Сергей Кривонос 

Сквозь облака протиснулась заря

                    
 Сквозь облака протиснулась заря,
Слабеющих цветов глаза раскрылись,
И озорные звуки сентября
В мелодии ветров соединились.

А я спешил сюда издалека,
На край села, на синий край рассвета,
Где снежно смотрят с неба облака,
Но где еще по-свойски бродит лето.

Слетают листья с кленов, но трава
Молчанье сторожит кустов безлистых,
И к новизне бегут свободно мысли,
Рождая легкокрылые слова.

Здесь, у истоков солнечного дня,
Хочу душой впитать теплинки лета.
Что нужно в этой жизни для меня?
 Уют зари да синий край рассвета.

Вечер так нетревожен и нежен сейчас

Вечер так нетревожен и нежен сейчас,
Так упруг и пронзителен воздух,
Что охота в стог сена с разбегу упасть
И рассматривать теплые звезды.

А когда упаду, сразу станет светло 
И подумаю, свежесть вдыхая:
Ночь, наверно, прошла и проснулось село,
И заря над селом полыхает.

Будет ветер гудеть, будут мчать поезда,
Будет память вести за собою.
Я потом лишь пойму, что светила звезда,
 Наклонясь над моей головою.

Отчетливей морщины сентября,

Отчетливей морщины сентября,
Наполнен парк неторопливым хрустом.
Когда листву теряют тополя,
Становится и мне немного грустно.

И видеть отчего-то тяжело,
Что хрупкий лист ломает непогода...
Уходит лето тихо и светло,
Как будто друг в далекий путь уходит. 

 По-королевски уходит с престола ночь

                     
По-королевски уходит с престола
Ночь,
              покидая безлюдный уют.
Гончие Псы на небесных просторах
Несуетливо Луну стерегут.

И, по проселку шагая простецки,
Не нарушая привычный покой,
Робкий рассвет улыбнулся по-детски 
И горизонта коснулся рукой.

Высь озарится и мир переменится,
Все образуется в нем,
                           а пока
Там, где ступала Большая Медведица, 
В клочья разорваны 
                                       облака

Когда обреченные листья промокнут

Когда обреченные листья промокнут
И ветер по ним побежит наугад,
Дожди подойдут к занавешенным окнам
И там до утра простоят.

Шагам одиноким за стенкой внимая,
Оставят осенних мелодий суму.
Дожди не затихнут, они понимают,
Как тягостно быть одному.

Ведь там, за стеной, тихо женщина ходит
И ей неуютно в домашнем тепле.
В который уж раз чье-то имя выводит
 Рука на холодном стекле.

 По-особому нежно на полях поутру

По-особому нежно на полях поутру,
Где дымится распаханный клин, остывая,
Где колышется небо на осеннем ветру, 
А на небе звезда теплый след оставляет.

Этот щедрый рассвет, этот всплеск синевы
Я приемлю, как добрую сущность земного
С озорными ветрами, с рыжим счастьем травы
И со всем, чего так неразгаданно много.

Голоса всех веков в здешнем шуме звучат,
И становишься вдруг в осмыслении выше.
Здесь доступнее голос простого ручья,
 И бескрайность Вселенной понятней и ближе.

 Расплескалась синь прозрачным оловом

Расплескалась синь прозрачным оловом,
Как последний сон, туман течет,
И подсолнух золотую голову
Положил рассвету на плечо.

И не зря исчезли все ухабинки,
Где прошла ты в дымке голубой.
Пусть тебя я не люблю ни капельки,
Но робею все ж перед тобой.

И сегодня мне намного радостней
Ощущать тепло твоей руки,
И над лугом утренняя радуга
 Выросла из берега реки.

Чувствуя грусть и тревогу осеннюю

Осень и сумерки. Листья и желуди.
Дым над заботами хмурых дворов.
Небо сегодня такое тяжелое,
Что опустилось на крыши домов.

И, на тоскливую сырость не сетуя,
Молча бреду сквозь безлюдье полей,
Чувствуя грусть и тревогу осеннюю
Растормошивших закат журавлей.

Мир переполнен цветными рисунками:
Вот они рощи, луга, ковыли.
Листья и желуди. Осень и сумерки.
 К югу несущие грусть журавли.

 Огни по поселку рассыпаны густо

Огни по поселку рассыпаны густо,
Натруженный ветер уснул в борозде,
И плещутся, словно соседские гуси,
Полночные звезды в полночной воде.

Они так озябли в мирах беспредельных
И так размечтались о сущем тепле,
Что, небо оставив, спустились на землю,
Ведь знают, наверно: тепло на земле.

Тепло, когда дарят друг другу букеты
И взглядом лохматым не смотрит вражда,
Когда, оглашая гудками планету,
К любимым любимых везут поезда.

Полночные звезды беспечны, как детство,
Они не боятся погаснуть вдали,
И мчатся, и падают, чтобы согреться
В полночном дыханье полночной земли.

И я, не скопивший за годы богатства,
Мечтою блуждающий, как пилигрим,
Надеюсь, что буду всегда согреваться
Горячим и верным дыханьем твоим.

Что мне не шагать по ухабинам грусти,
Не жить во вражде, в суете-маете...
И плещутся, плещутся, словно бы гуси,
 Полночные звезды в полночной воде.

Почему — не пойму — добежав до заката

Почему — не пойму — добежав до заката
И закату подставив бока,
Вдруг легли облака на пригорок покатый,
Почему они — облака?

Почему скучный дождь беззастенчиво плачет,
Просто падает вниз и не может иначе?
И не будет никто удивляться слезам дождевым.
Дождь косой, говорят, вот и смотрит он косо
На созвучный ему косогор под березой,
Может хочет, чтоб слезы его были в радость другим.

Но опять облака побежали куда-то.
Радость их погнала иль тоска?
Вот застыли над лугом они конопатым,
Вот уже утонули в багряном закате,
 Не узнав, что они — облака.

Опять сегодня небо всем прохожим 

Опять сегодня небо всем прохожим 
Взглянуло доверительно в глаза.
И показалось — что-то Бог сказал…
Но нелегко осилить слово Божье.

Послышались стихи. А в них тревога,
Печаль и радость, осень и весна.
Что на земле, что наверху у Бога
Поэзия, наверное, одна.

Мне вспомнились шаги через запреты,
В стихи перераставшие грехи,
Стихи всегда значительней поэта,
Когда они действительно стихи.

Я думал о тебе. О днях беспечных,
Возвышенных судьбою и тобой.
Любовь всегда сильней сомнений вечных,
Когда она действительно любовь.

Еще не раз встречаться, расставаться,
Быть злым и добрым, трезвым и хмельным,
Но все-таки дано объединяться
Стихам небесным и стихам земным.

И, где бы ни был, не скитался где бы,
О чем я не мечтал бы, позарез
Мне нужен взгляд распахнутого неба.
Как во Христа поверившему — крест. 

 Опять сентябрь. Становится родней

Опять сентябрь. Становится родней
Задумчивость деревьев золотистых,
Ведь кажется, с уставших тополей
Года слетают, а не просто листья.

Еще тепла осенняя земля,
Еще светлы непаханные дали…
А мы ведь тоже, словно тополя,
Листвы годов немало растеряли.

И, этот мир встревоженный любя,
Идем сквозь дни, ветрами обжитые,
И проклинаем скудность бытия,
 Сминая под ногами золотые.

 Нет, не курлычат журавли — кричат

Нет, не курлычат журавли — кричат, 
Угрюмо покидая листопады.
На небе тоже есть своя печаль,
Что тяжело меняется на радость.

И, крыльями вонзаясь в тишину,
Сбивая иней с облаков осенних,
Трубит вожак: «Мы принесем весну!»,
На ветках замечая птиц оседлых.

Когда с тобой мы по полю бредем,
Себя, приговоренного к заботам,
Я чувствую осенним журавлем,
Готовым к неизбежному отлету.

И, сонную вдыхая полутьму,
Стихи тебе послушать предлагаю,
Хотя, возможно, это ни к чему,
Ведь их недавно слушала другая.

Сомненья прошлые спалив дотла,
По кромке чувств ступая осторожно,
Ты мне так много света принесла,
 Что не увидеть счастье невозможно.

 На тропинках небес тучи в звездной пыли

На тропинках небес тучи в звездной пыли,
Непоседливый ветер гоняет их резво.
И краснеет восток, словно кто-то вдали
Тонким месяцем небо разрезал.

Наполняется сад хриплым криком грачей
И стучится в окно веткой ясеня сонно.
Вот и ветер уже за поводья лучей 
На дыбы поднимает гривастое солнце.

А у чувств моих нежности есть два крыла,
И к тебе тороплюсь, чтобы сердцу открылось:
Жизнь моя неприметна и очень мала —
 На ладонях твоих поместилась.

Вот облаков витиеватый дым

Вот облаков витиеватый дым.
Вот горизонт,                       
                     все так легко и просто.
Но даже днем, когда не виден космос,
Вдруг ощущаешь робость перед ним.

Казалось бы, какая ерунда —
Трава у ног и радостный кузнечик.  
А через них перетекает Вечность, 
В песчинки превращая города.

Да, я, конечно, свой среди полей.  
Под силу мне пересказать стихами 
И тишины прозрачное дыханье, 
И светлый шум печальных тополей.

И часто вечером, без суеты,
Задумчиво смотрю на мир огромный, 
Но знаю, что окно родного дома 
 Светлее для меня любой звезды.

Лист закружил под ветра свист

Лист закружил под ветра свист,
Мир стал безоблачен и весел,
А вся огромность поднебесья
Наполнилась полетом птиц.

И в этот  миг я ощутил:
Все в мире связано навеки,
Мир этот любит человека,
Чтоб человек его любил.

Ведь неспроста издалека,
Со мною сблизиться пытаясь,
Спешили, светом наполняясь,
 Как чьи-то души, облака.

Зимы начало. Торжество снегов

Зимы начало. Торжество снегов.
Не в лад скрипят качели бесполезные.
Я привыкаю музыку шагов
Переводить на музыку поэзии.

Мне слышен в монотонности ходьбы,
В еще негромком, осторожном хрусте
Спокойный ритм сложившейся судьбы,
Живые ноты радости и грусти.

А голоса рассветного двора
Своей несуетливостью похожи.
Мне интересно музыку добра
Искать и находить среди прохожих.

Смотреть в окно, внимать обрывкам слов
И, трудно пробиваясь к пониманью,
Восторженную музыку следов
 Переводить на музыку свиданий.

 Закат должен был покраснеть

Закат должен был покраснеть.
Об этом совсем небеса позабыли,
Все краски лишь белой одной заменили,
И сыплется снег.

В милицию, в суд, в магазин
Проблемы решать земляки поспешают,
И кажется, снег им совсем не мешает,
Он просто скользит

По длинным ветвям тополей.
И вот посмотри — все быстрее ложится
На шапки, на губы, на руки и лица
Продрогших людей.

Как пышен притихший камыш,
И шорохи в роще все тише и тише.
И дышат неслышно озябшие крыши
Селянских жилищ.

И ловишь горячей рукой
Снежинки, как будто на что-то надеясь,
И вдруг ощущаешь, что в снегопаденье — 
Особый покой.

И веришь в грядущий успех,
Когда красоты замечаешь так много,
Что прямо к порогу приносит от Бога
 Разлапистый снег.

Утих весенний, несердитый гром

Утих весенний, несердитый гром,
Омытый тополь тишине внимает.
Нет ничего прекрасней вечеров
В конце апреля и начале мая.

Еще звенит веселая вода,
Побеги трав косым дождем примяты.
В такую пору бодрую всегда
Не спится долго хлопцам и девчатам.

На что неприхотливы старики,
И тем у дома постоять охота,
Где вновь, стараясь взять повыше ноту,
 Гудят над лугом майские жуки.