Признаюсь честно, сама с его творчеством познакомилась лишь недавно. Он занимался стихосложением в свободное от преподавательской, партийной и редакторской деятельности время. Специалисты относят литературное наследие Петра Иванова к медитативной лирике, располагающей к размышлениям, оттого, наверное, его имя и не было достаточно популярным или, как говорят сейчас, раскрученным в литературных кругах. Сыграли роль и достаточно критичное отношение к своим творениям самого автора, и его врожденная скромность.

Собрать сведения о жизни Петра Иванова было непросто. Скупые биографические данные в справочной литературе, воспоминания его дочери и поэтические откровения Петра Федоровича — вот, пожалуй, и все, из чего сложился портрет нашего земляка.

Свою малую родину Иванов никогда не забывал, неизменно возвращался к своим истокам в лирических исповедях.

Передчуттями надвечір’я
бродить,
Зажурою тополя шелестить.
І та зажура в мене переходить,
І рветься літа бабиного нить.
Гілля вбирається ночами
в повись,
І так холоне вранішня багрянь.
Не жде мене ніяка випадковість
Там, де струмком
тече моя Лугань.

Останнє листя облетить з тополі
На вітром відпрасовані сніги.
А я надіюсь — доброчесна доля
Ще розведе Лугані береги.

Даже в военные годы поэт-фронтовик мысленно возвращался к этим берегам:


Моя Лугань, чебрець і суховії
У снах коротких бачились мені.
І занедужав я на ностальгію
На другий день в Берліні по війні.

/«Ностальгія»./

Петр всегда с гордостью говорил о своем происхождении, давшем ему невероятную жизненную закалку и стойкость:

Я виріс в робітничому краю,
Твоєї групи кров у мене в жилах.
Я вивчив біографію твою,
Тому і чуюсь не із слабосилих.

/«Робітничому класу»./

Иванов прошел всю войну, и, как сам признается в своих стихотворениях: она его пощадила, оставив только душевные раны. Его боевой путь окончился в Берлине, но лишь через два года после Победы он демобилизовался из армии в должности командира батареи и в звании капитана. И все же к военным событиям поэт неоднократно будет обращаться в своем творчестве.


Як всі на бій настроєні солдати,
Я не боявся смерті на війні,
А варт лише атаку пригадати,
Як страшно робиться мені.


* * *
Ветерану-політку
Весна під сонцем рівно
і спокійно дише,
А понад нами хмариться
осіннє небо,
І ми не знаємо,
хто спогад з нас напише, —
Чи ти про мене,
а чи я про тебе.

В лирике Петра Иванова находим и воспоминания о том, как он вернулся с фронта домой — на луганскую землю, как восприняли соседи-земляки его желание пойти в «писаки» (дело хорошее, если будет писать правду).

Дальнейшая судьба Петра Федоровича связана с Киевом, где он обрел семью и дом. Его жена Жаннета была химиком, дочерью знаменитого филолога, профессора, автора учебника украинского языка — Михаила Андреевича Жовтобрюха.

— В нашей семье всегда были теплые, дружеские отношения, взаимное уважение и любовь, — вспоминает дочь Петра Федоровича, художница и поэт, член Национального союза художников Украины и Союза дизайнеров Украины Лариса Пиша. — Теперь понимаю, что благодаря этому к нам любили приходить дедушкины ученики, мамины сотрудники, папины друзья-поэты. Заходил Максим Рыльский, которого связывала с дедушкой многолетняя дружба. Он же написал предисловие к одному из сборников папиных стихов. С его внуком Тарасом, став взрослым, дружил мой брат Сережа.

По воспоминаниям дочери, Петр Иванов избирался в ЦК Компартии Украины, где при Петре Шелесте (первый секретарь ЦК КПУ с 1963 по 1973 год, то есть первый руководитель в Украине. — Прим. авт.) был одним из ведущих идеологов до тех пор, пока его оттуда не «попросили» за выступления в защиту режиссера Юрия Ильенко, обвиненного в национализме после выхода кинофильма

«Колодец для жаждущих».

Для справки

Мировую славу Юрию Ильенко принесла операторская работа над фильмом Сергея Параджанова «Тени забытых предков», который стал лауреатом многочисленных международных кинофестивалей и манифестом украинского поэтического кино. В 1966-м Юрий Ильенко дебютирует в режиссуре с лентой «Колодец для жаждущих» по сценарию Ивана Драча. Фильм был показан лишь через 22 года на Мюнхенском международном кинофестивале, где он имел оглушительный успех. Главной темой фильма является уничтожение украинского села, потеря связи между поколениями, разрушение нравственных ориентиров.

— Когда фильм Ильенко на закрытом заседании ЦК обвинили в национализме, — вспоминает Лариса Пиша, — отец его пытался защитить: мол, не нужно творческую ошибку считать национализмом. Его предупредили, чтобы на открытом заседании он помалкивал. Но отец все-таки выступил еще и на открытом. На следующий день его и «попросили».

О том, что подобные решения Иванова были для него непростыми, свидетельствует его поэзия:

Відколи на землі живу я,
В мені звучить різноголосиця —
Добро не завжди торжествує,
Але завжди над злом
підноситься.

Кстати, говорят, именно тот факт, что Иванов возглавлял отдел культуры ЦК Компартии Украины, был в курсе всех киношных дел, влюбил его в кинематограф. Потом эта любовь передалась и сыну Сергею.

Разыскивая сведения о нашем земляке, наткнулась в Интернете на информацию, связанную с партийной деятельностью Петра Иванова, впрочем, не только с партийной. На одном из форумов, посвященных роли КГБ в регулировании литературного процесса в советское время, читаю нарекания некоего Валентина Бендюга, датированные 29 апреля 2011 года: «З «бійцями» 5-го відділу я вперше познайомився 1982 року. Той відділ вони ще називали відділом «зет». Принаймні його так називав один з моїх «пастухів». Очолював цей відділ в УКДБ по Хмельницькій області Володимир Олександрович Курюмов. Він зі своїм підлеглим Олександром Яковичем Роюком приїздив у грудні 1985 року до мене додому і забирав мене з моїми віршами в управління для «профілактичної бесіди». Зі мною «бесідували» ще кілька днів, але відпускаючи на роботу. Вірші відправили у Київ на рецензування. Прийшло дві рецензії, які мені зачитав Курюмов. В руки мені їх не дали. Рецензії були різні, — одна у тюрму, а друга у дурку. Одну з них писав кандидат філологічних наук Петро Федорович Іванов. Згодом я довідався, що Петро Федорович Іванов працював редактором у видавництві «Радянський письменник». Коли той Петро Іванов був ще аспірантом, то саме він писав розгромну рецензію-донос на вірш Володимира Сосюри «Любіть Україну». Хто автор другої рецензії — не знаю».


Согласитесь, обвинения серьезные. Но на сколько достоверные? Ведь несостыковок в изложенных на форуме излияниях много. Во-первых, Петр Иванов в издательстве «Радянський письменник» не работал.

— Уйдя на пенсию, папа был редактором в издательстве «Дніпро», — вспоминает Лариса Пиша. — Когда в стране стало не до поэзии, ушел оттуда и устроился сторожем в детский сад. Писал стихи для детей, читал их на утренниках.

Во-вторых, стихов господина Бендюга видеть не довелось, а кандидата филологических наук Иванова — читали. Думается, он имел право изложить свое мнение о творчестве любого из коллег. Но удивило даже не это, а приравнивание Бендюгом собственного творчества к творчеству Сосюры. Дескать, пострадал так же, как он, и от руки одного и того же человека. О как! Захотелось покопаться в драматической истории со стихотворением Сосюры, тем более что и этот поэт — наш земляк.

Лето 1951 года. В Москве завершилась первая послевоенная Декада украинского искусства и литературы. В ней принимал активное участие и Владимир Сосюра. Как и другие писатели, он выступал в театрах, на фабриках и заводах, в средних и высших учебных заведениях… И всюду — с большим успехом. Его задушевная лирика пришлась по сердцу москвичам — особенно стих «Любіть Україну», написанный сразу после освобождения Украины от фашистов в 1944 году. И вдруг — статья в газете «Правда» «Против идеологических извращений в литературе», опубликованная 2 июля 1951 года. Анонимные авторы (или автор?) шельмовали одно-единственное стихотворение Владимира Сосюры — «Любіть Україну». Центральные, республиканские, областные, городские газеты всего бывшего СССР перепечатали статью из «Правды». А дальше — многочисленные заседания, собрания, пленумы, сотни ораторов, статьи-«отклики» в газетах, крик по радио — и все единодушно громили «Любіть Україну», придирались к каждому произведению поэта, где хотя бы упоминалось слово «Украина». Причем разгромная волна прокатилась и по другим писателям.

В 1951 году Петр Иванов был еще студентом, и вряд ли бы ему доверили такое серьезное дело, как разгромная рецензия в центральной газете. Неужели в самой Москве не нашлось кандидатов на эту роль, поэтому потребовался какой-то студент из Киева?! Не верится. Да и не вяжутся обвинения в национализме Сосюры и защита от таких же обвинений Ильенко, спустя годы, когда было чем рисковать. Конечно, сегодня, через шесть десятков лет, можно домыслить и предположить что угодно, вывалить это в Интернет, ни на минуту не задумавшись о памяти очерненного человека, о чувствах его родных и близких. Увы, толерантности и ответственности за свои поступки нам еще учиться и учиться.


За кимсь услід хтось
щось повторює
І сипле, як із міхура, цитатами.
Переісторює історію,
Мов перекопує город за хатою.

Это строки Петра Иванова, написанные задолго до появления в Интернете измышлений Бендюга. И как уместны они сейчас!


О главных ценностях в жизни Петра Федоровича тоже рассказывают его стихи:


З людьми побуду — відпочину,
З людьми побуду — натомлюсь,
Затим, немовби до калини,
До тебе спрагло прихилюсь.
Як ранні березневі квіти,
Як мудрості гіркий полин,
Нам любі діти всього світу,
А найдорожчі — донька й син.


— О том, что сын станет актером, папа узнал случайно — сосед по дому, ректор театрального института, сказал ему при встрече: «Сережа-то ваш к нам поступил» — и удивился, что родители не обратились к нему с просьбой о помощи, — вспоминает Лариса Пиша. — Папа, конечно, опешил, но быстро сориентировался: «А почему я должен за него просить? Пусть сам пробивается». А когда я сказала, что хочу быть художником, он удивился, но повел меня к своим друзьям-художникам, чтобы они меня наставили.


По словам Ларисы Петровны, в их семье очень ценилось остроумие, все любили пошутить. А еще дети воспитывались в любви к родине.


— На работу за границу можно съездить, но жить надо здесь. Я бы тоже не уехала, даже в Париж, — признается Лариса Пиша.


На протягах не вгрієшся
І не наситишся від слів,
На попіл не розвієшся,
Якщо в огні болотнім тлів.

Петру Иванову особенно удавались четверостишия — емкие, наполненные философским смыслом. В них он весь, как на ладони.


Базіка вчить мене мовчати,
Мовчальник робить говірким,
Глухий примушує кричати,
Від крику я стаю глухим.

Четыре строки как послание потомкам и напутствие нам, землякам.