Борис Филановский


1.
Прямо скажем, дело было в сберкассе. Как говорится, далеко от Москвы. На юге Туркмении. Люди снимают с аккредитива деньги (Была такая штука в те времена). Ну, очередь. Небольшая, впрочем. Довольно тихая. Вдруг раздаётся приятный (и мелодичный) девичий смех. Молодая пери (может и не пери, но очень похожая на райскую птаху дева) с небольшим брезентовым мешком за спиной вприпрыжку бежит к двери. Звеня золотым монистом. За ней не поспевает светло-коричневый смуглого цвета милиционер. Милиционер спотыкается о подставленную ножку. Которую (ногу) любезно предоставила одна пожилая женщина. Милиционер встал, церемонно извинился. И народ начал с любопытством расспрашивать мильтона. Всё равно делать нечего.
- Эта девушка работает инкассатор. Она несёт зарплата рабочим. В мешке. Но она девушка. Молодая, незамужняя. И она меня стесняется. И всё время от меня убегает. И эта хороший девушка – это мой хороший головная боль.
Пожилая, седоватая, совершенно российского вида женщина искренне удивилась. - Но ведь там деньги. Мало ли что может случиться? Инкассатор ведь – опасное дело. И вообще, чем лясы с нами точить, побёг бы ты, голубь, за своей инкассаторшей. Давай-давай, руки в ноги, и вперёд.
Туркменский милиционер даже приостановился. Похоже, он попытался объяснить непонятливым гяурам и гяуркам суть проблемы. Причём самым доступным способом. 
Дело было в небольшом городке на иранской границе. В блаженные времена конца застоя. Город носил звучное название Кака (или Каахка, что может не более благозвучно звучит для русского уха) 
- У нас в город ничего не может получиться. Никто на девушка не налезет. Как можно мужчина нападать на девушка. Город маленький. Все друг друга знают. Аллах всё видит. И люди всё видят.
-Неужели у вас нет преступности?
-Почему нет. Есть преступность. Недавно дом подожгли. Невеста не поделили. Баранов стадо угнали за заграница. В Персия угнали. Преступность есть –твёрдо добавил он. – Но деньги воровать у девушка, это не преступность, это харам (грех –узб, искаж). 
Дискуссия могла разгореться не на шутку. Но уже без представителя властей предержащих. Молодой белозубый кизил-аскер (здесь: воин, узб, искаж) припустил за своей гурией. Так является ли опасной профессия инкассатора? Это тот вопрос, который мы задавали себе, возвращаясь в свои палатки. 
К слову, надо отдать справедливость толковым археологам. Палатки-то были с настоящим полом из досок. Спали мы на раскладушках! Комфорт был совершенно потрясный - чем хуже пятизвёздочного отеля. Во-всяком случае, не сравнить с жизнью в других экспедициях. В горах Памира или Тянь-Шаня. Когда барахло приходилось таскать на горбу. Богато жили археологи. Не в пример гляциологам. И геохимикам.
 
 
2.
Началось-то всё довольно мирно. У Таты обнаружилась приятельница в институте Археологии. Что на Дворцовой набережной. Рядом с Домом учёных. Подружка была тоже химичкой. Коллегой Таты. Она предложила нам почётную (по тем временам) должность подсобного рабочего в экспедиции. Естественно по большому по блату. Эта археологическая экспедиция вела раскопки в классическом Хорасане. В южной Туркмении, практически на границе с Ираном. В те поры попасть в заграницу обычному советскому жителю светило так же, как попасть на луну. А тут возможность заглянуть хоть одним глазком сквозь дырку в железном занавесе. Да ещё и за казённый счёт. Такое предложение просто не могло не понравиться. Оно нам и понравилось. И поехали.
Оказалось, что приехали мы на развалины великой цивилизации. Руководитель экспедиции легкомысленный эрудит Сергей Яковлевич много порассказал нам о истории этого замечательного края. Начать с того, что мы попали прямиком на родину арийской расы. Т.е. прародина белобрысых юберменшев (сверхчеловек-нем, искаж) находилась не в Валгалле, куда их горе-антропологи вряд ли по невежеству, скорее со страха перед властью её поместили. А совсем в другой климатической зоне. Где бы они вряд ли выжили. Спеклись бы в Кара-Кумах. Если по-простому, то арийцами были смуглые тощие горбоносые представители тюркской расы. А то и семитской. Писали-то они по-арамейски. На том же языке, на котором написано Пятикнижие. К ужасу всяких адольфов и розенбергов.
Так вот эти арийцы (подлинные, а не поддельные, как фрицы) жили себе без всяких расовых теорий с 3-го тысячелетия до нашей эры. Строили глиняные дома. На одну семью. По 3-4 комнаты, между прочим. И с отдельным сортиром. В отличие от нас, потомков. Представителей высокоразвитой цивилизации. Которые, во всяком случае в столичном Питере, жили в коммуналках. По 8-10 семей на одну уборную. Но это так, к слову.
3.
Городок Кака (Каахка), рядом с которым расположился наш лагерь, был небольшим приграничным селением. Это был центр Гинсбургского района Туркмении (до 1935 года). В центре города стоял довольно величественный памятник молодому горбоносому Гинсбургу. Этот чувак, которого бог знает каким ветром занесло в туркменские края, был видимо большим деятелем Среднеазиатского Республиканского Реввоенсовета. И погиб за победу пролетариата (которого отродясь не бывало в этих местах). А памятник остался. Мы видели первомайскую демонстрацию. Около Гинсбурга. И никакого тебе Ильича. 
Около монумента была сколочена трибуна. Там стояло начальство. В финских костюмах. Двубортных. При такой жаре. Это какую надо иметь волю, чтобы так страдать. Может хотели выпендриться перед героем. Не одинок оказался Гинсбург, сложивший голову за революцию. Руководство помнило про батыра (богатырь-узб. искаж). Вокруг постамента водили первомайские хороводы местные декхане (поселяне - узб. искаж). Таким типичный туркменский праздник Первомая предстал перед взором нас, заезжих подсобных рабочих.
4.
Но ведь были и трудовые будни. Которые не стали праздниками для нас. Наш номинальный начальник, легкомысленный доцент Сергей Яковлевич, просто не появился. Он запоздал недели на две. Поговаривали, что причиной была прискорбная русская слабость. Так или иначе экспедиция осталась без руководства. И молодые научные (впрочем, не очень-то научные) сотруднички пустились во все тяжкие. У меня экспедиционный опыт к тому времени был не маленький. Мы тоже позволяли себе. И не слабо. Но нормальные люди и поддавали нормально. А здесь толпа (иначе не скажешь) развалилась на маленькие гоп-компании. Они не сколько пили (это бы ладно), сколько выясняли отношения. А вот это в поле последнее дело. 
Ситуация была совсем не простая. Как это не тривиально, речь шла о кормёжке. Тривиально - не тривиально, а с жратвой возникли проблемы. При том, что консервов (да и макарон) вполне хватало. Запасливый и толковый был человек хохол Сергей Як. (хоть и доцент, а уж совсем не дурак). Знал, куда едет.  Всё бы хорошо, но началась неразбериха с готовкой. На кухне должны бы дежурить по очереди. Как в нормальной экспедиции. Но появились «аристократы». Это были «старики», уже побывавшие на раскопках. Там за главного был такой толстоватый эрмитажный балованный ребёнок. Лет 30-ти. Лёва. Около него ошивались более мелкие создания. Я помню, был такой Пасхин. Такой рыжеватый переросток. Глазки у него косили в разные стороны. Он даже изображал начитанного мальчика. Мог с ошибками (небольшими) процитировать поэтов Серебренного века. На этом шатком фундаменте он построил свою карьеру подлипалы. Была ещё парочка «детей одарённых родителей». Их родители действительно были научными сотрудниками Эрмитажа. Серьёзными специалистами. Но, как известно, на детях гения природа отдыхает. То же касается талантов. На этих детишках природа хорошо отдохнула. Просто всласть. Трудно представить, что из этого дохлого Серёженьки и этого жирного Стасика может получиться что-нибудь путное.   Интересно, с ними был даже один пролетарий. Обросший сивой бородёнкой передовой рабочий Семён Ф. Он у них шестерил за всех. 
Они не желали таскать воду, готовить суп и кашу, мыть миски и ложки с вилками. Ну и вставать дежурным надо рано, чтоб завтрак был готов к 8-ми часам. И обед к 2-м. «Аристократы» вопрос решили просто. В духе родной советской власти. На кухню погнали самых слабых. Кто не смог сам защитить себя. Т.е. стихийно общество пришло к классовой структуре. Которую классно описал как раз не Маркс, а Чарльз Дарвин.  
И тогда Тата взяла дело мира в свои руки. Она просто вызвалась дежурить по кухне. До приезда загулявшего старшого. И меня взяла в помощь. Тогда-то я, могу отметить без ложной скромности, неплохо освоил специальность чайчи (здесь: разносчик чая – узб). Да, приходилось вставать до света (чего я до сих пор не выношу). Да, приходилось таскать воду из колонки. Да, приходилось мыть посуду. Но зато. Тата из «великой китайской стены» (консервы такие), болгарского «завтрака туриста» и макарон готовила классический узбекский плов. Да и чай с сухариками пользовался спросом у оголодавшего населения. И произошёл ряд волшебных изменений этих довольно-таки звероватых мордочек. На третий день наблюдались даже попытки острить. А где-то дней через пять наступило даже что-то похожее на классовый мир. Аристократы сдулись и утратили весь свой аристократизм, плебс приободрился. Результаты нашего социального эксперимента удовлетворили бы самого строгого социолога. Если б социологи вдруг занялись делом, а не передовой теорией.
Тут и руководство появилось. Так сказать, солнце справедливости взошло над нашим аулом. Находчивый доцент пригнал экскаватор. И работа закипела (план-то надо выполнять). Из зловещей ямы на белый свет появились черепки сосудов, искусно изготовленных на круге. Без глазури, но обожжённые профессионально. Опытный доцент сразу определил возраст находок. 3-е тысячелетие до нашей эры. Радиоуглеродный анализ подтвердил доцентскую датировку. Не зря учили доцента. В отличие от своих аспирантов доцент дело знал. И щедро делился своими знаниями.
Чего стоили его лекции. Прямо на раскопе он демонстрировал нам запутанную этническую историю этого края. Иллюстрациями служили местные школьники, которые подрабатывали у нас. Археолог и антрополог (в одном лице) он указывал, к примеру, на совершенный греческий профиль коричневатого подростка. Это потомок воинов Искендера Двурогого (Александра Македонского). Ведь недалеко (сравнительно) находилась Александрия крайняя. Последний восточный рубеж Александра. А вот потомок воинов Чингиз Хана. Узкоглазый красивый круглоголовый (брахицефал) мальчик служил просто наглядной агитацией в пользу теории Сергея Яковлевича. 
А вот это древние арийцы в современном исполнении. Таких оказалось большинство. Тоненькие фигурки напоминали античную бронзу. Наш лектор обратил внимание на строение черепа. Черепа были длинные (долихоцефалы). Черты лица были как правило вполне европейские. Благородный римский нос с горбинкой был типичным украшением их лиц. Кого же они напоминали. Упаси боже, уж не Гейдриха ли. Покрась этого мерзавца бронзовой краской и получишь плохую копию древних (и истинных, блин) арийцев Хорасана.   
Такую бронзу мы видели в Афинах, и в Помпеях с Геркуланумом. Это было уже через много лет, когда Союз нерушимый внезапно разрушился и исчез с географической карты. И нас выпустили из клетки. Теперь эта часть суши, окружённая водой, представляет интерес только для археолога. И туда бы направлять экспедиции для изучения внезапно исчезнувших цивилизаций. Ведь эта наша советская Атлантида не потонула. Она просто приказала долго жить.
Я не хуже любого другого понимаю - это просто такое, кстати, совершенно ненужное отступление. Как, впрочем, оказался ненужным и сам СССР. 
Да, а черепки. Нам попадались довольно большие фрагменты сосудов. Толщиной примерно 3 мм, изготовленные на гончарном круге. Попробуй сам такой сделать, а мы посмотрим, что у тебя получится. Мы же редко задумываемся о прошлом. Тем более такие срока. Четыре тысячелетия с мелочью (и мелочь тоже лет этак на пятьсот). И как-то невольно начинаешь кумекать – что к чему. В сущности, что нам нужно для хорошей жизни. Первое, что приходит на ум – хороший дом. Ну и кухня соответствующая. У этих первобытных обитателей как правило был 3-4 комнатный дом. Из необожжённого кирпича. И фундамент до сих пор сохранился, что характерно для первобытных, но уж никак не для высокотехнологичных современных зданий. Дом собственно небольшой. Примерно 10х10 или10х12 метров. А кухня отдельно. А на кухне свалка. В основном, косточки барашков. В переводе на русский язык, косточки от шашлыков. И невольно в голову лезут мысли: как там у нас с поступательным движением истории. За четыре-пять тысяч лет что изменилось-то? И в какую сторону? Вместо индивидуального строительства появились коммуналки. Положим, вместо каменных топоров появились Калашниковы. Является ли калаш таким уж прогрессом? 
Но это так, к слову. А по делу я имею сказать следующее. Пока мы с Татой телепались на кухне, народ загорал в тени, а экскаватор работал, произошло совершенно незаметное событие. Как говорили люди, со слов других людей, которые сами не видели, но точно знали, что к чему, экскаватор наткнулся на настоящий артефакт. Возможно это была каска Александра Македонского (а то и Александра Невского) из чистого перламутра, или шлем царя Дария, с надписями на литературном арамейском. Или просто посмертная маска царя Гороха с глазами из смарагдов и зубами из лалов. Что самом деле откопал работящий механизм, до сих пор неизвестно. Да и откопал ли вообще что-нибудь такое, стоящее? Зато точно известно, что ни в каких материалах экспедиции эта находка не значится. Не такой дурак был хохол (хотя и доцент), чтоб за здорово живёшь отдать жадному государству такую находку. Такая удача ведь бывает только раз в жизни. Если она (эта удача) действительно улыбнулась одному, отдельно взятому доценту. Тут мы вступаем на шаткую дорожку народной молвы. Мифами обрастает подчас не только наука археология, но и сама личность археолога. Пока не собрана солидная доказательная база и описание артефакта не превращается в обвинительное заключение.
5. 
Но я опять отвлёкся. Мы работали на границе. Где граница, там и погранцы. Наша русская территория была плоской равниной. Как блин. Примерно на тысячу километров на север шла пустыня Кара-Кум. А дальше начинались пески Кизил-Кумов. Ездили по тем местам, знаем, что к чему. И так до Северного Ледовитого океана. Всё равнины, да равнины. А вот на юге почти сразу за нашим лагерем степь кончалась. И кончалась стенкой. Стеной. Высотой километра два. Не больше. Но и не меньше. Снежных вершин не видно. Стоит себе гранитная стена под названием Копет-Даг. И такая стена производит впечатление. Довольно неизгладимое. Всё очень просто. Границу проводить не надо. Сразу видно, одна страна кончилась. Начинается совсем другая. Персия. Под названием Иран. 
Но там и проходы были. Не без этого. Местные люди рассказывали, при шахе Реза Пехлеви граница была хорошая. Когда у них засуха, или какая-нибудь другая беда, пастухи перегоняли стада на нашу сторону. Когда у нас беда – шах позволял пасти стада у них. Так сказать, мирное сосуществование. Без дурной формалистики. Сейчас, увы, всё изменилось. У них теперь Аллах совсем таки акбар. Муслимы стоят на стрёме. Границу они так отделали, что не обрадуешься. Всюду посты, вышки, заграждения. А наши тоже приняли меры.  Подтянули ещё погранцов, добавили колючки. Граница на замке. А жаль. 
Но бойцы на дальней погранице нам привезли от дальней родины привет. Совершенно неожиданный. Они приходили к нам в лагерь с мирными целями. Выпить портвейного вина, поговорить за жизнь. Ну и навестить наших студенток. Которые (студентки) тоже стреляли глазками в сторону военных. Скорее для тренировки. Но без серьёзных намерений. Трудно представить себе балованную ленинградскую студенточку замужем за бравым, но совершенно неотёсанным парубком с Галиции. Но парубки всё равно старались предстать перед прекрасным полом в самом выгодном свете. Гимнастёрочки без единой складки, подворотнички, прохоря сверкают нестерпимым блеском. И ещё они гарно заспивали. По настоящему слаженный хор пограничников очень скрашивал вечерние посиделки. Они заспивали: «дывлюсь я на небо, тай думку гадаю», «ще не вмерла Галичина», «ты ж мене пидманила». И другие, не менее задушевные песни. Но это было только вступление. Так сказать, разминка. Потом неизменно шёл гвоздь программы. Сильно звучал в вечернем воздухе припев: «эвейну, шолом-алейхем, эвейну шолом-алейхем, эвейну шолом-алейхум.» Это была боевая песня израильских солдат. Я-то, честно говоря, тоже в первый раз тогда эту песню услышал. Я и спроси, откуда забрела в лагерь советских погранцов эта экзотическая (и для нас тогда) мелодия.
-Та я знаю – бесхитростно отвечал голубоглазый сержант – ктой-то напел. Мелодия уж больно гарна. Мы эту песню так и подобрали, по слуху. Мы заспиваем, народ веселим. 
Трудно забыть это слаженное пение мужественных солдат. 
6.
Не только старина была вокруг нашего лагеря. Светская жизнь во всей красе тоже не оставляла нас. Восточный колорит придавал остроту интеллектуальным речам наших гостей. Весьма поучительны были дискуссии с местной интеллигенцией. Доцента часто навещал учитель математики одной из городских школ для совместного чаепития. Это была целая церемония. Причём серьёзная. Наш шеф отдавал распоряжение готовить кок чой мархамат и лапёшка (здесь: зелёный чай, с уважением и лепёшками). Поскольку я стал уже признанным чайчи, нас с Татой тоже приглашали принять участие в этих беседах. Правда, наше участие было скорее пассивным. Сословные границы были сильны в традиционном советском обществе. 
Учителя звали Усама. Тогда это имя ничего нам не говорило. Хотя наши в Афгане уже наводили то, что ЦК считало порядком. Только после 11 сентября вспомнилось имя туркменского учителя. Правда, только имя педагога ассоциируется с терроризмом. Учитель вспомнился скорее всё-таки из-за математики. Учитель жаловался на трудности семейной жизни. 
- Надо сына женить, калым как платить будешь. Хорошая невеста – калым 30 баранов, средняя невеста – 20 баранов. Даже совсем порченная невеста – и то 10 баранов. 
-А как отличить хорошую невесту, от бракованной – пискнула любопытная студентка, контрабандой пробравшаяся к нашему костру.
-Это не такой бином Ньютона – пояснил толковый педагог. Девушка воспитана в почтенной туркменской семье. Воспитана в уважении, скромности, повариха хорошая. Калым 30 баранов. Если ходила в русскую школу, кончила 10 классов, на собраниях выступает про международное положение – больше 20 баранов калым никто не даст. А если приедет из Ашхабада с дипломом какого-никакого института, то совсем плохой дело. Больше 10 баранов не получается. Усама разволновался, поэтому появились ошибки в его вполне правильной русской речи. Правда небольшие. 
-А за нас сколько – пискнула неугомонная студентка. И зря. Потому что она получила вполне неполиткорректный ответ.
-А за этих больше пять рублей не дадут.
Увы, идеи равноправия женщин ещё не до конца овладели народами советского Востока. Женщины Востока получили право голоса. Это было бесспорное завоевание советской власти. Но скорее формальное. Потому что положительный результат в 99,9% при голосовании за нерушимый блок коммунистов и беспартийных легко получали и без этого усовершенствования. А вот реальные сложности всё же имели место. Прямо скажем, были трудности с оформлением. 
- Вторую жену я оформил двоюродной сестрой. Третью жену оформили как домработницу. А вот с четвёртой женой прямо не знаю, как быть. И в райисполком ходил, и в райком. Пока вопрос не решается.
И математический вопрос поднимался. Усама рассказал нам, что он выиграл два раза подряд в денежно-вещевой лотерее. Оба раза выиграл по одинаковой машине «Москвич-407». На наш неуместный вопрос, не противоречит ли теории вероятности такие совпадения, учитель не ушёл от ответа. Наш математик уверенно ответил: «у нас всё в порядке с теорией вероятности». Он был прав – у них на советском Востоке было всё в порядке. Родная власть не только боролась с врагами народа. Бывало, она помогала им, чем могла. Добросовестно готовила незабываемый 1991 год.
7. 
И не только с педагогами и наставниками юношества сталкивались мы на раскопках, но и с представителями творческой интеллигенции сводила нас судьба. Экспедиционный шофёр Багир часто доставал из бардачка (небольшой ящик в кабине- русс. разг.) потрёпанную заметку из газеты «Шарк Юлдузи» (звезда Востока – узб). В заметке, озаглавленной «счастье маленького Багира», рассказывалось о награде юного певца. Этот диплом республиканского конкурса молодой Багир получил за исполнение песен из репертуара Рашида Бейбутова. Был такой Бейбутов. Пел залихватским тенорком красивые песни. С восточным колоритом. И мальчик Багир, который повторил подвиг певца, получил заслуженное прозвище бюль-бюль. И это не то, что приходит на ум каждому нормальному русскому. Это совсем не сладостный звук буль-буль. Это «соловей» по-узбекски. И по-туркменски наверно тоже – соловей.
Судьба не всегда была так благосклонна к Багиру. Возмужав, Багир схлопотал срок. Естественно - ни за что (что-то там упоминалась про анашу). Поэтому сидел он недолго. И пошёл в шофера. Нас возил на раскопки. Нас с Татой он сажал в кабину. Уважал за то, что мы его уважали. Однажды, помню, он резко притормозил. –Видишь, кобра – радостно сообщил он нам. В пыли действительно извивалась довольно большая змея. Никакого злодейского капюшона на ней не было. Но не доверять романтическому водителю мы тоже не могли. Так и остался этот эпизод для меня не полностью разъяснённым. С одной стороны, встреча со смертельно ядовитой змеёй могла стать фактом биографии. А по-правде говоря, так и не стала, хотя встреча-то была. Только сама змея была уж больно сомнительной. И факира с дудочкой, который обязательно прилагается к кобре, не было в комплекте. Скорее всего этот эпизод был плодом творческого воображения Багира. Артист как-никак. Хотя змея была судя по всему настоящая. 
8.
Эпилог. Многое забылось в этой давней истории. Но недавно, скорее случайно мы наткнулись на заметку о визите американских археологов в Санкт-Петербург (бывший Ленинград). В числе прочих свидетельств прочных научных связей двух научных школ, было упоминание о некоторых находках в Средней Азии, которые были приобретены американскими музеями. В числе прочих упоминалась некая драгоценная (для археологов) находка из раскопок на бывшей Ирано-Советской границе. Которую (находку) один провинциальный музей в штате Огайо приобрёл в Европе у частного коллекционера.
А сравнительно недавно до нас донеслись вести о судьбе хитроумного доцента (чуть не написал –идальго) Сергея Яковлевича. Оказывается, доцент (русский, член КПСС с 1913 года) всегда в душе был евреем. Он хранил эту страшную тайну в душе.  Пока не началась перестройка и сестра её гласность. Тут вся правда о его неправде вышла наружу. И доцент, как настоящий правоверный иудей, предъявил соответствующие документы (скорее подлинные, чем мнимые). И получил право на репатриацию на свою историческую Родину. Которой Родиной естественно оказалась Германия. Как-то так сложилось с таможней, не было строгой проверки багажа нашего доцента. Ведь не еврей же в самом деле пересекал границу. А наш человек, хохол, да и билет КПСС что-нибудь да значил в конце-то концов в то переходное время. И бедный эмигрант на последние гроши купил-таки домик с виноградничком на берегу Рейна. Невдалеке от знаменитой скалы Лорелей. А часть его багажа вполне возможно, что и перекочевала за океан. Но скорее всего, это просто злобные наговоры завистников. И домик экс-доцент приобрёл на свои кровные рубли. Вот это хороший пример того, что если будешь экономно вести хозяйство, то с получки (конечно, плюс квартальная премия) можно и не такую недвижимость прикупить.