Владимир Спектор
* * *
Я жил на улице Франко,
И время называлось «Детство»,
С 20-й школой по соседству.
Всё остальное – далеко.
Взлетал Гагарин, пел Муслим,
«Заря» с Бразилией играла,
И, словно ручка из пенала,
Вползал на Ленинскую «ЗИМ».
В «Луганской правде» Бугорков
Писал про жатву и про битву.
Конек Пахомовой, как бритва,
Вскрывал резную суть годов.
Я был товарищ, друг и брат
Всем положительным героям
И лучшего не ведал строя.
Но был ли в этом виноват?
Хотя наивность и весна
Шагали майскою колонной,
Воспоминаньям свет зелёный
Дают другие времена.
Я жил на улице Франко
В Луганске – Ворошиловграде.
Я отразился в чьём-то взгляде
Пусть не поступком, но строкой.
А время кружит в вышине,
Перемешав дела и даты,
Как будто зная, что когда-то
Навек останется во мне.
* * *
Вспоминаются забытые слова,
Проявляются надежды и улыбки,
Осень, будто новая глава,
Где краснеют розы, как ошибки.
Хочется найти, поднять, сберечь,
Избежать сомнений ненапрасных,
И не искривить прямую речь,
И Луганск нарисовать как праздник.
* * *
Это город моих неудач и удач,
Моих горьких потерь и находок…
Этот город больной,
этот город – мой врач,
Он старик, и он мой одногодок.
Этот воздух,
который был раньше степным –
По душе мне и с пылью Донбасса.
Ну, а дым заводской –
что ж Отечества дым
Сладок нам, как говаривал классик.
Здесь друзья и враги – не чужие, мои,
Да и я для них кое-что значу.
Здесь и память моя – на любви и крови,
Надо мной то хохочет, то плачет…
О Луганске своем говорю – и всегда,
Как о близком, родном человеке.
Есть на свете Париж.
Есть еще города…
Но Луганск в моем сердце навеки.
* * *
Давление вновь растёт.
Всё это – антициклон.
Мне кажется – я пилот,
И город, в который влюблён,
Даёт мне зелёный свет,
И я поднимаюсь ввысь,
Где рядом – лишь тень побед,
А прямо по курсу – жизнь.
* * *
В городе фонтанов
жил рабочий люд.
Вроде, ничего не изменилось.
Только вот характер
Стал у жизни крут.
И фонтаны плакать разучились.
В небе проплывают
Те же облака.
Равнодушно смотрит в реку ива.
Кажется, вот-вот,
Зажмуришься слегка, –
И опять, как в детстве, всё красиво.
Только всё, что было –
Не вернуть назад.
Жизнь идёт, как поезд без стоп-крана.
Кто ты мне, –
Товарищ, волк иль брат,
Город, что забыл свои фонтаны.
* * *
Удар за ударом. Спасибо, Луганск,
Ты учишь терпеть эту боль.
И я, не успевший устать от ласк,
Вживаюсь в судьбу, как в роль.
А жизнь так похожа на «чёрный пиар»,
А мир так насыщен войной…
И надо держать, держать удар
И сердцем, и клеткой грудной.
* * *
Перемены погоды не в счёт.
Ожидания их не напрасны.
Обжигающе время печёт.
Этот цвет ожидания – красный.
Предсказания стоят гроши,
И намёки (на что?) не дороже.
Не молчанием время страшит.
От его перемен стынет кожа…
* * *
Прохожу вдоль неузнанных лиц.
Напевая, меняю пластинку.
Не с судьбой, и не в шахматах – блиц.
Это прошлых фантазий починка.
Там вещает, прощаясь, ФМ
Отражением странной эпохи.
Растворяюсь почти что совсем
В той стране, как в неузнанном вздохе.
* * *
Этот город, как «пятёрка» в дневнике,
Что остался только в памяти моей.
Он, как звёздочка в далёком далеке,
И, чем дальше, тем становится видней
Свет сиреневый, задумчивый слегка,
Тень трубы в индустриальных небесах…
Это память, что близка и далека,
Словно время на потерянных часах.
* * *
Дышу, как в последний раз,
Пока ещё свет не погас,
И листья взлетают упруго.
Иду вдоль Луганских снов,
Как знающий нечто Иов,
И выход ищу из круга.
Дышу, как в последний раз,
В предутренний, ласковый час,
Взлетая и падая снова.
И взлетная полоса,
В мои превратившись глаза,
Следит за мной несурово.
* * *
По улице Советской
иду, иду, иду…
И длится сон, как детство,
и память на ходу
Выхватывает фото
полузабытых лет,
Где что-то или кто-то
знакомы или нет,
Кто лучше, а кто - хуже
Кто хоть чужой, но свой.
Где тот, кому я нужен,
кивает головой.
Где явь сильнее фальши,
а сны еще легки.
Где чудеса не дальше
протянутой руки.
* * *
Мои пластинки всё ещё звучат.
Уже не разлюблю. Они во мне.
«Сияла ночь. Луной был полон сад»…
Как хорошо… Но речь не о луне.
Мелодию уже не изменить,
Пластинка крутится, поёт труба.
Дорога длится, превращаясь в нить.
Играет джаз. А, кажется, судьба.
* * *
Вновь время мертвых душ. Цена им грош.…
Жизнь далека от праведного слова.
Тем более, и тень уже свинцова.
А думалось «уж замуж невтерпеж»...
На праздники встречались за столом
И обсуждали тайны винегрета.
И лишь сейчас понятно: было это
У времени под ангельским крылом…
* * *
Не показывай на себе и судьбу не искушай.
Лучше вспомни хорошие времена.
В небесах над Советской шарами парит Первомай,
А в день города осень, как гимн, слышна.
Ничего не известно, тем более, наверняка,
Но на мудрость молчания нету сил.
А заря над луганским заводом всё так же легка,
Будто кто-то окно в небесах открыл…
* * *
Казалось, там оркестр, а это – ветер…
И каждый слышал музыку свою.
Совсем не ветер за нее в ответе -
Вся жизнь стоит у бездны на краю.
Всё в свой черед – звучали и печали,
И эхом в них – родная сторона.
Орудия внезапно замолчали,
Чтоб «Ода к радости» была слышна.
* * *
Совсем некстати опера слышна…
Каварадосси с Тоской погибают,
И, как тогда, решает всё война,
В которой музыка звучит по краю
Искусства жить, души не приоткрыв,
И слышать арию, как в небе птицу.
И сквозь войну угадывать мотив,
Что так случайно и легко струится.
* * *
Плывущему облаку виден просторный пейзаж.
От лета до осени. Это без убыли света.
И наш экипаж там, на облаке, или не наш,
Какая нам разница, вовсе не главное это.
А главное что? Знать, что небо просторно для всех.
И места хватает на облаке и в поднебесье.
И в памяти тоже, где эхо - как взорванный смех,
А небо похоже на общую память в разрезе.
* * *
Детство пахнет
цветами – майорами,
Что росли на соседнем дворе.
И вишневым вареньем, которое
Розовело в саду на костре.
Детство пахнет
листвою осеннею,
Что под ветром взлетает, шурша…
Что ж так больно глазам?
на мгновение
Запах детства узнала душа.
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.