Владимир Конев

          Вы когда-нибудь видели маленькую птаху весом четыре грамма, с узором из желтых перышек на головке в форме треугольника? Это королек. Так вот в этом сложном, опасном и непредсказуемом мире, в середине лета из яичка появился птенец. Был он величиной с наперсток и такой же голый как букашки, которыми его с утра и до вечера старательно кормили родители.
          Наконец, птичка выросла. Стала красивой и большой. На самом деле была величиной с шарик для настольного тенниса, но об этом, конечно, она не знала. Зато очень хорошо знала, что дни стали короткими, ночи холодными и от этого постоянно хотелось есть.
          Сегодня она проснулась на колючей веточке можжевельника, в самой его середине, подальше от посторонних взглядов. Но как только она открыла глазки, равнодушное время, лично для неё, начало обратный отсчет. Если бы она знала, то подремала бы еще две-три минуты, и, возможно, линия судьбы, натолкнувшись на препятствие из нескольких невесомых минут, изменила бы её направление. Но все случилось, как случилось.
          Пискнув не громко два раза, этим самым сообщив замерзшему просыпающемуся миру, что она уже не спит, а дерево занято, она, взъерошив перышки, еще немного посидела. Затем порхнув на землю, начала в толстой подстилке из хвои, коры и веточек отыскивать что-нибудь съедобное. Склюнув двух комариков и не очень вкусного жучка, поняла, – надо перелетать на новые охотничьи угодья. Здесь больше нет.
Солнце взошло, стало совсем светло и уютно.

          В это время в маленьком, тихом городке Денис собирался в школу, в первый класс, вернее, уже собрался. Осталось доесть омлет и выпить чашку горячего, ароматного какао. Но сегодня его мысли были заняты не едой, а решением сложнейшей задачи – как уйти с урока природоведения. К уроку он не готов, а двойку получить не хотелось. Пока он пытался решить эту задачу Королек, чтобы не привлекать внимание, начал перелетать от куста к кусту у самой земли. Птичка была так осторожна, что когда набегала тень от облака, закрывала глазки и мгновенно исчезала в зарослях ежевики или терновника. А время продолжало бесшумно и безжалостно отсчитывать её секунды.
          Городок к этому времени уже проснулся. Где-то вдруг заработала, звеня сталью, пила-циркулярка, а почти в центре раздался молодой женский голос: «Молоко, творог, масло». Улицы озвучились клаксонами пока еще малочисленных автомобилей. По тротуару, покрытому блестками инея, шел мужчина, осторожно ступая, чтобы не поскользнуться. На руках у него были грубые брезентовые рукавицы для защиты пальцев. Потому, что нес он больших размеров лист стекла.
          Вся его фигура выдавала напряжение и озабоченность. Не дойдя нескольких метров до куста шиповника, росшего на обочине, он решил поставить лист на тротуар. И, придерживая его ногами, немного отдохнуть. Осторожно, очень осторожно он согнулся и начал увесистое стекло медленно опускать. И когда до асфальта осталось четыре-пять сантиметров, его нога на подтаявшем инее заскользила в сторону. Это движение заставило его засуетиться, занервничать. И он вместо того, чтобы аккуратно поставить стекло, почти выронил его. Скользя между рукавицами, оно с характерным звуком ребром стукнулось о тротуар. У мужчины на лбу выступила испарина. Он ожидал, что стекло разломится на две части, тогда придется заказывать новый лист, но все получилось более менее удачно. От удара откололся только угол.
          А в это время маленькая птаха, перелетая от куста к кусту, направлялась в сторону городка. Надеясь на его окраине, возле различных хозяйственных построек, найти насекомых. Поэтому, когда она, наконец, добралась и увидела в чьём-то дворе стог сена, то, не задумываясь, юркнула под него. Еды там оказалось много. И вот, наконец, насытившись и согревшись, она выпорхнула из-под стога, перелетела двор, и, сев у дороги на куст шиповника, начала чистить перышки, как учили её родители.
          Казалось, всегда стабильное время вдруг ускорило свой бег. Две невидимые в пространстве линии стремительно приближались. Судьба знала, как только они пересекутся, птицы не станет.
          В это время по этой дороге Денис из школы возвращался домой, настроение у него было плохое. В дневнике стоит двойка по природоведению. И что теперь делать, он не знал. И в этот момент увидел на кусте шиповника маленькую птичку. Она была до удивления крохотной, как колибри – решил он. Она его не раздражала, она ему не мешала. Он просто решил её спугнуть, и посмотреть, как она полетит. Отыскивая на тротуаре камешек, обратил внимание на осколок стекла треугольной формы. Денис поднял стекло и, не целясь, резко бросил в сторону птички. Осколок на долю секунды вспыхнул синей искрой и исчез. Птаха продолжала сидеть, будто все происходящее ее не касалось. Смелая, – долей уважения подумал он. Но в туже секунду его начал охватывать ужас. Птичка сидела на ветке махоньким шариком, а её головка лежала под кустом, и белый иней медленно окрашивался в алый цвет.
          Он мгновенно забыл про двойку, маму и урок. На его глазах туловище мелко-мелко задрожало, и, кувыркунувшись на веточке, как на турнике, упало рядом. Совсем не к месту вспомнил одноклассника Сережку, который, кувыркнувшись, упал с турника на мягкий мат на уроке физкультуры. Денис медленно, в полной растерянности подошел к кусту, присел на корточки, затем стал на колени, не чувствуя как от подтаявшего инея они стали влажными и вдруг зарыдал.
          Он понимал, что убил случайно, но от этого все происходящее выглядело еще ужаснее. Продолжая всхлипывать, с колючих веток снял занесенный ветром целлофановый пакет, суетясь и вздрагивая, завернул тельце и положил в карман курточки. Лежащую рядом маленькую головку птахи он так и не осмелился поднять, было просто страшно. Застывший в последнем своем движении глаз птицы смотрел на него с угрозой. Денис медленно встал на ноги и пошел в сторону дома.
Подойдя к калитке, обнаружил, что она была закрыта на щеколду, – первый признак, что дома никого нет. Зайдя во двор, направился к сараю, взял лопату, пошел в дальний заброшенный конец двора, и там вырыл
          Небольшую, но глубокую ямку. Чтоб коты не раскопали, – подумал он. Из кармана курточки достал сверток, положил в ямку и засыпал землей. Затем зашел в дом, снял ботинки, пошел в спальню, и лег прямо в куртке поверх покрывала.
          Мама пришла минут через десять. Первым делом достала дневник из ранца и посмотрела отметки, и не громко окликнула сына. Услышав его голос, пошла в спальню с твердым намерением отругать. Через месяц каникулы, а тут двойка. Но когда отворила дверь, и увидев красное заплаканное лицо сына, решила, что он уже сделал для себя выводы, и не стоит начинать все сначала. Поэтому подошла, обняла, поцеловала и прошептала:
          -- Раздевайся сынок, и ложись спать. Завтра выходной, в школу идти не надо, выучишь задание по природоведению, в понедельник исправишь двойку.
          Его маленькое сердце переполнилось благодарностью. Засыпая, он решил, что завтра расскажет маме про убитую птицу. Но ни на следующий день, ни через год он так и не рассказал эту печальную историю.

          Прошло много-много лет. Вчера ему исполнилось 33 года. Жена говорит – очень опасный для мужчин возраст, но он не верил во всю эту мистику. А сегодня в майское воскресное утро его разбудил тихий плач жены. Он, приподнявшись на локте, посмотрел на неё. Слезинка прокатилась по щеке от уголка глаза до мочки уха и остановилась. Необъяснимая тревога начала захватывать свободные с утра уголки его души. Жена была беременна, и её плач ему очень не понравился. Он поцеловал её в глаз и бережно потряс за плечо. Она открыла глаза, и доли секунды не понимая, где находится, потом вдруг улыбнулась и сказала: «У нас будет девочка, а назовем её мы Анечка. В моем сне ты её так называл, когда сидя у кроватки рассказывал этой девочке историю об убитой тобой птице. На самом жутком месте она спряталась под одеяло и начала плакать, да так горько, что я тоже расплакалась, и тут ты меня разбудил».
          Он без колебаний поверил, что у них будет девочка, и имя ему понравилось. Они мечтали о девочке. Тревога сразу ушла, на душе стало светло и тихо. С удовольствием потянувшись, он несколько секунд лежал, не двигаясь, пока не прошла волна пьянящей истомы, затем быстро встал на ноги. Он знал, что если останется в постели, то опять заснет. Жена вчера просила его сходить рано утром на соседнюю улицу, и купить коровьего парного молока у знакомой женщины. Снова поцеловав её, он наспех ополоснул лицо, надел джинсы, футболку и вышел во двор.
          А зря. В пространстве что-то сразу неуловимо изменилось, затем бесшумно сдвинулось, и время начало обратный отсчет. Он уже шел по тротуару, когда за два километра от этого места, молодой преуспевающий парень вышел из подъезда дома, сел в спортивный автомобиль аспидно-черного цвета, и в прекрасном настроении, все увеличивая и увеличивая скорость, начал свой полет. Именно полет, потому что ездой это трудно было назвать. Размазывая по капоту все уплотняющийся от скорости воздух, втирая его колесами в ленту дороги. Он мнил себя сверхчеловеком, играющим в догонялки со временем, и, наверное, поэтому посчитал не существенным плавный поворот дороги.
          Но сверхскорость ненавидит любые повороты, даже плавные. Она боится их, она не понимает их назначение, её шокирует уродство кривых линий. Её задача просто – вы-пря-млять! Поэтому, когда машина начала входить в поворот, скорость взбунтовалась, она точно знала – сегодня её день, сегодня она – навигатор, а не этот мальчик. Переключались рычаги, дымила резина колес, но все было тщетно. Он все еще шел за молоком, и, конечно, слышал приближение машины, но когда в городе этим можно насторожить? Поэтому обернулся, когда услышал истерический визг тормозов и увидел надвигающуюся на себя массу. Инстинктивно он сделал прыжок в сторону, уходя, как думал, с линии удара. Но машина срезала осветительную опору, и, изменив траекторию движения, опять понеслась на него. Он увидел, как осколок разбитого зеркала сверкнул голубой искрой, отраженного в нем майского неба, и солнце погасло.
          Возвращался он долго, с сумрачных, серых территорий, – так их там называли. В этом странном пространстве, где не было ни севера, ни юга, ни левой, ни правой сторон. Куда бы он ни шел, – довольно скоро оказывался в исходной точке. И в самую страшную минуту, когда он понял, что не сможет вернуться в свой майский день, вдруг появилась маленькая девочка. Она взяла его за руку, и они пошли. Шли долго. И когда впереди вспыхнула ярко-синяя линия, делящая этот мир на две части, она сказала: «Эта линия жизни. За ней твой дом и Я. Я знаю, что ты любишь меня, ждешь, и очень хочешь увидеть меня» – и исчезла. Какая-то женщина тормошила его за щеки, когда он открыл глаза.
          -- Парень, парень, ну ты даешь! Я уже думала ты не очнешься. Вроде бы весь целый, и только глубокий порез на шее. Но кровь уже не течет, а ты лежишь как мертвый, как мертвый! – горестно кричала она.
Наконец, он смутно обрывками вспомнил, что случилось, и почему-то резко встал на ноги.
          – Ну, парень, -- снова заговорила женщина, – а ты везунчик. Сейчас будет скорая, но это в основном для него, – она боязливо кивнула в сторону измочаленной машины, – Ты знаешь, он совсем плох. – И перекрестилась.
          – А ты садись вот, садись на бордюрчик, а то тебя шатает. Возьми свои вещи.
Она протягивала бутыль для молока в изорванном пакете.
          – Господи! – вновь заговорила женщина, – Даже бутыль цела. И кто тебя так оберегает?
          Он устало улыбнулся, медленно сел на бордюр и тихо сказал:
          – Я её очень жду.