Александр Морозов

Город, где вырос я, стал беспризорным псом.

Он ощетинился, и выставляет клыки.

Здравствуй, бродяга,— я помню тебя щенком...

Я был ребёнком, ты ел у меня из руки...

Город озлоблен, но он умирать не готов.

И всё слабее меж нами памяти нить...

Сколько у нас погибает таких городов —

Кто их, бездомных, сегодня захочет кормить?..

Город не тот, да и сам я давно не тот...

(Впрочем, кому интересен сейчас пиит?)

Город на завтрак завтра меня сожрёт,

Голод свой на мгновение мной утолит...

БЫЛО ВСЁ…

Было всё для нас настолько просто —

Первые закаты и рассветы.

СССР. Начало девяностых.

На крылечке отдыхает лето.

После армии я в кузнице работал,

Ощущал поэзию металла.

Ожидал, когда придёт суббота,

Но субботы этой не хватало.

Помню, как неслись составы с горки,

Помню танцы, заводское ВИА

И портвейн, в котором три семёрки,

И красавиц местного разлива.

Помню, мне костюм пошили — «тройку».

Сшили, в аккурат, ко дню рожденья.

Помню я начало перестройки,

Помню пробуксовки «ускоренья».

Помню то, как батя чертыхнулся

И газету отложил устало.

Помню, как однажды я проснулся,

А большой страны уже не стало...

ОТЦУ

Всё чаще сердце по ночам болит,

На плечи давит жизнь тяжёлым грузом.

Я не хочу вести учёт обид,

И не хочу быть никому обузой.

Уходят дни и те, кем дорожил.

Отговорил — звучит прощальный зуммер.

Отец, ты очень тихо жизнь прожил

И так же тихо и спокойно умер.

Порой гораздо легче накричать —

Снимаешь стресс и облегчаешь душу.

Труднее – всё внутри себя держать,

Эмоций не выплёскивать наружу.

Ты боль держал внутри предельно строго —

Ни капельки на нас не расплескалось.

Ну, а когда её скопилось слишком много —

Не выдержало сердце — разорвалось.

Отец, я многим на тебя похож,

Не только профилем, походкой и глазами,

Ценю друзей и презираю ложь,

И так же, как и ты, я не сорю словами.

Я так же, как и ты, внутри себя держу

Обиды, даты, имена и лица.

Когда-то перейду условную межу,

И сердце просто перестанет биться.

Ты тихим и спокойным был, отец,

А я бунтарь и буйствую довольно.

Но всё-таки, когда наступит мой конец,

Я умереть хочу, как ты — спокойно.

* * *

От нарисованных котлов сожгу ключи…

Олег Кантемиров

Часы на ратуше немного отстают.

Бреду неспешно улицей старинной…

Гляжу, в какой-то лавке продают

Ключи от нарисованных каминов.

И очередь стоит из простаков:

Они готовы выложить банкноты

За толстый атлас стран для дураков —

Он стоит восемь евро (сорок злотых).

Там рыжий гид по имени Алиса

С каким-то обезумевшим котом

На поле предлагают компромиссы

И оставляют вас ни с чем потом.

Как Кара бас гремит, здесь без умолку,

Вас вылечить не может Дурь и марь,

Вам здесь предложат крашеную тёлку,

Иль Артемона — если вы гурман.

Я жил в стране той — право же не лгу,

Там столько сольдо мимо проплывало....

Я все ключи, что там купил, сожгу,

Чтоб не искать всю жизнь коморку папы Карло.

ОН КУРИЛ…

Он курил, присев на корточки,

рассматривая то, что сотворил...

Тем же, кто был далеко внизу,

эта тлеющая сигарета

казалась Солнцем,

которое светило и согревало...

«Всё не то, всё не так!

Придётся опять переделывать…»,—

вздохнул Он

и...

затушил окурок...

... и Солнце погасло...