Татарское чаепитие
Ласкал чинары ветерок,
Оса кружила над столом.
Был свежим чай и пах пирог
Фруктовым джемом. И теплом
Осенний воздух обдавал.
В цветах орнамента узор
На глянце маленьких пиал.
Стекались родичи во двор.
Под струйкой нежного луча
Блестел, как новый, самовар.
На блюде – горкою чак-чак.
Была похожа на пожар
Пунцово-рыжая листва.
За дружным низеньким столом
Гостей беседа увлекла
О буднях, внуках, о былом.
В пиалах – чай, не до краёв,
А чайник – полон и горяч.
Шумела стайка воробьёв,
Терзая высохший калач.
Касалось солнышко стола,
Пытаясь чай позолотить.
Была медовой пахлава
И сладкою чурчхелы нить.
Слетали листья с алычи,
Шуршали тихо под ногой.
Отменны были куличи
И чай, вселяющий покой.
80-е годы. Базар в Латакии
Иду в Латакии по улочке
На ближний маленький базар.
Куплю лепёшки, с сыром булочки,
Где лавкой ведает Мирза.
Блестит циркон в витке закрученном,
Браслет купается в лучах.
Слова арабские заучены,
Но у меня не так звучат,
Как нужно здесь. Не будет морщиться
В ответ радушный продавец.
Куплю лимоны с тонкой кожицей,
А рядом блеянье овец
В загоне крытом. Дальше – сладости:
Нуга, шербет и пахлава,
Лукум, халва и горкой пряности.
Хозяин – сухенький Сафа.
Дымятся тлеющие палочки,
Вдыхаю сладкий фимиам,
И джинном чудится мне лавочник,
Волшебным кажется бальзам
В кувшине старом с паутинкою
Застывших трещин по бокам,
С восточной тусклою картинкою,
Не сдавшейся былым векам.
Торговец платьями и юбками
Стоит в распахнутых дверях.
Советских женщин кличет Любами.
Седины в сросшихся бровях.
А я иду рядами узкими,
С утра волнующе свежа,
И грудь укрыта лёгкой блузкою,
Она не то, что паранджа.
Шелками гладят взгляды беглые,
Восторг ловлю в мужских глазах.
Чужая, смелая и белая,
Заколка в пышных волосах.
Глухое твёрдое молчание:
Чужая женщина – табу.
А я ищу лавчонку чайную,
Улыбку пряча на ходу.
На ближний маленький базар.
Куплю лепёшки, с сыром булочки,
Где лавкой ведает Мирза.
Блестит циркон в витке закрученном,
Браслет купается в лучах.
Слова арабские заучены,
Но у меня не так звучат,
Как нужно здесь. Не будет морщиться
В ответ радушный продавец.
Куплю лимоны с тонкой кожицей,
А рядом блеянье овец
В загоне крытом. Дальше – сладости:
Нуга, шербет и пахлава,
Лукум, халва и горкой пряности.
Хозяин – сухенький Сафа.
Дымятся тлеющие палочки,
Вдыхаю сладкий фимиам,
И джинном чудится мне лавочник,
Волшебным кажется бальзам
В кувшине старом с паутинкою
Застывших трещин по бокам,
С восточной тусклою картинкою,
Не сдавшейся былым векам.
Торговец платьями и юбками
Стоит в распахнутых дверях.
Советских женщин кличет Любами.
Седины в сросшихся бровях.
А я иду рядами узкими,
С утра волнующе свежа,
И грудь укрыта лёгкой блузкою,
Она не то, что паранджа.
Шелками гладят взгляды беглые,
Восторг ловлю в мужских глазах.
Чужая, смелая и белая,
Заколка в пышных волосах.
Глухое твёрдое молчание:
Чужая женщина – табу.
А я ищу лавчонку чайную,
Улыбку пряча на ходу.
Узкие улочки старого города...
Узкие улочки старого города,
Ветхие стены домов.
В тёмных оконцах дыхание холода.
Нет золотых куполов.
Здесь не звонят никогда перед службою,
Нет православных церквей.
Женщины ходят все в чёрном замужние.
Дует один суховей.
Нет рядом с домом скамейки под сливою,
Нет ни кустов, ни цветов.
Нет здесь озёр под плакучими ивами.
Нет и могильных крестов.
Что же за город такой неприветливый?
Может быть это мираж?
Жизнь здесь течёт удивительно медленно.
Радует только лаваш.
Солнца закатного шарик оранжевый
В жёлтый окрасил песок.
Два минарета здесь – вечные стражники.
Неба проткнули кусок.
Длинных барханов наносы сыпучие.
Виден вдали караван.
Это пустыня и все здесь измучены.
Даже кочевников клан.
© Copyright: Ирина Ханум, 2015
СТИХИ.ру
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.