Лев Озеров (1914-1996)

(подготовила Наталия Кравченко)

***

Тут действует не память. Что-то третье,

Незнаемое, что-то от тоски,

Легчайшее, как выдох междометья,

Летучее, как взмах руки.

Тут действует не память. Что-то вроде

Беспамятности. Что-то от беды,

Когда в неволе тянешься к свободе

И жизнь свою клянешь на все лады.

Тут действует не память, а наитье,

Слепая страсть, усталость от забот,

Когда мельканье мотылька — событье,

А влажный ветерок — переворот.

***

Пишу стихотворенье,

На нем остался след —

Клубничное варенье,

Отрада детских лет.

Досталось это благо

Из бабушкиных рук,

И вот хранит бумага

Тот цвет, и вкус, и звук.

Хранит стихотворенье

Ту лиственную тень,

То давнее варенье,

Тот невозвратный день.

***

Мелеют души, как моря.

Не исключение моя

Душа, не чуждая восторга,

Душа,не проданная с торга.

Она на солнцепеке лет

Обожжена, и больше нет

Ни влаги для нее, ни сини

В нечеловеческой пустыне,

где вместо парусов и рыб —

Скопления песчаных глыб.

***

Ах, эти менуэты и гавоты!

Ах, эти приседанья, повороты,

И паузы, и вздохи, и подчас

Признанье на ходу: "Люблю я вас”,

"Шалун, оставьте!”, "Нет, моя богиня,

Я не оставлю, и клянусь — отныне

Я раб ваш”, "Не шутите, Никола”,

"Казните, я готов всегда за вами...” Мгла

За окнами, а в зале свечи, свечи,

И женские сияющие плечи,

И этот локоток, что светлячок,

оркестр на хорах. Вальса ветерок,

И ветер у виска. "Готов за вами”.

"Терпите, Никола”... А за словами

Дыханье, смех, духи, глаза, глаза —

Какая дымчатая бирюза.

Ах, эти приседанья, повороты.

Ах, эти менуэты и гавоты...

Прошу тебя, — среди тревог и бед

Давайка ступим в тот летящий след, —

В тот след скользящий, вальсовый, беспечный, —

В наш сумасшедший век бесчеловечный.

Подземный переход

Лукавый замысел — подземный переход.

Кротовый умысел. Маршруты Алигьери.

Из года в год воинствующий сброд,

не столько уповая на приход,

подсчитывает общие потери.

Кто городил подобный огород?

Безмолвствующий кто повел народ?

Кто проявил завидную прилежность?

Два выхода и оба в неизбежность,

И два пути надежды в безнадежность.

Безвыходность — подземный переход.

ДВАДЦАТЫЕ

Листва закипает, как наши двадцатые,

Когда Маяковский с Асеевым в дружестве

Писали стихи о любви и о мужестве,

Неугомонные и угловатые;

Когда Пастернак в бормотанье восторженном,

Стремительном, миротворяще-встревоженном,

Слагал свои строки и тут же выбрасывал,

Сквозь жизнь пробираясь движением брассовым;

Когда над Есениным рдяными красками

Пылали все зори рязанские истово,

И Хлебников числа свои перелистывал

И впроголодь пел, детворою обласканный.

Листва закипает, как годы начальные,

Уже отдаленные дымкой забвения,

И новые к жизни идут поколения,

Но листья кипят, будто годы те дальные,

Те годы начальные, годы двадцатые:

Мы нищие были, мы были богатые.

* * *

О тебе я хочу думать. Думаю о тебе.

О тебе не хочу думать. Думаю о тебе.

О других я хочу думать. Думаю о тебе.

Ни о ком не хочу думать. Думаю о тебе.

1964

НАДПИСЬ НА КНИГЕ

Лирика. Три звездочки. Это не коньяк.

Это я буланого тороплю коня.

Это я желанную радость тороплю.

- Приходи, побудь со мной, я тебя люблю!

- Помни, помни, помни,- обращаюсь к ней.

С нею нелегко мне, без нее трудней...

Лирика. Любовь моя, вновь живи, дыши!

Вновь душа открыта для другой души.

Это звезды колются, воздух звенит,

Это колокольцы льются в зенит.

Это винограда тугая гроздь,

Это я хозяин, а ты мой гость.

Накормлю, напою, песню спою.

Заходи, пожалуйста, в книгу мою!

1946-1952

* * *

Немо горит в окне огонек,

Звезды немы.

Где мы, когда человек одинок?

Где мы?

Где мы, когда он, уставясь во тьму,

Ищет совета?

Где мы, чтоб вовремя выйти к нему,

Ждущему где-то?

Сколько раз мы с тобою клялись

В чуткости к другу?

Что же ты далью счел эту близь,

Спрятал за спину руку?

Взял да забился в свой уголок,

Пишешь поэмы...

Где мы, когда человек одинок,

Где мы?..

* * *

Старухи с письмами поэтов,

С тетрадками их сочинений,

Поэтов, что глядят с портретов,

Как чудо памятных мгновений.

Старухи — бывшие красотки,

Наяды, леди и лилеи,—

На фоне сада и пролетки,

Беседки и конца аллеи.

Им посвящались мадригалы,

Им жарко целовали руки

Художники и генералы.

И вот теперь они старухи.

Теперь они пенсионерки.

Порой приходится им худо.

Все продано: и этажерки,

И медальоны, и посуда.

Но сбереженные тетради

Стихов, не путая с вещами,

Они народу, чести ради,

Своей России завещали.

1977

* * *

Серости на белом свете нет,

Серость — это ваше нерадение,

Невнимание, усталость лет,

Ваше настроение осеннее.

Где для вас невнятное пятно,—

Для меня цветут долины маково

Все едино, но не все одно,

Все едино, но не одинаково.

1971

* * *

Многословие — род недуга,

А народ изъясняется кратко:

Ищешь друга без недостатка?

Ты рискуешь остаться без друга.

1970

***

Я чувствую, что ты уйдёшь

Погожим полднем или в дождь,

В потёмках или поутру.

Я впопыхах не разберу -

Уходишь ты или пришла.

Но как удар из-за угла,

Как подступивший к горлу нож,

Предчувствие, что ты уйдёшь.

***

Саратов. Пристань. Понедельник.

Цыганка в туфельках модельных

С чужим ребёнком на спине.

- Она не будет ждать, послушай! -

Я удивлён. Идёт ко мне.

Я ночь не спал. И с ходу - случай:

Мне говорят со стороны

О том, что жжёт так беспощадно,

О чём не говорят. И жадно

Ловлю слова. Они страшны,

Хотя совсем неприхотливы.

На Волгу тихую смотрю,

Смотрю, и на кругах олифы

Я вижу летнюю зарю.

- Не будет ждать! - кричит цыганка

Истошно, горестно, на ней

Браслет огромный, как баранка,

Слепит всё жарче, всё больней.

1966

К истории стихотворца

Сперва, когда ему лет десять

Предупредят: не куролесить!

А на пороге двадцати

Подскажут: тише! не шути!

А в тридцать буркнут: меток, зорок, -

И в молодых ходить велят.

А дальше: подзатыльник в сорок

И однотомник в пятьдесят.

1963

Вместо речи

Пренебрегая словесами,

Жизнь убеждает нас опять:

Талантам надо помогать,

Бездарности пробьются сами.

1962

***

Я не хотел бы умереть весной,

Когда сирень цветёт неудержимо,

Когда в бездонном небе надо мной

Седые льдинки проплывают мимо.

Не нравится мне летом умирать,

Когда кипит листва, и рдеют розы,

И зеленью горит речная гладь,

И мимо щёк, звеня, снуют стрекозы.

Легко ль уйти по осени, когда

Плоды с деревьев тянутся к нам в руки?

Ещё тепло, хотя прошла страда,

И некогда мне думать о разлуке.

Уйти зимой? Что может быть грустней?

Да это было бы и впрямь жестоко:

Родных заставить мёрзнуть и друзей,

К тому же до весны так недалёко...

1956

Сентябрь

Повсюду пахнет яблоком лежалым,

Сентябрь задумчив: скоро в дальний путь,

И выглядит он августом усталым,

Что захотел от зноя отдохнуть.

Он не похож на осень. Нет, скорее

В нём лето сноп лучей своих зажгло.

И это небо светит, да не греет.

Не греет? Отчего ж душе тепло?!

1955

***

У старика гипертония,

А у старухи диабет.

Супруги встретились впервые

Тому назад полсотни лет.

На подоконник клал записки

Студентик - не было скромней,

И все соседские модистки

Завидовали молча ей.

Он рано отпустил бородку,

Пенсне держалось на шнурке.

Влюблённые садились в лодку

И долго плыли по реке.

И жизнь прошла, как лодка эта

Под беспокойный шорох вод,

В мельканье тени, в блесках света -

За годом год, за годом год.

Шесть дней труда и день досуга.

Вдвоём - всегда, до гроба впредь.

Им, видно, потерять друг друга

Ещё страшней, чем умереть.

И мне мила их нераздельность -

Она возникла так давно!

И эта цепкость, эта цельность

Двоих, живущих, как одно.

1954