Кандидаты в классики или?... 

В последнюю четверть века существенно изменилось «лицо» русской литературы, оно подурнело. Отчасти это произошло под влиянием «постмодернизма», пришедшего к нам с Запада. Многие наши литераторы в своём творчестве решили «догонять» Европу, хотя пик постмодернизма там прошёл ещё в 60-70-е годы прошлого века. И появилось у нас невообразимое количество творений, тексты которых можно смело отнести к литературе упадка. Теоретики литературы, дабы «не отстать от жизни», подхватили этот псевдолитературный «порыв» и стали дружно обсуждать такие понятия как интертекстуальность, пастиш, метапроза, фабуляция, пойоменон и другие «штучки». Из уст адвокатов постмодернизма звучат те же речи, что и сто лет назад: мол, литераторы выступают против старых, академических форм, ищут новые формы самовыражения, более гибкие и более соответствующие усложнённому мироощущению современного человека. Фактически мы наблюдаем возрождение декадентства. 

 Кто же из писателей сегодня в большей степени «для матери-истории ценен»? 

 В 2011 году еженедельник «Time Out” назвал 60 лучших современных писателей России. Иначе говоря, по мнению лондонского издания, их имена предлагается занести в список потенциальных классиков русской литературы начала 21 века. Многие из названных писателей получили престижные литературные премии, их тексты переведены на европейские языки и обсуждаются литературными критиками и литературоведами. Попробуем внести и наш скромный вклад в эти обсуждения. Рассмотрим рассказы некоторых из «потенциальных классиков». 

 Владимир Сорокин.

 Рассказ «Окружение» повествует о том, как в 1941 году войсковое соединение, которым командует комбриг Вахрушин, при обороне крупного города попадает в окружение. В центре города один за другим рвутся снаряды. В порыве гнева и отчаяния Вахрушин кулаком бьёт по лицу майора, принёсшего дурные вести с передовой. Затем проводит несколько сеансов связи с частями, продолжающими оборонять город. После чего берёт пистолет и предлагает замполиту вместе застрелиться. Замполит вежливо 

уступает очередь командиру. После самоубийства Вахрушина замполит достаёт пистолет, но не стреляется, а выходит из магазина, где был расположен командный пункт. На улице он убивает первого попавшегося прохожего, переодевается в его гражданскую одежду, забирает из сумки убитого несколько пачек денег и направляется в сторону станции метро. 

 Ознакомление с рассказом порождает немало вопросов. Как же мы с такими командирами смогли остановить немецкую армию, которая по праву считалась лучшей армией в мире? Если постоянно рвутся снаряды и по городу мечутся жители, значит кругом полно убитых в гражданской одежде. Зачем замполиту убивать кого-то? Какой город с наличием метро сдала противнику Красная армия? Не было такого города. И разве нельзя было в рассказе обойтись без обилия нецензурных слов? 

 В рассказе «Утро снайпера» ещё «похлеще». Снайпер забирается на крышу многоэтажного дома и стреляет в любого попавшегося на глаза, независимо от того, ребёнок это или старик. Убив таким образом тридцать человек, спускается с крыши и возле магазина в соседнем доме выстаивает получасовую очередь за сосисками. 

 Кто этот человек? Каковы мотивы его зверства? Почему сразу не скрылся с места преступления? На эти и другие вопросы автор «Голубого сала» «отчитываться» перед читателем, видимо, посчитал ниже своего достоинства. 

 В рассказе «Эрос Москвы» Владимир Сорокин утверждает, что в каждом городе есть «эрогенные зоны». В Москве он эти «зоны» искал двенадцать лет и, вы не поверите, нашёл. Его рассуждения непонятны и зачастую никак не соответствуют здравому смыслу. Ну, например, как можно считать Ваганьковское кладбище эрогенной зоной Москвы? Чушь небывалых размеров «бродит» по всему рассказу и, что характерно, никуда не исчезает. В конце повествования автор сожалеет, что не смог найти эрогенную зону на Красной площади. Полагаю, что у читателя сочувствия в этой связи он не получил. 

 В рассказе «Кухня» подробно описываются многочисленные предметы, которые находятся на кухне. Других «событий» в этом повествовании нет. Думаю, что этот текст может быть интересен лишь для того, кто получил квартиру и решает, как обустроить кухню. 

 С подобными рассказами дорога в классики русской литературы Владимиру Сорокину, вне всякого сомнения, закрыта.

 Павел Пепперштейн.

 В первом абзаце рассказа «Отелло» герой, который является скульптором, говорит гостям: «Произведение искусства… хочет принять некоторую запоминающуюся форму, форму, которая несколько отличалась бы от других форм и в то же время дополняла бы их». Этот скульптор лепит лишь атомный гриб. Гости увидели в мастерской только «грибы и грибки разных размеров и оттенков, фарфоровые, мраморные, бронзовые, стальные, из золота, пенопласта, из воска, из коровьего навоза, из теста, стекла, из спрессованной пыли и красного дерева». Герой рассказа утверждает, что с помощью этих скульптур он обуздал свои страсти, и в награду его сад делится с ним некими тайнами. И скульптор предлагает гостям пройти в сад. 

 Возле белого камня хозяин останавливает гостей и сообщает: «У нас здесь живёт один… тролль. Мы называем его Отелло, потому что он очень ревнив». Затем скульптор шарит рукой в траве и предъявляет гостям «крошечного коричневого человечка, голого и сморщенного, похожего отчасти на ящерицу». Отелло не разговаривает, но открывает глаза. По предложению скульптора каждый из гостей «бережно прикоснулся кончиками пальцев к крошечной, хрупкой, протянутой вверх для рукопожатия ручке Отелло». На этом - «конец фильма». 

 Для чего написан и опубликован сей рассказ? Чтобы увести читателей от проблем сегодняшней жизни в России? Или чтобы вытравить «русский дух» из русской литературы? 

 Рассказ «Тело языка» начинается таким предложением: «В октябре 1943 года две танковые группы, подкреплённые конной дивизией генерала Доватора, так глубоко вклинились в расположение противника в районе Миллерово, что им самим стало грозить окружение». И сразу у читателя появляется недоверие к автору. Лев Михайлович Доватор погиб 19 декабря 1941 года и никак не мог спустя два года командовать дивизией. И к тому же П. Пепперштейн понизил Доватора в должности: генерал при жизни командовал не дивизией, а корпусом. 

 Чтобы грамотно организовать наступление, командованием было решено добыть «языка» в звании не ниже «майора». Бывший одесский вор Егор 

Сычёв по кличке «Сыч» в одиночку был отправлен в тыл к немцам. Егору удалось захватить немецкого майора, но по дороге тот умер. В кармане у покойника Сычёв нашёл камень рубин. «Сыч» потащил труп немца к своим (иначе не поверят, что взял «языка»), а камень положил в рот, чтобы не потерять. И сразу превратился в громадную голую женщину, которая повисла на небесах. Её осветили наши и немецкие прожектора и обстреливали с двух сторон. На этом рассказ заканчивается. 

 Начиная с девяностых годов, российские литература и кинематограф заполняются массой произведений о Великой Отечественной войне, в которых героями на фронте были сплошь штрафники, зеки, попы, бывшие белогвардейцы, троцкисты и т.п. Будто бы только они и выиграли войну, а не наши отцы и деды, которые не относились к вышеперечисленным категориям граждан. Ложь пытаются нарядить в одежды правды, но одежда со временем «изнашивается», и становится видно, кто есть кто. 

 Посмотрим что-нибудь ещё из творений П. Пепперштейна. Рассказ «Разноцветные зубы» отягощён нецензурной бранью. Видимо, многие современные писатели забыли, что одной из важнейших функций литературы является воспитательная функция. Очень жаль! А в самом рассказе ничего интересного нет. Один из двух героев повествования так и говорит: «Решил себе раскрасить зубы. А зачем – не знаю». Автор, видимо, тоже не догадывается, зачем его герой это сделал. 

 Михаил Елизаров. 

 Повествование рассказа «Меняла» идёт в надёжном сопровождении нецензурной лексики. Манера изложения малоинтересна. Подобные герои и их изображение в нашей литературе встречались десятки раз. Не ясно, с какой целью был написан этот текст. И уж совсем не понять тех редакторов, которые этот рассказ неоднократно публиковали. 

 В рассказе «Кубики» читателя ждут абсурдные размышления автора о Смерти, облачённые в полумистические образы Падали. Стиль повествования не способствует активному формированию читательского восприятия. Жаль времени, потраченного на ознакомление с подобными опусами. 

 Рассказ «Госпиталь» начинается самым грязным матом, который только существует. Знакомиться с содержанием текста дальше, значит, унизить себя как читателя в собственных глазах.

 Андрей Герасимов. 

 Главный герой рассказа «Семейный случай» Александр пишет диссертацию. Где и кем работает, почему у него нет жены, но есть дочь детсадовского возраста, автор не сообщает. Когда Александр был школьником, его мать сбежала с каким-то мужчиной, бросив мужа и двух детей, одна из которых восьмимесячная дочь. Причина такого поведения матери не указывается. Больше Александр свою мать не видел. И вот вечером ему звонит из другого города двенадцатилетняя сестра Лиза и сообщает, что «Папа умер». Утром Александр с дочерью прилетает на самолёте в город своего детства, заходит в квартиру, где его встречает сестра, и выясняется, что отец жив и здоров. Звонок – это был просто дурацкий розыгрыш. 

 Даже парадоксальность концовки не добавляет художественной ценности рассказу. Обычная глупость и ничего более. 

 В рассказе «Митькины частушки» автор предпринял попытку показать, как развлекалась деревенская молодёжь. Однако не понятно, в какое время происходят события: то ли это 30-е, то ли 50-е годы прошлого века. Да и после произведений Василия Белова, Валентина Распутина и других «писателей-деревенщиков» читать о сельской жизни у А. Геласимова совсем не интересно. Складывается впечатление, что автор хотел удивить читателей обилием матерных частушек, которые присутствуют в рассказе. 

 Александр Терехов. 

 Рассказ «Дурачок» об армейском быте. Герой рассказа попал в лазарет и на протяжении всего повествования звучат пустопорожние разговоры. В отличие от повести «100 дней до приказа» Юрия Полякова, в которой были некоторые художественные открытия, в этом произведении ничего подобного не наблюдается. Казалось бы, именно там, где больные люди, должна прозвучать авторская любовь к человеку. Как здорово эта тема звучит, например, у А.М. Горького! Здесь же не просматривается не только этого, но и, с учётом личностей героев рассказа, хотя бы горечи от несовершенства этих людей. 

 Рассказ «Жёсткое счастье» о милосердии. Тема раскрыта удачно, но это скорее не художественный рассказ, а хороший очерк. 

 «Страх перед морозом» и «Секрет» - это фактически очерки, и непонятно почему автор и редакторы отнесли их в разряд художественных рассказов.

 Александр Кабаков.

 Герой рассказа «Миллион» Огоньков проживает в Москве в однокомнатной квартире. Материальный достаток средний, разведён, детей нет. Мечтает купить двухкомнатную квартиру и новый автомобиль. Огоньков часто жалуется на судьбу, не осознавая, что жалобы на судьбу лишь убеждают её в правильном выборе мер воздействия. Читать рассказ скучно. Нет в нём вечных философских вопросов; остроты повествования, неожиданностей; умения раскрыть трагизм человеческого существования. 

 Герой рассказа «Зал прилёта» симпатий не вызывает. Это обычный человек, отягощённый, как и подавляющее большинство людей, пороками, которые мешают ему вести полноценный образ жизни и добиться какого-то значимого успеха в своей деятельности. Автор пытается показать бездушие мира богачей, их чёрствость, но тут же уходит в сторону от намеченной темы. Мысль о том, что быть счастливым всю жизнь не позволяет себе сам человек, в рассказе «смазана» и не выходит на первый план, хотя, казалось бы, этот «тезис» в рассказе должен быть доминирующим. 

 В рассказе «Маленький сад за высоким забором» автор увлекается описательностью, но она не производит должного впечатления. Нет в повествовании ни отточенного мастерства детали, ни речевой характеристики героев, ни изображения психологизма, характера героев. Тема однополой любви скомкана. Да и не нужна эта «скользкая» тема для русской литературы. Нудный стиль порождает желание прекратить чтение этого автора. 

 Виктор Пелевин.

 В рассказе «Спи» на протяжении всего повествования автор «продвигает» мысль, что подавляющее число людей не живут полноценной жизнью, а находятся как бы в полусне. Когда читаешь, временами кажется, что это сатирический рассказ, настолько текст переполнен иронией и сарказмом. Самое ценное в этом рассказе, это, безусловно, «сочный», наполненный 

самыми разнообразными изобразительными средствами художественный язык: «высказывания становились либеральными до радостного испуга», «похожие как родные братья: даже перхоти у обоих было больше на левом плече» и т. п. 

 Вместе с тем, полноценному восприятию текста мешает временами неоправданная смена картинок действительности, которая окружает главного героя рассказа; то сюжетные «перескоки» с одного на другое, то неожиданно возникающие не к месту ассоциации при упоминании Ельцина, Солженицына или «трёхсотлетия первой русской балалайки». 

 Героем рассказа «Тарзанка» является лунатик Пётр Петрович, который ведёт диалог с мнимым собеседником. Это повествование о смысле жизни, поиске истины и о многом другом. Художественный язык великолепен. Однако после прочтения рассказа появляется чувство неудовлетворённости. Почему? Казалось бы, форма изложения очень оригинальна. Автором созданы ситуации, в которых проявляются истинные человеческие качества героя. Налицо интерес к обыкновенной жизни. Повествование насыщено изобилием всевозможных деталей. Перед читателем открывается яркий, многоцветный городской пейзаж. И тем не менее чувство восторга от прочтения не появляется. Видимо, это происходит потому, что автор не даёт ответы на поставленные вопросы. Концовка рассказа несколько скомкана и «растворена» в городском пейзаже. В самом начале рассказа автор высоко поднял «планку» для мысли, но не смог её удержать в конце повествования. 

 В рассказе «Синий фонарь» мы знакомимся со всевозможными небылицами с элементами мистики, которые перед сном рассказывают мальчишки в летнем детском лагере. Это повествование вряд ли будет представлять интерес как для взрослых, так и для подростков. Зря Виктор Пелевин потратил свой литературный талант на этот сюжет. 

 Имеют ли рассмотренные и подобные им «литературные шедевры» право на существование? Наверное, да. В конце концов, сколько людей, столько и мнений. И у таких творений находятся свои почитатели. Однако утверждать, что вышеперечисленные литераторы вписываются в понятие «классик русской литературы» - это уже перебор. Как пел Владимир Высоцкий: «Нет, ребята, всё не так, всё не так, ребята». Нет сегодня в русской литературе талантливого изображения «героя нашего времени» и того «диапазона» вопросов, которые поднимались лучшими писателями России. 

 Но кто-то же должен занять это почётное место. Кто? Будем жить надеждой, что время «высветит» новые имена, которые по праву своего таланта займут литературный Олимп.