Валентин УТКИН (1937-2017)

О русском языке
Он дан нам свыше с детством заодно –
мышленье вслух, поступков наших мера.
Неповторим, как старое вино,
как праздник жизни, как её премьера.
И каждый русский сызмальства привык,
что есть в судьбе опора и основа –
Тургенева и Бунина язык
и Грина романтическое слово.
Нам русский мир и русский дух беречь
от чуждых молний и раскатов грома.
Пребудет с нами Пушкинская речь
прекрасна и проста, как аксиома.

Летучая мышь

В сарае старом, где покой и тишь,
куда однажды ночью залетела
летучая загадочная мышь
на жёрдочке тонюсенькой висела.
Пускай себе весела и висит.
Я ничего в сарае не нарушу.
Её довольно скомороший вид
повеселил и озадачил душу.
Зачем опять прикинулась шнурком?
Тряпицей ветхой, ветреным скелетом,
на сквозняке качаешься при том,
мне намекая, что жива при этом?
Тебе должно быть снится тяжкий сон,
которому нет ни конца ни края.
Как тёмной силой взятая в полон
ты выбраться не можешь из сарая.
Над скоморошьим тельцем помолчу.
Здесь так бывает тускло и промозгло.
И всё таки не знаю, почему
страданье перехватывает горло?
.
И почему мне этой жизни жаль.
Тут простота присутствует святая.
Несвойственная смолоду печаль
меня, седого, гонит из сарая.
Я снова выйду к свету, к людям, в сад.
Всё, что случилось, в сущности пустое.
И небеса молчание хранят,
меня ничем уже не беспокоя.

В Массандровском парке

Ты помнишь, как роняла ель
сквозь ветви солнечные пятна,
когда серебряный апрель
нас окропил дождём внезапно.
Он появился как то вдруг,
напоминая нам на деле,
прикосновенье детских рук.
Такой бывает лишь в апреле.
Он, может быть, задел слегка
к чужим страстям неравнодушный:
полёт шального мотылька
и бабочки вираж воздушный.
Сияло радуги кольцо
над столбиком дорожной пыли.
И неба синее лицо,
смеясь дождинки заслонили.
Не вихорь, не девятый вал,
не ливня летнего потеха –
прошелестел, очаровал
и замер, как лесное эхо.
И ты под елью старой той,
когда дождя утихли звуки,
ко мне, как в юности былой,
смеясь, протягивала руки.
Мы после подведём итог
в лесу, где так нежна цикада,
как мало нам, - да видит Бог! –
для счастья подлинного надо.