БОРИС СИДОРЫЧЕВ. НАСЛЕДИЕ 

Песенное творчество Бориса Владимировича Сидорычева (07.10.1940 - 10.11.2003) представляет собой достаточно большое количество вокальных произведений – лирические песни, баллады, шуточные зарисовки и даже частушки. Некоторая их часть, благодаря усилиям энтузиастов, распространяется в виде аудиозаписей. Напомним, что существует 4 аудиопроекта песен Бориса Сидорычева – "Держись, товарищ Сухов!", "Тройка Русь", "Город Сидорычевск" и "Зазеркалье". 
Всего, по мнению некоторых коллекционеров, Сидорычев сочинил около 200 песен и стихов. Возможно, эта цифра и занижена, поскольку, по другим данным, Борис Владимирович является автором порядка 300 произведений. Установить точную картину всего массива песен, созданных этим автором, по некоторым причинам представляется крайне сложным. Во всяком случае, имея доступ в течение непродолжительного времени к тетрадям Сидорычева, после того, как он ушел их жизни, составитель виртуального стихотворного сборника, представленного на сайте "Севастопольская БАРД-АФИША", смог скопировать именно то количество текстов песен и стихов, которое и размещено в данном разделе. 
Следует знать, что на литературном сайте "Стихия" www.stihiya.org находится более 20 аудиозаписей песен Б.Сидорычева. 
Остается только порадоваться за почитателей творчества Бориса Владимировича Сидорычева, поскольку появившаяся на сайте "Севастопольская БАРД-АФИША" публикация стихов замечательного севастопольского барда является поистине уникалькой. 

Составитель Владимир Губанов (г. Севастополь) 



БОРИС СИДОРЫЧЕВ 
Сочинения 

ЗАЗЕРКАЛЬЕ 


Тройка-Русь

Разгулялась в поле чистом 
тройка быстроногая. 
Возит тройка афериста, 
если верить Гоголю. 

Тройка-Русь! Куда летишь? 
Оглянись! Кого везешь? 
Свищет ветер – ты молчишь 
и ответа не даешь. 

Сколько было седоков 
и залетных и своих. 
Не жалеешь ты подков, 
сотни лет катаешь их, 

с бубенцами да со свистом – 
в голове шумит вино, – 
с Богом, с Чертом, с аферистом – 
все едино, все равно. 

Русский любит ездить быстро – 
он и глазом не моргнет, 
даже если в поле чистом 
над оврагом поворот. 

Лишь бы версты под копыта 
без начала и конца, 
чтоб печаль была разбита 
под копытом жеребца. 

Лишь бы силушка была бы 
да кудрявой голова, 
лишь бы кони, как стрела бы, 
остальное – трын-трава. 

Тройка-Русь! Куда летишь? 
Оглянись! Кого везешь? 
Свищет ветер… Ты молчишь 
и ответа не даешь. 



Песня про Россию 

Расея, мать - Расеюшка, 
прости ты нас, прости! 
Собрали, что посеяли – 
другому не взойти. 
Что сажено – то собрано 
под крики воронья. 
Судьба твоя недобрая – 
тоска-печаль моя. 

Прости за то, что спятили, 
похмельные с утра, 
иконы Божьей Матери 
сжигали на кострах; 
и голоса не подняли, 
и страхом изошли, 
когда твоих угодников 
на дыбу волокли. 

Тебя одели в рубище, 
да в ратную броню, 
твоих пророков будущих 
споили на корню. 
Лакаем, что не допито, 
чтоб совесть не будить, 
и что у нас не пропито, 
пропито, стало быть. 

Прости за речки мертвые, 
озера да ручьи. 
Замучены абортами 
красавицы твои. 
Красу твою нетленную 
изгадил подлый хам. 
Земля благословенная 
досталась дуракам. 



* * * 

В городу ль, в полюшке – 
но нигде нет на Руси волюшки. 

Смолоду в страхе мы. 
Возле церкви – топоры с плахами, 

да палач под хмельком, 
да намылена петля с узелком, 

да в чести пес-холуй, 
а кто воли захотел – на колу. 

Нет во мне выбора – 
я за волю заплачу дыбою. 

Заплачу все сполна, 
вольной волей надышусь допьяна. 



Последняя песня атамана 

Ой, судьба моя 
бестолковая, 
не ходи за мной 
по пятам. 
Зря надеешься, 
непутевая, – 
я себя тебе 
не продам. 

И не сечь меня 
твоему топору – 
буду жить, 
как сам захочу, 
или сам себе 
плаху выберу 
и рукой махну 
палачу. 

Ой, палач дружок, 
засучи рукав, 
чтоб на плахе мне 
не страдать, 
не позорить чтоб 
ни меня, дурака, 
ни Россию 
родную мать. 

Чтоб не видеть мне 
страх в глазах ее 
и покорности 
суету, 
покажи, палач 
мастерство свое – 
пожалей меня, 
сироту. 

Пожалей меня, 
сиротинушку, – 
веселей топор 
заноси. 
Всеми преданный 
и покинутый 
я один, как перст, 
на Руси. 

Я же к ней пришел, 
людям волю дать – 
чем же нынче я 
не хорош? 
Предала меня 
ты, Россия-мать, 
и цена моя – 
медный грош. 



Пашка-корешок 
(Песня из мюзикла по роману М.Горького "Мать”) 

Окончен твой тюремный срок. 
Два года быстро пролетело. 
Здорово, Пашка-корешок! 
Отметить надо это дело! 
Нам в кабаке в кредит нальют – 
давно тебя мы не видали, 
а мать твою, а мать твою, 
а мать твою арестовали. 

Крепись, ведь ты же большевик, 
и закуси ухой стерляжьей, 
отведай гуся, ешь балык – 
мы все припомним силе вражьей: 
как нашу кровь буржуи пьют, 
как нас жандармы мордовали 
и мать твою, и мать твою, 
и мать твою арестовали. 

Давай, товарищ, по второй! 
Поговорим, как два партийца, 
закусим паюсной икрой, 
царя помянем кровопийцу. 
А хошь – пивка тебе налью! 
Вот и таранка на закуску... 
А мать твою, а мать твою 
на днях упрятали в кутузку. 

Уж больно семга хороша, 
а осетрина жестковата... 
Открой коньяк, горит душа 
от произвола супостатов: 
накрыли типографию, 
листовки все конфисковали, 
при этом, гады, мать твою 
ну всю, как есть, арестовали. 

Придется, Павел, пострадать 
(за революцию конечно) – 
в Париже будешь проживать. 
Сочувствую тебе сердечно: 
"пардон”, "мадам”, "бонжур”, "месью” – 
я там со скуки чуть не помер! 
Едят лягушек, мать твою! 
А мать твоя – в казенном доме. 

Потом в Швейцарию махнешь 
через Нью-Йорк для конспирации. 
"Искру” в Берлине заберешь 
для шведской парторганизации. 
Держи, Павлуха, паспорт твой. 
Давай дерябнем за успехи! 
Вот жаль, что мать твою... того, 
а то бы с нею ты поехал. 

Ты, Паша, верь: взойдет она, 
звезда пленительного счастья, 
напишут наши имена 
на пьедестале новой власти, 
про то, как мы в чужом краю 
за революцию страдали, 
ну и про то, как мать твою, 
как мать твою арестовали. 



* * * 

П.А. Столыпину 

Батька у Мордки миллионер, 
у Багрова Мордки черный револьвер; 
надоело Мордке по Киеву гулять – 
хочет в революцию Мордка пострелять. 

На козе-романтике весело скакать, 
под кареты царские бомбочки бросать; 
как шарахнет бомбочка где-нибудь в толпе – 
кровушкой умоется питерский проспект. 

Поезд с пассажирами пустишь под откос, 
а потом в Швейцарии хлещешь кальвадос; 
иль пивко баварское в Мюнхене лакай – 
изучай Ульянова, Маркса изучай. 

За Расею-мачеху сердце не болит, 
кайзером оплачены тол да динамит; 
бей ее, корявую, бей, да не жалей, 
вроде как во имя праведных идей. 

И не даст осечки черный револьвер – 
и царство вам небесное, господин премьер. 
Светлую головушку долго не носить – 
было, есть и будет так на святой Руси. 



Адмирал 

Служил России адмирал – 
присяге верен, верен Богу, 
талантлив был и службу знал, 
все честь по чести, без подлога. 
Не поклонялся до земли 
японской пуле в Порт Артуре, 
перед судьбою не юлил, 
в тиши штабов спасая шкуру. 

По морю Черному ходил 
и в Ледовитом океане. 
Кресты сияли на груди 
за честь, отвагу и за раны. 
Служил, награды не просил, 
жил для Руси, а не для славы. 
Держал, пока хватало сил, 
над красной пропастью державу. 

"Давно ли стала Ангара?”, – 
спросил спокойно адмирал. 
Вот-вот рассвет, уже пора 
за честь мундира умирать. 
Не дал завязывать глаза. 
Конвой затворами зазвякал... 
Ему ответил комиссар: 
"Недели две уже, однако”. 

... Везли на розвальнях потом, 
прикрыв овчиной пару трупов. 
Сверкала пуговка с орлом 
в прорехе старого тулупа. 
Ушла луна. Восток горел. 
Очередного адмирала 
у проруби на Ангаре 
в ту ночь Россия потеряла. 



Товарищ Сухов 

П.Луспекаеву 

Седые аксакалы на ящиках сидят. 
Павлины за дувалом загадочно кричат. 
Тут на чужбине горькой таможенник живет 
у моря на пригорке и взяток не берет. 

Под черную икорку и мне плесни чуток! 
За домом на пригорке – колючка да песок, 
да сверху солнце жарит, да Каспия простор, 
под перезвон гитары душевный разговор. 

Держись, товарищ Сухов – такие, брат, дела! 
Обидно, что Петруху зарезал Абдулла. 
Мы по стакану браги нальем еще не раз, 
ты только, Верещагин, не заводи баркас. 

Обрыдло по пустыне таскать чужой гарем. 
А дома Катерина замаялась совсем, 
изба перекосилась без мужика давно – 
наказана Россия гражданскою войной. 

Стреляем, режем, колем, взрываем динамит, 
а где-то дома поле неубранным стоит. 
Тоска заела в доску, хоть на луну кричи. 
Ни травки, ни березки – песок да басмачи. 

Держись, товарищ Сухов – такие, брат, дела! 
Обидно, что Петруху зарезал Абдулла. 
Мы по стакану браги нальем еще не раз – 
ты только, Верещагин, не заводи баркас. 

Обидно за державу, что на распыл пошла. 
Была когда-то слава, был Бог и был Аллах, 
а нынче бог расстрелян, и черт попутал нас – 
таможня в этом деле добро свое не даст. 

Но все еще вернется на круги на своя – 
еще не все колодцы протухли от гнилья; 
и девять граммов в сердце до срока не зови – 
не повезет мне в смерти, а повезет в любви. 

Держись, товарищ Сухов – такие, брат, дела! 
Обидно, что Петруху зарезал Абдулла. 
Мы по стакану браги нальем еще не раз – 
ты только, Верещагин, не заводи баркас. 



Колокол 

Барду А.Башлачеву 

Пращуры наши когда-то, 
чтобы заблудшим помочь, 
души спасали набатом, 
в колокол били всю ночь. 
И с колоколен России 
через слепую метель 
над перепутьями 
к бедному путнику 
ангел-хранитель летел. 

Нынче давно уж не слышен 
душеспасительный звон 
и над Российскою крышей 
нет ни лампад ни икон. 
В колокол били пророки – 
нынче угодник в чести, 
храмы разрушены, 
свечи потушены, 
ночью пути не найти. 

Каждый бредет в одиночку 
то ль наяву, то ль во сне; 
кто за рублем, кто за бочкой – 
истину ищет в вине. 
Но ни вином и не златом 
страха в душе не унять – 
над перепутьями 
бедному путнику 
 звона давно не слыхать.  
<!--[if !supportLineBreakNewLine]-->
 <!--[endif]-->