Который год живу я на планете...

      Василий Николаевич Толстоус родился 24 июня 1954 года. Живёт и работает в г.Макеевка Донецкой области.
   Автор книг стихов: "Прямой билет" (Донецк, 2003), "Под зелёными небесами" (Донецк, 2003), "Свет вечерних звёзд" (Донецк, 2004), "О любви" (Донецк, 2005, 2008), "Будем жить" (Донецк, 2006, 2010), "География сердца" (Донецк, 2007), "Лунный сад" (Донецк, 2009),"Стихотворения" (Москва, "Советский писатель", 2011), "День шахтёра" (Донецк, 2011), "Крещение именами" (Донецк-Мариуполь, 2014).
      Автор-составитель поэтической антологии "Песни Южной Руси. Стихи русских поэтов Украины (1980-е - 2000-е гг.)" (Донецк, 2008), изданной под эгидой Международного Сообщества писательских союзов (Москва).
        Участник сборников стихов и прозы "Дальний колодец" (Донецк, 2013), "Восьмое небо" (Донецк, 2014), "Семейка" (Вупперталь, 2014) и др.

Дипломант и победитель поэтических фестивалей "Коктебельская весна", "Трамвайчик", "Алые паруса".
Лауреат Донецкой областной литературной премии имени Виктора Шутова, международных литературных премий имени Михаила Матусовского и Владимира Даля.

Член Межрегионального Союза писателей и Конгресса литераторов Украины.

***
Те прозревают мир насквозь,
иным доступно то, что ближе.
Забыть недолго, что сбылось.
Другие сменят – и допишут,
хотя, быть может, и не то,
о чём мечтал. Досада гложет:
ночь разведения мостов
сойти за ночь любви не сможет.
Песчинкой виться на ветру
легко, пока полёт не отнят.
Ещё знаком бесплодный труд
вчера, и прежде, и сегодня.
Особый путь сулили сны.
Как на дрожжах, росла гордыня.
В глазах предчувствие весны:
плевать, что осень льёт и стынет.
В ушедшем не исправить ось.
На ней судьбу фортуна нижет.
Задать бы, вымолить вопрос.
Но от него уносит крышу.

***
В поездах, на лестницах,
в буднях зим и лет
нет надежды встретиться.
Не послать привет
в юность, в то селение,
где, смиряя блеск,
смотрит в небо древнее
монастырский крест,
вдоль решёткой прочною
огорожен сад
и безлунной ночкою
слышен звон цикад.
Там забот не ведают,
не растят морщин.
Школа восьмилетняя –
вспомни, не молчи.
Памяти зазубрины.
Платье. Смех. Глаза.
Вехи все обрублены.
Нет пути назад.
Площадь. Пламя вечное.
Старый парк. Тропа.
Время искалечило.
Может быть – судьба.

***

Играй и пой, Татьяна – звуки ближе ночью.
Бессонно кружат звёзды, вздрагивая в такт.
Пусть приколочена луна над садом прочно –
всё норовит упасть на землю, как пятак.
Твой голос плещется, раскачивая небо:
так Богу жаловались смертные всегда.
Они в судьбу и чудо веровали слепо.
Ещё в любовь, что исчезает без следа.
Играй и пой, Татьяна. Нет на свете счастья.
Пусть не торопятся предатели-года.
Твои глаза во мраке нежностью лучатся,
а голос тает, пропадает без следа.

***
Прости. Не хмурься. Я люблю тебя,
твой сложный мир, устроенный иначе.
Я помолюсь – и канут неудачи,
и места не останется скорбям.
Придёт отрада маленьких побед –
они враги заклятые печалей.
В конце концов беспечными ручьями
снега сойдут, встречая тёплый свет.
Я буду рядом. Я тебя люблю.
Пусть видят все, как мы сплетаем руки,
ведь это нашей ветреной науки
простой и нежный, вечный абсолют.

ЛЮБОВЬ
Мы врозь летим, как листья пожелтевшие.
Нас разлучает ветер на пути.
Не сохранить, что было – не удерживай,
когда от жизни холодно в груди…
Длиной руки не выбрать расстояние.
Замок закрыт на полный оборот.
И только душ взаимное врастание
стремит насквозь, кромсает нас и рвёт.
Мы, словно ртуть, горячими кровинками
навстречу мчимся, плача и смеясь.
Чтоб не пропасть чужими половинками,
зовём любовь миропомазать нас.
Она – и взрыв, и нежное томление,
и сердцем не смиряемая грусть...
Как жаль, что эти изменения
немногие запомнят наизусть.

***
Который год живу я на планете,
где возле дома старый террикон
насквозь пейзажи, лучшие на свете,
прорвал своим дымящимся углом.
Я от него давно хотел умчаться
и не видать уродливости круч,
но нам опять приходится встречаться:
он, словно время, вечен и могуч.
В его нутре невольники-шахтёры,
и мой отец прикован без цепей.
Вверху полей бескрайние просторы, –
внизу, под ними, – царствие теней.
И вот опять стою у террикона.
Его громада скрыла небосклон.
Ему кричу: «Я временно. Сезонно.
Мне с вузом в этот год не повезло.
Ну что молчишь? Я твёрдо обещаю,
что горняком не буду никогда».
Шепнуло что-то: «Я тебя прощаю,
ты лет на сто, а я здесь навсегда».