Евгения ЛЯШКО

Зашуршал, заскрипел песок. В груди как-то странно кольнуло, голова закружилась. Перед глазами одним мигом пронеслась вереница позабытых картинок…
Мои ноги едва касаются жёлтого пляжа. Там вдали бушует синевой приветливое Балтийское море. Я босая, щурясь от солнышка, бегу наперегонки с ветром. Бултых! Солёные брызги до самого неба! Шлёпаю по пенным барашкам, они резвые, не поймать. Вековые сосны смотрят на мои дикие танцы в воде и череду замираний над волнами — это я выискиваю янтарь. Мама говорила, что его тут россыпи. А мои детские ладошки достают только мелкую гальку... Но какую? Просто загляденье! Вода создала причудливые формы, и я гребу сокровища, таскаю в плетёную корзинку. Тогда много таких плетёнок из обычной пластмассы продавалось, но мне она казалась сущим произведением искусства. Что только в ней не носила: и печенье, и ракушки, и стёклышки, но чаще камушки. Отберу груду и сижу, любуюсь.
На том берегу ещё коряга была огромная. Её я не обошла вниманием, детально исследовала, облазив вдоль и поперёк, посидев на каждом суку. Извозилась тогда в смоле и хвойных иголках, жуть.
И шишки. Много их с собой привезли через полстраны…
Поездка в Юрмалу одно из немногих тёплых воспоминаний детства. А потом лишь непроглядный мрак, наполненный остротами взросления, упрёками, ором и многолетним молчанием.
Мокрый кладбищенский песок скрипит под ногами, а мне мерещится тот другой, ласковый. Вот-вот и коснусь волны, умою лицо и прокричу: «Мама, я море потрогала!». Но крик застрял в горле. Мамы больше нет.