Эмилия

ПЕСОЧИНА

СМЕНА ВРЕМЁН

Всё жёлтое спешило вон!
С уходом осень торопили…
Летели вниз плюмажи крон.
Обрывки бус кровоточили.
Дожди без устали строчили
Сквозь дыры в тучах… Ор ворон
Крепчал по темноте и силе.

Холодный небосвод мертвел,
Не ясный разуму и глазу…
На обессилевшей траве
Забытые блестели стразы,
Как будто буковки из фразы,
Чей смысл в безумной голове
 Утерян навсегда и сразу.

Метался золотой листок
Уже запретною валютой…
Век осени почти истёк,
И вслух считали ей минуты...
Огонь прощального салюта
Взлетел…
Погас…
И точно в срок
Вошла зима
 Светло и люто.

КАК ПЛАМЯ СВЕЧКИ...

Как пламя свечки, разгорался листовзлёт…
День шелистал страницы леса, шуршептался
С душою осени и за собою влёк
Её в глубины октября, слагая стансы.

Рыжеозёрые осенние глаза
Чуть опускали начернённые ресницы
И озаряли облетающий пейзаж…
 И шептокрылые порхали мимо птицы…

Превознося воздухошествие листвы,
Светло ветра огневолосые шумели.
Тигровые шмели в шафранный шёлк травы,
 Как желудей рои жужжащие, летели.

На лучезорно-апельсиновой воде
Бродили под руку торжественные блики,
Перебирая отраженья солнцеликих
 Пернато-облачно сложённых лебедей.

На ало-солнечной горячей стороне
В стремительной тоске шагнувших к небу сосен
Сосредоточенно глядела в небо осень,
 И синий день лежал на глаз озёрном дне.

ЖЕНЩИНА УХОДИТ

Женщина уходит вглубь аллеи,
 В день осенний плечи окунув.

Солнце в молоке топлёном млеет
 В небе, растерявшем глубину.

Женщина уходит... Да... Уходит
 В закленовый дальний фиолет...

Что-то не заладилось в природе,
Да и в целом, в жизни на земле,
Если каждый шаг фигурки лёгкой
 Прибавляет тяжести ступням.

Сумочку придерживая локтем
И осанку тонкую храня,
Женщина уходит в неизбежность,
Прошлым зачарованно шурша,
В холодов бескрасочную бедность,
 В тень скупых штрихов карандаша.

Женщина идёт. Так входят в воду,
 Ожидая ледяной ожог.

Именно сегодня отчего-то
 День с утра невыносимо жёлт.

Вот она плывёт, и листья плещут
 Золотой волною у щеки...

Сколько было их, ушедших женщин...
Сколько будет...
 Что ж вы, мужики...

СЕРЫЙ ПТАХ

1

На коричневых ветвях
Замерзает серый Птах.
Мы с тобой упорно спорим, 
Но на разных языках.
Птаху некуда лететь.
Ждут его лишь сеть да клеть.
Для дуэта песня эта. 
Нам вдвоем ее не спеть.

Птах не ведает, что май
Сменит лютая зима.
Мы с тобой живем в хоромах,
Только в разных теремах.
Тихо Птах сидит и ждет,
Что спасение придет.
Мы с тобой танцуем танго,
 Но у каждого свой счет.

Птаху плохо одному.
Надо б жить в гнезде ему.
Только где оно, гнездо-то –
Неизвестно никому.
А пустая ветка нам
В темноте уж не видна.
Мы с тобой бредем по полю,
 Но по разным сторонам.

2

Почти что десять лет прошли...
То вместе, то поодиночке...
Мы не могли поставить точку.
Быть рядом – тоже не могли.
И что осталось нам теперь?..
Сквозь письма распинать друг друга?..
Жестокость замкнутого круга...
 Забиты и окно, и дверь...

А позабытый серый Птах
 По-прежнему на ветках мерзнет.

Тобой показанные звезды
Все так же на своих местах.
В пределах найденных орбит
И звездочет, и ученица...
Кричит ночами от обид
 Продрогший Птах...

Да что там птица,
Когда и нам невмоготу...
Сквозь дыры слов тоска сочится...
Какого цвета счастья птица?
За хвост поймаешь, да не ту...
Ты мне напишешь, что вопрос
 Поставлен очень философски.

... А птица, как дитя без соски,
 Кричит... И плакать – нету слез.

РАЗГОВОРНОЕ

Давай мы о душе поговорим...
Осенний падок дождь на разговоры
Неспешные... На желтые просторы
Еще не скоро ляжет снежный грим.
Как солнечно сияет клёнов сонм!
Как солоно над нами тучи плачут...
Что ж, объяснимся нынче, а иначе
С собою всё на небо унесём...

А там нас вечность, как известно, ждёт...
Или невечность... Что одно и то же...
Ну, расскажи, что мучает, что гложет...
А вдруг поможет это и спасёт...
Ведь с грузом нам со старта вверх не взмыть,
Хоть встанет смерть ракетною ступенью!
И надо бы успеть перед успеньем
 Полёт к иному свету облегчить…

Там вера оболочки лишена,
И смысла нет в понятии «сердечный»,
Но ангелы так странно человечны,
В отличие от некоторых нас...
Они и поведут через экстрим
Судебных книг, сквозь вражии мытарства...
И Тот, Кто встретит нас в Небесном Царстве,
 Предложит: о душе поговорим...

ПРОСВЕТЛЕНИЕ

 1

Непроницаемый абсурд
Осеннего бессветья...
Бредёшь бездумно, как манкурт
Из древнего столетья.

Беззвёздно... В небе ни души —
Поющей, звонкой, птичьей!
У ног лишь ветер-ёж шуршит
Листвой среди затишья.
Мир запечатан в немоте
Рассветных оглушений,
И пустота бессловных тел
 Дичится откровений.

 2

...Но лучик рыжий разметал
Тяжёлой тьмы засилье,
И жарко плавится металл
В печи небесно-синей.
На травах огненных роса,
Пожары в кронах клёнов,
И полыхают голоса
На ветках раскалённых
Так пламенно и высоко,
Светло и негасимо,
Что страшно провести рукой
 Вдоль факела осины.

Но, соглашаясь на ожог,
Ладонью нежишь воздух ...
Берёзы желтый костерок
Вознёс звенящий возглас
 В наполненную солнцем рань.

Душа сполна раскрылась —
До зоревых штрихов пера,
 Во всю розовокрылость!

Летит, несметно хороша,
Меж синевой и медью,
Над миром дольним...
 Медлит...

Слова пытается душа
Найти... Но не умеет...
 Немеет...

ПЕЧАЛЬНЫЙ ЗВЕРЬ

Печальный зверь с лиловыми ушами,
Зеленым глазом и коричневым хвостом,
Ты повстречался мне, когда шуршали
Под ветром клены в мире золотом.
Ты брел так одиноко и не гордо
И с кем-нибудь хотел порассуждать
О том, какая чудная погода –
Октябрь, теплынь и в небе благодать...

Мне это тоже было очень кстати,
И мы с тобою шли по темной тропке вдаль,
Туда, где покрывалась на закате
Оранжевыми бликами вода,
И становился мир все золотее,
Забыв о том, что ночь придет сейчас...
А листья все летели и летели,
 И все грустней глядел зеленый глаз...

Ты трогал лапой кромку горизонта,
Шептал, что, как в капкане, сердце всё болит...
Спускался с неба вечер... В парке желтом
Был слышен каждый тихий вздох земли...
Ты объяснял негромко, терпеливо,
Что дни, как птицы к югу, прочь летят.
...А мимо нас шагали торопливо
 Воспоминанья, ветер, дождь, октябрь...

Печальный зверь, ты был мне очень нужен,
Но мгла пришла, тебя неслышно увела...
Мой зверь, где ты теперь тоскуешь-тужишь?
Как без меня живешь ты? Как дела?
А, может, ты опять со мною рядом...
Зеленый глаз сверкает за кустом.
...А я бреду, бреду по листопаду
 За осени коричневым хвостом...

ЧУЖАЯ ДУША

Чужая душа – потёмки.
         Народная мудрость

Душа чужая бредет в потёмках,
А за спиною – грехов котомка.
Дороги долгой душе не скомкать.
Ох, не судите её, потомки...
По льду сомнений идти ей тонко,
А по болоту обмана – топко.
А впереди лишь печи заслонка,
 Печи заслонка да ада топка.

Душе бы скинуть грехи, да только
Они прилипли – и всё без тóлку...
А часовые иного пóлку
Винтовки держат на изготовку.
Ей на щебёнке насмешек колко,
На черных кочках ошибок зыбко.
Душе так зябко и неспокойно,
 А к ней вопросы всё на засыпку.

Душа чужая, да ты постой-ка!
Не поспешай так на перестройку,
На перемотку да перекройку,
На переплавку да перековку...
Ей по пустыне да без колодцев.
Лишь пепелище надежд ей светит.
Ей всё по полю да без колосьев.
 Ей всё навстречу – беда да ветер.

...А мы двустволки просунем в щёлки
Меж ярым гневом и непрощеньем,
Покараулим, курками щёлкнем –
Душа ответит за прегрешенья...
Душа чужая лежит в потёмках.
Ей небо светит луны обломком.
...А души дальше несут котомки,
 и приоткрылась печи заслонка...

ПТИЦА

Большая тревожная птица
Махнула усталым крылом,
И рыжее пламя зеницы
Сверкнуло последним теплом.

Короткий удар о решетку,
Что вдоль монастырской стены –
И белые перья, как четки,
 Рассыпались в луже луны.

Не стало у птицы терпенья
В сообществе серых кликуш.
Уверовав в переселенье
 Мятежных и страждущих душ,

Как старый больной «Наутилус»,
Нырнула в последнюю суть,
И жизнь ее мягко скатилась
 На чью-то молчащую грудь.

И крестится реаниматор:
«Свят, свят! Он опять задышал...»,
И сквозь безнадежный экватор
 Зрачка в тело входит душа.

Вот робкий подснежник сознанья
Поднял полукружья ресниц.
Храните минуту молчанья,
 Увидев разбившихся птиц.

НЕ ПОГАСИ

Прикосновений тишины, почти неслышных, не пугайся...
И от короны седины, коль тяжела, не отрекайся —
 Ведь в этом нет её вины.

И жизни вечер золотой не погаси, пускай пылает!
Быть может, посвящен он той, в ком кровь взрывалась молодая —
 А нынче порох стал сырой.

И день, тянувшийся века, теперь спрессован в мига долю.
А доля рвётся в облака — ты отпусти её на волю,
 Пока тверда твоя рука.

И ничего отважней нет, важней, доверчивей и чище,
Чем в непроглядной вышине вечернего четверостишья
 Возжечь спокойный тихий свет.

На белый лист, на красный лист взгляни смиренно и бесстрашно.
Да будет свет души пролит в просыпанное с неба брашно —
 И претворится в хлеб земли...

* * *

Лежало солнце в молоке
Росистою кругляшкой масла,
А осень в утреннем леске
Ссыпала шум в оврагов ясли
И зажимала в кулачке
Обрывок облака и жёлудь...

Неповоротливый, тяжёлый
День, словно кукла-неваляшка,
Вставал, валился в темь полян,
В глухонемой смурной туман,
Оттуда в небо нараспашку
Глаза таращил удивлённо,
 Глядел на заревые клёны,

И снизу мнилось: это кони
Кормились золотым овсом,
А ветер — пастушок босой —
Трепал их радостные гривы,
Насвистывал чуть-чуть фальшиво
И дерзко запускал ладони
В придонный сумрак, прогонял
 Забившийся в глубь рощи морок.

Щетину чёрную пригорок
 На жёлто-рыжую менял.

А солнце в красной бахроме
Вкатилось в выси из-за леса,
И в небе хмурое железо
 Весёлая сменила медь.

Лучи — бедовые повесы —
Летели лихо куролесить
В шафранных и медовых весях,
И в благочинной тишине
Берёз монетками звенеть,
 В осинах сонных пламенеть...

Спокойно в этой кутерьме
 Стояла осень на холме.

СПЛИН-ВАЛЬС

Сплин - это форма осеннего сна...
Острый плакучий клин
Вбит в небеса почти до дна.
Спим-сплим-сплин...

Могут ли дни против часовой,
Словно обратный спин?
Сену не стать опять травой...
 Сплим-спим-сплин...

Вылет строки из-под руки
Вряд ли предотвратим.
На всякую птицу есть силки.
Спим-сплин-сплим...
Янтарь обречён, летит в циан,
Сорванный ветром с лип.
Рубин осин закату сдан.
 Сплин-скрин-скрип.

Горизонтальны крены крон.
В моду вошёл экстрим.
Пуля слова легла в патрон.
 Сплин-сплим-плим...

Желтые мысли вращают сон.
It is an autumn dream.
Катится красное колесо.
 Сплин-сплим-спим...

БЛЮЗ В ПОТЁМКАХ

Белые столики сносят на чёрный чердак.
Жёлтые листья летят на лиловые лавки.
В небе, на площади, в сквере, в душе кавардак.
Носится ветер по улицам, словно бездомная шавка.

Мокрые ноты и медные метки монет...
Падает лист и лежит, как потерянный шиллинг.
В темном кафе распинаются скрипка, кларнет...
 Зрителей нету — играй ли, кричи ли, шурши ли...

Город, накрытый стаканом сплошного дождя,
Враз захлебнулся, как мушка, локальным потопом.
Колокола монотонно и мерно гудят.
 Спущен с небес безусловный запрет на синкопы.

Там облака так сомкнулись, что стало темно.
Дайте свечу и не бойтесь расхристанной тени!
Просто постойте, послушайте, будьте со мной!
 Грошик подайте, копейку, сантим или пенни!

Раннею осенью небо стоит высоко,
 И до него добираясь, так просто сорваться.

Красных осиновых дней заревой частокол
И откровенное золото клёнов гривастых -
 Всё на ветру, на виду, на кону, на юру...

Сердце всё мается, мечется, в стены колотит...
Музыку ждут от надломленных тенями рук!
 Вечер уже на исходе, почти на излёте...

Эти дожди, чердаки, дерева, купола,
Вся круговерть, карусели, колёса обзора,
Бронза, чугун и железо на колокола —
 Переплавляются в жёлтое соло минора.

Жизнь объясняет на звуках кларнет скрипачу
И выливает в дожди запрещенную ритмику блюза.
Осень вплывает в открытые музыкой шлюзы...
Свет музыканту!
 Свечу!

ОКАМЕНЕВШИЕ СЕРДЦА

Когда, схлестнувшись с небом намертво,
Бушует океанский царь,
Прибой бросает камни на берег.
Они похожи на сердца.
Почти приблизив преисподнюю
К ступням бредущих по воде,
Волна швыряет прямо под ноги
Сердца людей, сердца людей.

На белый свет стремятся камешки,
И в суету мирского дня,
Хотя ушли, в грехах покаявшись,
Давно во мрак морского дна.
То темно-красные, то черные,
На пепел пляжей, в серый день
Летят на память обреченные
 Сердца людей, сердца людей.

Внутри прожилок серо-кварцевых
И среди проблесков слюды
Лучатся солнечными квантами
Любви и нежности следы.
Частицы ревности и верности,
Крупицы страхов и надежд
Хранят в окаменевшей вечности
 Сердца людей, сердца людей.

А ты вдоль берега рассеянно
Бредешь по россыпи камней...
Вокруг сердца людей рассеяны,
И ты по ним идешь ко мне...
Бездонно-пенными бесчинствами
Лют океанский чародей...
Переполняются песчинками
 Сердца людей, сердца людей...

ЧЕЛЕСТА

В стране серебряной молвы
И золотых прозрачных пауз
Скользить на грани синевы,
С луча хрустально оступаясь
На колокольцы облаков
И на луны жемчужный ландыш,
На аметистовый покров 
Небес
В тонах ночной лаванды.

На тонких стонах обмирать,
Тонуть в томлении челесты.
Летать в блистающих мирах
Озябшим вздохом бестелесным.
Поить пиано тишины
Опалесцирующей грустью.
Пасти доверчивые сны
В далёком звёздном захолустье.
Рассыпать блики янтаря
 В густых волнах полей пшеничных.

Вдали пульсируют моря
У неба в ямке надключичной.
Мерцает платина пластин
В трахеях восходящих лестниц.
И камертонами пустынь
 Поет печальная челеста.

В полынных тучах полыньи.
Аккорды звёзд в туманном свете.
И звуки музыки ничьи
 По душам разметает ветер.

ДЕВОЧКА С МИРАБЕЛЬЮ

Помнишь ли, донна белла,
Девочку с мирабелью,
Детского мира болью,
В первой борьбе с собою?..

В давнем саду счастливом
С ветки тяжёлой сливы
Робко ловила ты, и
 Падали, золотые...

Сколько садов минуло...
Сколько веков тонула
В мареве мутно-белом
 Девочка с мирабелью...

...Всё ж ты жива, бамбина,
Сколько тебя ни била
Жизнь по щекам наотмашь —
Жалко кривился рот лишь
Да на слезе хрустальной
 Лучик играл печально...

Помнишь то лето, донна?
По небесам зелёным
Солнечные мотивы
Цвета янтарной сливы
Плыли над колыбелью
 Девочки с мирабелью...

Отроческая обитель,
Можешь вернуть плоды те —
Тёплые мирабели,
 Что так ладошки грели?..

Как же до них не близко...
Дух от осенних листьев
С горьких костров курится...
Кружат над садом птицы...
Просят простить?
Прощают?
Сорри, бамбина...
 Чао...

ЛУННЫЙ РОК

Вечер лег на окно. Все так сложно и грустно.
Погасает небес разноцветная люстра.
Я стою и сжимаю ладони до хруста.
Как всё пусто вокруг... Как всё немо и пусто...
Но сияет сиреневым светом дорога.
Темнота в небесах отступила немного.
Там возникла мелодия лунного рока.
Мне с мелодией этой не так одиноко.

А на луне
Пыль, печаль и пустота,
Но в глубине
Душа планеты заперта.
Из неё струится свет
На миры иных планет.
 Необъяснимый и манящий свет...

Ночь легла на траву, опираясь на локоть,
Накрутила на палец лиловый свой локон,
Приоткрыла огромное черное око
И глядит на янтарные блики от окон.
Я открыла ладони навстречу потоку
Серебристого нежного лунного сока.
Две звезды на меня смотрят прямо и строго.
 Я иду без оглядки дорогою рока.

Мир полнощный стоит, красотою блистая,
Полнолунно сверкая то медью, то сталью.
Лунной пылью покрыта дорога пустая...
Отрешенная ночь в небеса улетает
И в задумчивых светлых мерцающих струях,
Словно призрак прозрачный, над миром танцует.
Как лунатик в бреду, по дороге бреду я...
 Это рок, лунный рок надо мною колдует...

А на луне
Пыль, печаль и пустота,
Но в глубине
Душа планеты заперта.
Из неё струится свет
На миры иных планет.
 Необъяснимый и манящий свет...

БРОДИЛЬНОЕ

Поднялся ветер перед грозою! —
Летят гардины, зонты и тенты!
Перед грозою —такою злою! —
Скисают щи в колоссальном темпе!

Скисает небо и хмурит брови,
И тучи булькают водяные,
И с кислым квасом — да на здоровье!
 … Под хмелем бродят сады смурные...

А в тучном небе — под диафрагмой —
Не то отрыжка, не то икота...
Бурчит, бормочет — да как шарахнет! —
 И хлынет, словно прорвалось что-то!

На нос, на плечи и в ковш ладонный!
Баклажку сердца готовь под капли!
Потом притихнет и грохнет сонно,
 Как будто кто-то слегка покашлял...

А на асфальте пивные лужи,
А на дорожке из грязи каша.
А в небе синем молочный ужин:
 Сметана, ряженка, простокваша...

СЛОБОЖАНСКИЙ БАЗАР

Раскаленные улицы августа
Иссушили подобие тени,
Но в базарном азарте толпа густа,
Как засахаренное варенье.

Вьются пчелы над снедью духмяною.
Мед течет, как на древнем застолье,
И намазано небо сметаною
 Над Успенской златой колокольней.

Бестолковое пестрое сборище
Вязнет патокой в сумраке рынка,
В междурядьях мясного побоища
 Тащит сумки, кульки и корзинки,

Спорит с потной горластой торговкою,
Строго требует сало на пробу,
Запивает беляш газировкою
 И штурмует горячий автобус.

А базарная площадь бесстрастная,
Пережив и века, и режимы:
Черно-бело-зеленые, красные –
 Недвижима и непостижима.

И пока, по спине ее шаркая,
Будут толпы спускаться под гору,
Не исчезнет земля слобожанская,
 Будет жив этот люд, этот город...

НАДУВНОЙ ШАРИК

Души пропащей шарик надувной
 Который миг летает в прошлом небе.

На выстывшей заброшенной планете
 Немого сердца нынче выходной.

Там празднуют забытое бытьё
Ударов. Пляшут танец перебоев.
И, перебив все чувства, как ковбоев
Упившихся, ненужное хламьё
 Бросают в бездну из бесстёклых окон.

Кому нужна любовь и иже с ней?
 От совести, стыда не много проку...

Там Божий дар швыряют на спидвей
Конвейерной штамповки лёгкой жизни.
 Чего уж? Отмечать — так отмечать!

Но поражений медленные слизни
Распределяют склизкую печать
 По конькобежным спринтерским стезям.

Там шлёпнувшихся воплями встречают,
А слёзы сразу отправляют в спам,
 До кучи, вместе с болью и печалью!

Итак — ура! В предсердиях толпа
Претензий на успех, награды, славу!
Желудочек валюты полон правый,
 А левый — тот на девочек запал!

Какой запал! Какой ажиотаж!
Какие ярко-красные дорожки!
Но слизни вдруг высовывают рожки,
 И миокард холодный бьёт мандраж.

Окончен праздник. Начат демонтаж
Всех декораций. На пустых стропилах
Обрывки жизни. Краны Caterpillar
Шарами бьют по стенкам, входят в раж,
 И мир до основания крушат...

Но шарика воздушная душа...
 Что ей все туши техники тяжёлой?

Душа влетает в тело жизни голой,
 И надувает сердца синий шар...

АЛЬБОМ

Вот наш альбом. Мы в нем с тобой вдвоем.
Мы не состарились и не ожесточились,
И убегающих времен многоречивость
Берет нас в плен прошедшего живьем.
Все, что прошло – то поросло быльем.
И горизонт все ближе в легкой дымке.
Нам предлагает осень некий невидимка,
И с нею мир, в котором мы живем.

А мы живем, не ведая о том,
Что будет ждать нас на предутреннем пороге,
И по октябрьской золотой дороге
Мы безмятежно к вечеру идем.
Приходим в дом, где лампа над столом
Осветит нашу незабытую бездомность
И разговора полуночного бездонность,
 И отраженье нас в окне ночном.

А за окном ветра творят погром,
Как будто зло на самом деле правит миром.
Но неизменно беды все проходят мимо,
Когда вдвоем листаем мы альбом.
Цветок в руке и челка надо лбом –
Ах, как давно на самом деле это было...
Но это фото нас всегда с тобой хранило
В краю любом и времени любом.
 Альбом...

__________________

© Эмилия Песочина