Евгений 

ГОЛУБЕНКО

А вам бы свистопляску

Здесь – музыка! Нельзя ли быть потише
Настолько, чтоб слышна была свеча,
Настолько, чтобы млели в стоне крыши
От прикасанья звёздного луча?

Здесь – музыка! Снимите ваши шляпы,
Снимите всё, до оголенья душ.
Прочувствуйте на ощупь и на запах
Дрожь в пальцах, трепет в сердце, в горле сушь…

Здесь – музыка! А вам бы – свистопляску…
Здесь – кровь и мясо, а иного – нет.
Я нотами на атомы растаскан,
Чтоб там, в конце туннеля, вспыхнул свет.

Октябри

Октябри, октябри занавесили листьями небо.
Полыхая, шумит, как прибой, золотая метель.
И поди разбери, то ли быль за окном, то ли небыль,
Если осень тайком даже в сердце сумела влететь.

Дозревает тепло, до сердечных щедрот дозревает.
И глаза, и слова излучают участия жар.
Октябри, октябри, мой подрадужный мир озаряя,
Желтолистым огнём над осенней землёю кружат.

Лирическое

За окнами октябрь, подыскивая ноты,
Грустинку желтизны в мелодию вплетёт.
И спелая листва, набредившись полётом,
Планирует к земле с насиженных высот.

С прохладой по ночам и тонкой долькой света,
Которую зовут то месяц, то луна,
Стареющий октябрь уходит вслед за летом
Туда, где в кумачах вчерашняя страна.

Судьбу не изменить, не стоит прекословить…
Слагателю стихов безумства не к лицу.
Прощаясь с октябрём, прощаюсь и с любовью,
Которая вот-вот и подойдёт к концу.

* * *

Янтарная мозаика листвы
Покроет серый грунт материками,
Дрейфующими вдоль корней сосны
Тропою, что спешит нырнуть под камень,

Который с незапамятных времён
Знавал не раз осады и накаты
Листвы, сейчас ползущей на поклон,
Разноязычной, ломкой, жилковатой.

Сегодня осень, будто рыжий пёс,
Скулит у камня тихо, желторото:
Что срок истёк, что весь в дымах погост,
что в рай листвой не найдены ворота.

Осень на Соборке

Захлестнула осень желтизною
Площади рассветный силуэт,
Подмешав оттенки цвета зноя
В тротуарной пепельности цвет.

А когда купюрой златолистой
Осень расплатилась за постой,
Ранний воздух дымчатый и мглистый
Превратился в бархатный настой.

И смотрела площадь благосклонно
Сквозь веселье уличной гульбы
Как усердно рыжие поклоны
Осень у собора стала бить.

Гриновский флот

Я столько за тобой слал кораблей,
Что небо захлебнулось парусами.
У горизонта на десятки лье
Мой белый флот в дневном пространстве замер.

Ветрила млели в небе день-деньской…
Лишь к вечеру темнеть полотна стали.
И чёрный флот, проплыв над головой,
Тебя искать в иные мчится дали.

Но в час, когда медвяный крепок сон
И грёзами усеян сумрак пышно,
Тревожа отраженье мачт веслом,
Я за тобой на берег шлюпку вышлю.

И чайки над заливом воспарят,
И лёгкий бриз губами тронет кожу,
И в паруса попавшая заря
О наших чувствах ало сказку сложит.

Стихи, как дети

Стихи, как дети. Чем они взрослей,
Тем ближе, тем любимей, тем дороже.
Моя в них крепкость духа и костей,
И сперма чувств, клокочущих под кожей.

Одни из них умрут в расцвете лет,
Иные будут метить в аксакалы.
Пока живы стихи – живёт поэт.
А восемь вечных строк – не так уж мало.

Пусть время прах мой трижды перетрёт,
А все останки разбазарит ветер,
Но кровь моя в стихах моих течёт,
В моих стихах, в моих живучих детях.

Чёрная Виктория

Ком катит горлом, а пламя свечи,
Став на колени, молитву читает…
Пей это варево, пей и молчи
О пополнении в ангельской стае.

Сердце скулит, протекают глаза…
Видно с людским у тебя всё в порядке.
Пей это варево, пей его за
Девочек, спящих в горящих кроватках.

Кто же ответит и кто воскресит
То, что ещё не любилось, не пелось…
Чёрное небо над морем висит…
Чёрным по чёрному дождь моросит…
В сердце тоска слишком чёрная въелась…

Начало сентября

Шаг осени пока ещё пуглив,
Небросок, ненавязчив, осторожен.
Но признаки вечерней первой дрожи
Я с каждым днём всё чаще находил.

Природы тело пахнет тишиной...
Хотя до позолоты две недели,
Но где-то в кронах ждут свой час метели,
Чтоб желтизною вспыхнуть неземной.

Всё ближе время облачных седин,
Дождей стожильных, клиньев вбитых в небо,
Озёр остывших, где последний лебедь
Описывал бы зыбкие круги.

Но я не стану осень торопить…
Сейчас природа пахнет тишиною.
Начало сентября. И надо мною
Такое небо, что нельзя забыть.

Как сладко быть в тебе

Пусть мир многоязычный будет нем:
Беззвучен, бесшуршав и безгортанен...
Любимая, я всё отдам взамен
За строчку учащённого дыханья.

Пусть блекнут краски, пусть тускнеет свет…
Есть только ты, а прочее неважно.
Любимая, губами силуэт
Рисую твой, смешав тепло и влажность.

И ночь, и день, и снова ночь и день
Одной тобой живу, дышу и брежу.
Любимая, как сладко быть в тебе,
Подпитывая лаской страсть и нежность.

Осеннее

Краски рассвета и краски заката
Осень сумела свести воедино,
Чтоб желтизною айвовой цукатной
Выкрасить листья, добавив кармина.

Красным, оранжевым, бурым, медовым,
Сотней нюансов и сотней оттенков
Осень стремилась раскрасить портовый
Город и пригород, крыши и стены.

Мир канифолевый, мир золочёный
Переплелись, дополняя друг друга.
И по брусчатке, в том веке мощёной,
Ветер проносит из листьев хоругви.

Ширилась осень, звала, разрасталась
Неудержимо, объёмно, вулканно.
И на мгновение всем показалось –
Это надолго, на постоянно.

Этюд грусти

Свернув гастроли, бархатный сезон
Уходит за осенние кулисы,
Где, радуясь своей окраске лисьей,
В янтарь природы город погружён.

На дальнем пляже нынче ни души.
Закончилось нашествие народов.
Лишь волны хором из морской глуши
Пригнали пену сероводорода.

Как близок мне осенний этот мир.
И чем-то я сродни одесским пляжам.
Присев у кромки, нежно волны глажу,
Седых кудрей набрав у них взаймы.

* * *

Боль лазейку нашла и пристроилась грустью во взгляде…
(но на эту наживку совсем перестали клевать).
Я ничейный теперь. Я былым подчистую раскраден.
Кроме нескольких строк, в общем даже и нечего взять.

И хоть я на мели, но такое порою сварганю,
Что, читая мой стих, ты заметишь как слюнки текут.
Я за творческий дар столько выложил жизненной дани…
(но об этом молчок, потому что, опять упекут).

Сквозь кутерьму неразберих

Сквозь кутерьму неразберих
По-детски, шатко, бестолково
В меня протискивалось слово,
Чтоб место застолбить под стих.

Шло зло, настырно, наобум
В утробу звукового теста,
Чтоб выпечкою стать с подтекстом,
Пройдя процесс в горячем лбу.

И был бессилен анальгин,
И боль была неугомонна,
Когда, вовсю круша кингстоны,
Сквозь поры стих в меня входил.

___________________
© Евгений Голубенко