дети все уехали в город, навещали редко, и она была рада хоть какому-то разнообразию в своей жизни, причем сидела соседка с малышкой за символическую плату. Я была ей очень благодарна… Кроме того, тетя Люба была едва ли не единственной, кто в поселке не смотрел на меня с презрением и жалостью.

– Всякое в жизни бывает, – философски говорила соседка. – Не суди, и сам судим не будешь.

    Мы попрощались, и тетя Люба ушла. А я, все так же с малышкой на руках, стала готовить завтрак. Дочка продолжала держаться своей ручкой за мою шею. Поставив сковородку на плиту, я внимательно посмотрела на ту, кого любила больше всех на свете. Зовут ее Вера. Моя Вера… Я не хотела ее до того момента, пока она впервые не пошевелилась внутри меня. Я не воспринимала ее как живое существо, как будущего человека – только как ненавистное напоминание.

… Мне нельзя было делать аборт. Врач была категорична. Тогда я решила родить, но отказаться от ребенка сразу же… Я не так представляла себе свое первое дитя, я хотела рядом любимого человека, семью – а потом уже его. Но Бог, Судьба, Случай – или все вместе –  распорядились мной иначе. В итоге я имею то, что имею…

…Верочка шевельнулась во мне медленно, словно осторожничала. Я неосознанно приложила руку к своему животу и поняла, что ни за что не откажусь от этой девочки. Она не виновата. Как и я…

Костя

    Я дома. Лежу в своей постели, смотрю какую-то фигню по телевизору и пью холодное пиво. Я смутно вспомнил, что произошло прошлой ночью. Я  с двумя своими лучшими друзьями приехал в клуб. Мы много пили и танцевали, познакомились с какими-то девчонками и собрались ехать в сауну. Мы вышли на улицу, потом…Вот здесь в сознании пробел… Кажется, мне позвонили, и я отошел подальше от компании и присел на лавочку. Ну  и проснулся утром. Ладно, почему Антон с Марком не забрали меня с собой, я позже выясню. Хорошо, что ключи от машины нашлись. Просто удача какая-то, что я встретил эту девчонку…

       Теперь, когда в голове несколько прояснилось, мне показалось, что я раньше уже где-то видел Регину. Только где?.. Как я ни пытался,  а вспомнить не мог…

       Она сказала, что ей восемнадцать, а выглядит как пятнадцатилетняя… Совсем не накрашенная. Хотя ей, наверное, не то  что на косметику, на продукты не хватает. Ладно, какая мне разница? Отдала ключи – и спасибо.

       Под вечер приехал отец.

– Я, конечно, понимаю, что убирать в доме – это прямая обязанность твоей домработницы, тем более, что я плачу ей за это неплохие деньги, – угрюмо начал отец. – Но у тебя что, совсем совести нет?!

    Отец метнул взгляд в угол комнаты, я – за ним. Черт, забыл убрать… В порыве страсти не до того было.

– Обещаю, больше не повторится…

– А все остальное? – продолжал вещать отец, оглядывая комнату. Я тоже посмотрел по сторонам и поразился тому свинарнику, который сам же и сотворил.

       Возле дивана валялись презервативы, слава Богу, нераспечатанные; у стены стояли пустые бутылки, под ногами нашли пристанище пробки, на кофейном столике, на подоконнике стояли пепельницы, полные пепла  и окурков; и вообще было еще много разного мусора и хлама.

– Ну… я же холостяк, – я попытался свести все в шутку, но  папа не разделил мой порыв.

– Ты – разбалованный оболтус, которому скоро стукнет тридцать, но который думает, что ему по-прежнему семнадцать! Ты понятия не имеешь об ответственности, о том, что пора бы уже нагуляться!

– О, знакомая песня. Ага, нагуляться, жениться, родить детей! Счас! Если ты так завелся, что у меня в квартире бардак, так я обещаю, что больше этого не повторится.

– В голове у тебя бардак, – устало сказал отец. – У меня в твоем возрасте уже ты был, и я всего добивался сам. Работал, учился, развивался… Я думал, что стану для тебя примером…

       Мне стало неуютно, я смутился. Внутри зашевелилось что-то, что, наверное, принято считать совестью. Я же люблю своего отца, только… только редко говорю ему об этом.

– Пап, я обещаю тебе исправиться. И начну прямо сейчас, с уборки квартиры, – я сел рядом с ним и обнял за плечи. – А там, глядишь, и над женитьбой подумаю.

       Последнее было враньем для успокоения родительской души. Я не собирался жениться в каком бы то ни было будущем – ближайшем или далеком.

    Отец немного повеселел, попрощался со мной и уехал.

    Я сделал еще один глоток пива и закрыл глаза. Через какое-то время я задремал, и сквозь сонное состояние мне показалось, что я снова лежу на лавочке, а рядом со мной стоит Регина.  Я хотел спросить, что ей нужно, но она вдруг повернулась и медленно пошла прочь. Я резко открыл глаза и поморщился от яркого света. Со мной происходило что-то непонятное. Мой мозг словно бы пытался вспомнить что-то важное, «тужился» изо всех сил, но не мог. Эти потуги заглушали даже бормотанье  телевизора.

   Тогда я решил позвонить друзьям: Антону и Марку. Я знал их всю свою жизнь, с детского сада.  Самые лучшие друзья, на всех школьных фотографиях мы постоянно рядом друг с другом… Нас разлучила университетская учеба:  я учился в Москве, Антон и Марк ­ – в Лондоне, но в разных  концах города. После получения высшего образования мы с Антоном вернулись в родную столицу, а Марк решил делать карьеру в Москве. С тех пор мы старались встречаться при первой же возможности, но не всегда получалось так часто, как хотелось бы. Чаще всего я пересекался с Антоном, поскольку мы жили и работали в одном городе. Марк изредка прилетал по делам своей  строительной фирмы к нам.  Тогда мы собирались втроем и уходили в загул на несколько дней.  Вот как вчера. Мы пили, смотрели стриптиз, потом Марк потребовал приват-танец, заказал его и ушел, а мы с Антоном пили еще… Потом куда-то собирались, но я этого не помнил. У меня единственное оправдание: мы редко видимся. Перед вчерашней встречей прошло около двух лет… Но тот случай я предпочитаю не вспоминать…

    Я заварил себе крепчайший кофе и взял телефон, чтобы набрать номер Антона, но мобильник затрезвонил сам.

– Да, Антон. Послушай, я вчера…

– Костя! Это ты послушай! Марк… – голос Антона срывался на истерику.

– Что? Что случилось?!

Регина

  Я посадила Верочку на детский стульчик и дала ей кружечку с двумя ручками, чтобы малышке было удобнее держать ее. Сегодня я решила побаловать ее йогуртом с клубникой, который она просто обожает. Девочка посмотрела на меня своими темно-карими глазами с длинными ресничками и пробормотала слово, по смыслу приблизительно напоминающее «спасибо».

   Сама я села за стол напротив и попыталась  затолкнуть в себя хотя бы несколько кусочков картошки.  Попыталась – потому что сегодняшняя встреча сбила меня с налаженного ритма жизни даже больше, чем я надеялась. Я снова посмотрела  на дочку. До сегодняшнего дня я не понимала, на кого конкретно  она похожа. Теперь я поняла. Ясно и четко. Только он мне не поверит…

     Я все  же кое-как позавтракала, потому что мне нужны были силы после трудной ночи: нужно было постирать Верочкины и свои вещи,  убрать в доме и продолжить учить экзаменационные билеты – я хочу поступить на следующий год на заочное на юридический факультет.  Дочка нечаянно сбросила уже пустую кружку, и я наклонилась, чтобы поднять ее. В этот момент в дом вбежала тетя Люба:

– Регина, ты слышала новость?

– Нет…  – я поставила чашку на стол и растерянно посмотрела на соседку.

– Ну да, ты с работы только…Ой… – она тяжело опустилась на табурет возле двери. – Внук бабы Кати на машине разбился…

   Наверное, я сильно побледнела, потому что тетя Люба кинулась  ко мне и помогла присесть. Верочка схватила со стола ложку и бросила в меня, пытаясь привлечь внимание, но я никак не отреагировала.

– Регина, ты в порядке?

  Я смогла произнести одно-единственное слово:

– Насмерть?..

  Костя

    Я не мог в это поверить. Как глупо и банально произносить эти слова, но других в русском языке пока не придумали. А именно: еще вчера вечером мы смеялись и шутили, пили коньяк и вспоминали школьные годы нашей дружбы, обсуждали предстоящую женитьбу Антона… Марк говорил, как по нам соскучился, что мы как братья… Сейчас же Марк лежит на холодном столе в морге и уже точно больше ничего нам не скажет.

   Антон вцепился в мое плечо и чуть ли не рыдает. А я просто смотрю на Марка и в мою душу закрадывается эгоистичный страх…

… На улице мы столкнулись с родителями Марка, которые прошли мимо, не заметив нас. Я встречусь с ними позже.

– Костя, надо поговорить… - безумно заглядывая мне в лицо, прошипел Антон. Он потащил меня за угол здания, истерично вытащил пачку сигарет из кармана и закурил. Мне захотелось ударить Садового пару раз по щекам, чтоб он наконец пришел в себя. Но я сдержался и спросил:

– О чем?

– Мы можем быть следующими!

– Ты с ума сошел? Почему? Аварию Марка что, кто-то подстроил?

– Да! – почти закричал Антон и показал рукой на небо. – Он!

  Антон судорожно всхлипнул, и я не выдержал. Я схватил его за ворот свитера и зарычал:

– Забудь! Мы просто… просто были пьяные! Да нам вообще все могло привидеться!

  Садов вывернулся из моих рук.  Казалось, он сошел с ума:

– Костя, ты прекрасно знаешь, что это было!

  Регина

   Поначалу, пока не утихли эмоции, я, конечно, проклинала. Как любая другая девушка на моем месте. Хотя на нем лучше не оказываться. Я не понимала, чем заслужила такое…  Но когда успокоилась – я перестала призывать всевозможные несчастия на этих людей. Я была занята другим… Мне нужно было выстраивать заново свою жизнь. А потом все случившееся я задвинула в такой дальний угол сознания,  в  какой только смогла.

  И вот сейчас…Честно говоря, я настолько была поглощена дочерью, настолько полюбила ее, что меня перестало интересовать прошлое. А сегодня, прямо с утра, оно ворвалось в мою жизнь, и я не могу отмахнуться от него.

  Я уложила дочку спать, сама прилегла рядом, все еще в шоке от того, что узнала…

  Марк был внуком бабушки Катерины, она жила через несколько дворов от меня.  Марк часто приезжал к ней на лето. Я помню его веселым красивым парнем, мы даже как-то вместе ходили гулять, хотя это громко сказано… Это было в один из последних приездов Марка, он уже закончил школу, и осенью собирался ехать на учебу за границу. Его родители были очень состоятельными и могли себе это позволить. В тот вечер я забежала к бабе Кате по поручению своей бабушки – взять рецепт консервации варенья из малины. В тот год ее уродилось много, и я постоянно пропадала в малиннике, объедаясь сочными ягодами… Баба Катя долго не могла найти рецепт, и, пока искала, усадила меня пить чай со свежеиспеченными пирожками. Вошел Марк, он только вернулся с небольшого озера на краю поселка. Высокий, темноволосый, с веселой озорной улыбкой – я, девятилетняя девчонка, сразу окрестила его своим принцем… Я с трудом проглотила кусочек пирожка и страстно пожелала побыстрее вырасти. Марк подмигнул мне и спросил: «Как дела?». Я не помню, что ответила. Потом он прибавил: «Какая ты красивая! Такие волосы…» А кудри уже тогда были мне по пояс… Тем временем вернулась бабушка Марка, вручила мне рецепт, а внука попросила проводить меня. Уже почти стемнело, и она беспокоилась, что мне придется идти домой одной. Хотя идти-то было меньше пяти минут… Я не помню, о чем конкретно мы разговаривали, но напоследок Марк сказал: «Вырастай, кнопка. Тогда, может быть, женюсь на тебе». Ради этого «может быть» я и жила лет до тринадцати, таким сильным оказалось детское увлечение…

   Конечно, я помнила и двух его друзей: Антона и Костю, они иногда приезжали вместе с Марком. Антон Садов мне никогда не нравился: глаза у него постоянно косили по сторонам, словно он что-то совершил и боялся разоблачения,  такой себе «скользкий человек», я это, как говорится, шестым чувством ощущала.  А вот Костя Семенов был хорошим парнем. Так я считала… У него была открытая улыбка, он никогда не обзывал меня «конопатой» и что я «убила какого-то там дедушку», и иногда угощал меня конфетами. После того, как Марк перестал приезжать к своей бабушке, я никого из них не видела очень долго. Неожиданная встреча состоялась два с половиной года назад…

Костя

    Уже была ночь, я смотрел на часы и не мог сообразить, сколько времени. Но я вспомнил.

    Наверное, я никогда до конца не забывал…

  … Как всегда при встрече, мы крепко выпили.  Создается впечатление, что вся наша жизнь состоит из алкоголя. Откуда вообще пошла традиция любую встречу отмечать выпивкой?.. Хотя, плевать. Случившемуся это не оправдание…

  В общем, мы выпили и решили поехать искупаться.  В полвторого ночи. Ха-ха. И поехали. Но только не в сауну, чтобы там еще выпить и вызвать на все за сто долларов готовых девочек. Не-ет…Мы поехали в поселок, он находился недалеко. Там жила бабуля Марка. На краю поселка было озеро; мы там купались, когда приезжали на школьные каникулы.

    На обратном пути мы увидели силуэт девушки, идущий по дороге. В ярком свете фар блеснули рыжие длинные пряди.

…

– Это, наверное, та рыжая девчонка, что жила рядом с моей бабулей, –  Марк, сидящий за рулем, пьяно хихикнул.

– А давайте ее подвезем! – Антон, сидящий сзади, ухмыльнулся.

…Странно, но она даже не кричала. Она попыталась убежать, но, видимо, страх сковал ей ноги, потому что, отбежав метров пять, она упала, и Марк быстро нагнал ее…Регина молчала – ни мольб о помощи, ни криков, ни стонов.  В  темноте было слышно только тяжелое дыхание Марка и шорох расстегиваемых джинсов. После Марка был Антон, он что-то бормотал о том, что у него никогда не было рыжей, и смеялся. Я… Я был последним. Я стоял в стороне, пытался сообразить, что делать, но не получалось, и я  только отпивал все больше из бутылки с марочным коньяком.

– Антох, да хватит! Оставь Косте, – я услышал Марка, подошедшего ко мне.

– Та он столько выпил, что уже не сможет, – заржал Садов. И, может быть, если бы он этого не сказал, то я бы не сделал того, что сделал. Хотя это снова звучит как оправдание. Но мне оправдания нет. Никому из нас нет оправдания!

…Мой первый опыт был в школе, притом с девушкой гораздо опытнее и несколькими годами старше. То ли я волновался слишком сильно, то ли еще что-то. Классическая ситуация – у меня ничего не получилось.  Это было один-единственный раз, я давно повзрослел и стал своеобразным мастером этого ночного вида  спорта. И все же где-то глубоко в подсознании первая неудача давала о себе знать. Слова Антона вытолкнули воспоминание наружу, и я немедленно решил доказать, что «все могу». И действительно, все смог…

    После всего мы оставили Регину на обочине и уехали. Последнее, что я помню: она поднялась на ноги, и, пошатываясь,  пошла по дороге.

    Утром мне было паршиво, мучила совесть и, что более весомо, – что девушка напишет на нас заявление в милицию.

– А, фигня! – отмахнулся тогда Марк. – Она не видела наших лиц, к тому же, вполне могла не узнать. Последний раз мы виделись тогда, когда ей еще  и десяти лет не было.

     В тот момент я вспомнил, как отец, когда я был маленьким, внушал мне истину о том, что за каждым, пусть даже самым маленьким проступком, следует наказание, и что все тайное рано или поздно становится явным. Регина не написала на нас заявление.  Марк с Антоном оказались правы; они легко отмахнулись от того, что мы совершили. А я приложил все усилия, чтобы забыть совершенное. И в какой-то мере мне это удалось, раз  я не узнал ее сегодня утром, хотя ее волосы забыть просто нереально…

Регина

… Я тогда просто отключилась. Нет, я была в сознании, соображала, что происходит, но не могла ни кричать, не вырываться… Я просто ждала, чтобы это как можно скорее закончилось…

   Я хотела забыть это, как будто ничего не было или было не со мной. Но Верочка не дала мне забыть, и не даст никогда. Я не знаю точно, кто из них троих ее отец, но думала, что это Марк… В глубине души я даже надеялась когда-нибудь узнать наверняка. А теперь он погиб…

Костя

   Страх Антона передался и мне. Он сел мне на плечи и сдавил грудную клетку, я не мог нормально дышать.  Я должен что-то сделать… Потому что если возмездие существует, мы с Антоном на очереди.

   Мне нужно найти Регину и попытаться искупить то, что мы сделали. А если у нее родился ребенок? Ребенок Марка? Мой ребенок? Антона?

 … Я торопился, сжимая руль, но все же был осторожен, мне не хотелось составить компанию Марку в морге… Знакомая дорога, знакомый поворот, неподалеку от которого все и произошло… Какой же дом? Не ошибиться мне помогла Регина: во дворе одного из домов я увидел девушку, которая развешивала белье на веревке. У этой девушки были ярко-рыжие кудрявые волосы.

Регина 

    У двора затормозила машина. Я обернулась, и чуть было не выронила Верочкину распашонку. Костя приехал…

   Он вышел из машины и подошел к низенькой калитке, на которую тяжелыми зелеными ветвями склонилась яблоня. Между нами было  меньше четырех метров. Я пристально посмотрела ему в лицо. Костя так же смотрел на меня… Он все вспомнил. Я отвернулась, повесила распашонку и подошла к Косте.

– Заходи, раз приехал.

  Он вошел  в калитку, мы прошли под небольшой навес, где хранился разный хлам: пустые банки из-под консервации, веник, метла, почти лишенная прутьев, горшки с цветами.  Я села на низенький стульчик рядом с цветком, Косте указала на такой же напротив.

–- В дом не зовешь? – хрипло спросил он.

 Я чуть заметно прикусила губу:

– Нет… Зачем ты приехал?

  Прошло, наверное, минуты три, прежде чем Костя заговорил. Я понимала, зачем он приехал. Все мысли и эмоции прекрасно отражались на его лице: раскаяние, страх, желание как-то  загладить случившееся, снять тяжесть с совести. Смерть Марка послужила катализатором. И тем не менее, я ждала, что Костя скажет.

– Все, что я собираюсь сказать, ничуть не уменьшит нашей вины. Я просто хочу сказать, что очень жалею о том, что произошло три года назад. И Антон тоже.  А Марк уже… заплатил за свою ошибку.

  Ошибка…Верочка…

– Прости, я не могу подобрать слов.

– Я понимаю, что ты хочешь мне сказать. И вот что я хочу сказать: я не собираюсь больше копаться в прошлом. Я простила всех вас и искренне сожалею, что Марк погиб. Так что не терзай  себя мыслями о возмездии.

 Костя 

  Регина словно бы прочитала мои мысли. Мне стало гораздо легче от того, что Регина сама об этом сказала. Я стыдился страха отмщения, хотя он был очень велик. А Регина все поняла… Мне стало гораздо легче,  пресловутый камень скатился с моей души, но одновременно с этим стало еще паршивее: как мы могли поступить так с этой доброй милой девочкой, которая сумела простить нас? Мы же могли сломать ей жизнь!

– Сначала я тоже так думала, - сказала Регина, и я понял, что, скорее всего, последние слова сказал вслух. – А потом поняла, что нет. Просто… из-за вас я повзрослела и стала сильнее.

– Регина, я понимаю, что это выглядит жалкой попыткой откупиться, но я предлагаю это от всего сердца. Если тебе нужна какая-то помощь или деньги, то я помогу тебе. Только скажи.

    Я невольно обвел взглядом дом с покосившейся крышей, который выглядел довольно ветхим, если не убогим. Внутри, наверное, еще хуже, чем снаружи. Посмотрел на домашний наряд девушки – вылинявшая футболка и растянутые спортивные штаны…

   Регина нахмурилась и немного покраснела. Но ответить ей не дал детский плач, который донесся из дома и прорезал повисшее между нами молчание.

   Регина быстро побежала в дом. Длинные кудри взметнулись за спиной. Секунду подумав, я вошел в дом.

   Я  вошел и просто остолбенел. Девочка на руках у Регины посмотрела на меня серьезным задумчивым взглядом, словно что-то решала. Ее мама сосредоточенно посмотрела на меня, потом на дочь… И нас одновременно пронзила одна и та же мысль…

– Не может быть… ­– прошептал я автоматически.

– Может, - хмыкнула Регина, поудобнее устраивая девочку у себя на руках. Она неправильно меня поняла. По глазам Регины я видел, что она думает, будто я сомневаюсь в том, что эта малышка – мой ребенок. Я не сомневаюсь, просто пытаюсь осмыслить. Я и не представлял, что такое сходство возможно: с нежного детского личика на меня смотрели мои собственные карие глаза.

  – Как ее зовут?

– Вера…

Регина

– Моя дочь… - прошептал Костя, подходя ближе. – Как же она похожа. Ты… утром подошла, чтобы сказать об этом?

– Нет. Я до последнего думала, что отец – Марк.

– Почему?

– Ну, потому что… – перед глазами снова пронеслась та ночь, но впервые я восприняла это спокойно. ­ – Он первый был. Да и глаза у нее карие. У Марка ведь тоже…

   В этот момент Верочка потянулась к Косте ручками и улыбнулась. Он рассмеялся и открыл рот, чтобы что-то сказать, но дочка его опередила. Она дважды поочередно посмотрела то на меня, то на Костю, а потом громко и на удивление четко произнесла:

– Па-па!

– Да. – тихо ответил Костя и взял дочку на руки. Она сразу же крепко обняла его за шею и улыбнулась мне.

   Я посмотрела на отца и дочку… Что-то изменилось в комнате…Стало как-то уютнее, счастливее…

…Когда я попыталась забрать дочку у Кости, чтобы покормить, то она ни за что не хотела отпускать его. Вера не плакала, но вцепилась в рубашку так, что мне, взрослому человеку, было не по силам отцепить маленькие пальчики от ткани.

  Костя рассмеялся, глядя на сдвинутые бровки. Напряжение стало уменьшаться.

– Придется тебе оставить меня ночевать, – сказал Костя.

 Я посмотрела на него в упор. Он тут же прибавил:

– Прости, я не то имел в виду. Не бойся, я не…Просто, может, ты не поверишь, но я рад, что у меня есть дочка…

Костя

   Я действительно был рад. Малышка в считанные минуты завоевала мою душу и сердце, и я готов был посвятить ей всю свою жизнь…

  Весь остаток дня я провел с Региной и Верочкой. Я играл с дочкой, пока Регина убирала в доме и готовила ужин. Мы разговаривали в основном о Верочке, но главный вопрос – как мы все будем жить дальше – никто из нас не решался  задать, хотя мы явственно читали его в глазах друг друга.

  Наконец,  уже после того,  как мы вдвоем с Региной (чему я очень рад!) уложили Верочку спать и стали пить чай. Это была моя инициатива, мне не терпелось все обсудить и расставить по местам.

– Начинай, - сказала Регина, когда пододвинула мне кружку.  – Я же вижу, тебе прямо не терпится мне что-то сказать.

   Я набрал в легкие побольше воздуха и начал говорить.

– Регина, ты вправе  опасаться меня. Если ты хочешь, я сейчас же пойду в милицию и признаюсь в том, что тогда совершил. Но, честно скажу, мне бы этого не хотелось. Не потому, что я боюсь сесть в тюрьму, а потому, что я был бы очень рад видеться  с Верочкой… Я буду помогать вам всем, чем нужно, у нашей дочки будет все самое лучшее, я обещаю тебе…

  Регина посмотрела на меня с удивлением.

– Я понимаю, что мои слова в данных обстоятельствах могут показаться странными. Но я говорю так, как чувствую. Дай мне шанс, пожалуйста.

Регина

– Я не хочу, чтобы ты шел в милицию. Что случилось, то случилось… И я не против, чтобы ты виделся с Верочкой…

…С того дня, когда Костя ­– да и я тоже, если на то пошло – узнал, что Верочка  его дочь, прошло почти пять месяцев. И за это время Костя показал себя хорошим отцом, чего я не ожидала. Я несколько усомнилась его словами о том, что он сразу поверил в то, что Верочка его дочь, что теперь будет помогать нам… Я думала, что это лишь эмоции, вызванные желанием искупить вину, но я ошиблась. Костя заставил меня уйти с работы и снял нам с дочкой квартиру, перед этим сказав, что хотел бы жить вместе с нами, но я отказалась. Он постоянно интересовался, здорова ли Вера, покупал ей игрушки, вещи,  гулял с ней, настаивая на том, чтобы я пошла отдохнула…Я и сама не заметила, как стала доверять ему. Мне стало казаться, что кошмара трехлетней давности не было, что Костя всегда был с нами...

   Как ни странно, Костя часто оставался у нас ночевать, и мне совсем не было страшно. За пять месяцев он не дотронулся до меня ни разу, даже не обнял. Хотя, должна признаться, последнее время мне очень этого хотелось. Я все чаще стала думать о том, что у нас могла бы получиться хорошая семья…

Костя

   У нас могла бы получиться хорошая семья. Мысли об этом не отпускали меня уже несколько месяцев, я хотел, чтобы Регина стала моей женой, а я мог официально стать отцом моей девочки. Но я боялся испугать ее. Меня до сих пор мучила совесть за то, что мы с Антоном и Марком сделали с ней!

  Но сегодня, в День Рождения Верочки,  я хочу поставить на прошлом жирный крест и начать новую жизнь. Верочка родилась в День Святого Валентина – Судьба любит символизировать. Может быть, все произошло потому, что так должно было быть?

   У меня как никогда тряслись руки, когда я вошел в квартиру, держа в руках большого плюшевого зайца и букет белых роз. Верочка выбежала мне на встречу с криком:

– Папа! ­

  Я наклонился, чтобы поднять ее на руки, и подумал: я хочу, чтобы меня вот так встречали вечно. Папа… Дочка стала называть меня так с первой минуты знакомства и продолжает по сей день.  Я даже не успел задуматься о том, как примет меня дочка, а она сразу приняла меня как родного. Я и есть родной…

   Из спальни появилась Регина. На ней было шерстяное платье до колена глубокого изумрудного цвета, она немного подкрасилась и волосы собрала в пучок на затылке. Несколько прядей выбились и упали на лицо. Регина выглядела так привлекательно, что у меня захватило дух. Но я взял себя в руки…

   Я разделся, вручил дочке зайца и она тут же потащила его в гостиную. Подарил розы Регине, стараясь сдержаться и не закричать о том, как я ее…люблю.

  Мы вместе прошли на кухню. Регина поставила цветы в вазу и повернулась ко мне. Я был выше ее ростом довольно значительно, и ей пришлось встать на цыпочки, чтобы дотянуться губами до моего уха.

– Я тебя тоже… – прошептала Регина, слегка касаясь нежными губами моего уха.