Сергей Кривонос

Почему — не пойму — добежав до заката

Почему — не пойму — добежав до заката
И закату подставив бока,
Вдруг легли облака на пригорок покатый,
Почему они — облака?

Почему скучный дождь беззастенчиво плачет,
Просто падает вниз и не может иначе?
И не будет никто удивляться слезам дождевым.
Дождь косой, говорят, вот и смотрит он косо
На созвучный ему косогор под березой,
Может хочет, чтоб слезы его были в радость другим.

Но опять облака побежали куда-то.
Радость их погнала иль тоска?
Вот застыли над лугом они конопатым,
Вот уже утонули в багряном закате,
Не узнав, что они — облака.

Оттого ли, что счастье …

Оттого ли, что счастье 
                   ко мне приходило нечасто,
Мое сердце, как клетка,
                   в котором тебя я держу.
Но боюсь, что оно распахнется 
                  и выпорхнет счастье
И не скажет: «Прощай», 
                  да и я ничего не скажу.

Нынче я в непредсказанной 
                   и суматошливой роли —
Птицеловом тебя запираю
                   и в том — благодать.
Ах, как хочется мне, 
                   чтобы в клетке была ты на воле,
Чтоб тебе не хотелось
                   от воли такой улетать.

А вокруг столько весен 
                    и жизнь так прекрасно просторна,
Вот и ветер, проснувшись, 
                    навстречу рассвету бежит.
Буду я оставлять 
                     в клетке строчки, как будто бы зерна,
И живи не тужи, 
                     если сможешь, конечно, так жить.

Словно высохший клен, 
                     что от ветра надрывисто стонет,
Так когда-то и я 
                     окажусь над обрывом пути.
Распахну сердце-клетку,
                     тебя подниму на ладони
И запрячу поглубже печаль, 
                     и промолвлю: «Лети!» 

Быть может, ради песен и стихов

Быть может, ради песен и стихов
В саду листва скользит по безголосию.
Плыву не по реке — плыву по осени,
По осени большой, без берегов.

По кронам лип, что выстроились в ряд,
По неподдельно светлой листопадности,
Где, всех прохожих наполняя радостью,
В багряность октября вросла заря.

По полю, где уснули ковыли,
Припав к холмам покатым обессилено,
По золотому, что — на фоне синего,
И по туманным выдохам земли.

В дворах — костры. Беснуется огонь.
В лугах, как островки, стога разбросаны.
А я межсосенно плыву по осени,
 По осени большой, без берегов.

Я думал: как потом не разминуться

Я думал: как потом не разминуться,
Куда от ревностных бессонниц деться,
Чтоб на моей руке тебе проснуться
И улыбнуться солнцу, словно в детстве?

Ты что-то говорила, я не слышал,
Чему-то улыбалась — не припомню,
И дождь стучал без устали по крыше,
Гонимый суматошным блеском молний.

Я в мысли погружался, как в трясину,
Я возвращал былые озаренья,
Мои печали все отголосили,
Воскресли все мои стихотворенья.

А дождь опять по крыше бегал нервно.
И неуют, и сырость он оставил,
Но постепенно прояснялось небо
 И тучи превращались в птичьи стаи.

Рассол налит в стакан, а в горле сухо

Рассол налит в стакан, а в горле сухо,
И муторно который день подряд.
Ты смотришь преданно в глаза, как сука,
Которой надо накормить щенят.

Что прошлое? Его не станем хаять,
Оно ушло, и мы давно не те.
Угрюмых мыслей изморозь скупая
Проступит новой строчкой на листе.

Безлюдье. И дымится сигарета.
Вздыхают сонно рощи и поля.
В моих руках синицы больше нету,
Но нет, увы, и в небе журавля.

Раздумья наползают и терзают,
И ты, устав растерянно грустить,
Такими смотришь на меня глазами,
Что глаз от них никак не отвести.

Вот опять по-осеннему

Вот опять по-осеннему              

                  хмурится день постаревший,
На аллеях пустых —
                                        

                  октября листопадная власть.
Я тревожно в палату вхожу,
                                        

                  где болезнь тебя держит
И не хочет, чтоб ты поднялась.

Тонкий лучик дрожит
                  на прозрачной ладони заката,
Словно линия жизни      
                  и в завтра ведущая нить.
Кто-то мудрый сказал,
                            

                  что давно стал безмерно богатым,
Потому, что не смог разлюбить.

Ну, а я… ну, а мы
                  не всегда осознать успевали,
Обживая вдвоем
                            

                  так по-доброму сблизивший дом, —
Чтоб не холодно было сердцам,
                          

                  нужно, в общем-то, мало —
Двум свечам стать единым огнем.

Я принес тебе небо,
                              

                  оно, облака выдыхая,
Осветило палату лучами 
                              

                  и сумрак исчез.
Я сегодня тебя воскрешу
                          

                  к новой жизни стихами
И туманистой синью небес.

 Жаль торопит судьба,

                  ускоряя свои повороты.
Но что было, то было.
                  Судьбу не браню, не хулю.
Относительно чувств
                           я не знаю законов природы,

Может быть, потому и люблю.

И роняю слова

                        непродуманно и бестолково,

А когда возвратишься домой,

                          ничего не скажу.

Убегу на луга,

                       небеса принесу тебе снова

И к ногам их твоим положу.