Марина

ШАДУЯ

* * *

По проталинам первым
Март идёт шагом верным
вдоль полей да заимок...
Но спешащий народ
впопыхах не заметил,
как легко солнца плети
сняли шубы с озимых
и крушить стали лёд.

Только вербы да ивы
видят речки разливы
и ветвями целуют
рано утром туман.
Им весной всё неймётся,
видно, память смеётся,
миражами рисуя
юной барышни стан.

И забытые лодки,
словно чудо-лебёдки,
не спеша проплывают,
чуть качая кормой...
Память время тасует,
Ручейков вешних струи
на снегу оставляют
новый, дивный раскрой.

Вдалеке от дороги
ни тоски, ни тревоги.
Всё степенно и чинно,
как и сто лет назад.
Март тихонько вздыхает,
а грачей чёрных стая
криком будит низину.
Птицы зиму казнят.

* * *

А старый пёс смотрел на дождь
и знал – последний...
Он не любил дожди,
но этим наслаждался:
ловил по капле грусть его,
как лист осенний,
и в монотонности
туманной растворялся...

А мудрый пёс ещё хотел
с луной проститься
и звёздам рассказать,
как в поле плачет ветер...
Но поселилась грусть в глазах
подбитой птицей,
слезится дождиком
(наверное, так легче).

А старый пёс смотрел сквозь дождь,
днём видя звёзды...
И Гончих псов искал
глазами неустанно...
Оставить тех, кто на земле,
не так уж просто...
Но Млечный путь уже
готовит полустанок...

* * *

Уходя
          на рассвете с туманом,
И, прикрыв
          за собой тихо двери,
Ты её
          (как же это все странно)
Научил
          больше сказкам не верить...

И мечта,
          что летать так хотела,
Вдруг разбилась,
          как шарик хрустальный,
Перестав
          быть загадочно-смелой,
Чуть волшебной
          и необычайной...

Но, забрав
          с неба яркие краски,
Всё ж верни
          ей назад её нежность,
По росинке
          верни её ласку,
Чтоб смогла она
          стать, той, что прежде:

По утрам
          улыбаться рассветам,
Пусть и выцветшим
          нынче, как ситец...
Ты верни
          лучом солнца ей лето...
Научись
          ей ночами не сниться...

* * *

Нам ветер играет соло
на струнах души озябшей –
прерывисто, виртуозно –
до самых высоких нот...
Готовы сорваться в пропасть,
но снова кораблик бумажный
нам кажется тем фрегатом,
что радость любви несёт...

Мечтою укутав плечи,
мы снова беспечной птицей
стремимся к нему навстречу,
забыв про опасность вод...
Лишь с верой в свою удачу
нам проще с ветрами биться...
Но только самых отважных
Победа в бою том ждёт.

* * *

На пейзаже твоих раздумий
Подрисую неброскую радость,
Чтоб ребёнок в душе не умер.
Только так поступать и надо...

К натюрморту твоих сомнений
Прибавляю свою улыбку,
Тихим шёпотом откровений
Исправляю всё то, что зыбко.

Но в абстракции настроений
Ничего я менять не стану,
Солнца лучиком или тенью
Исцелить попытаюсь раны...

* * *

Наиграй мне мелодию рек,
убегающих в море,
и сюитой попробуй согреть
улетевший листок.
Облачи в звуки рока
все скорби людские и горе...
Но оставь для фантазий моих
в пол куплета вальсок...

Нарисуй мне тропинку во ржи
васильками и маком.
Нарисуй тишину, что собой
наполняет рассвет.
В небе птицы полёт нарисуй,
но при этом, однако,
для фантазий моих там оставь
яркой радугой след...

И тогда я тебе расскажу,
как колышется радость
первоцветом на поле, забыв
про отмеренный срок...
Я пытаюсь писать о любви –
ты смакуй её сладость...
А подробности, милый, ищи
Где-то там, между строк...

* * *

А что я знаю о ЛЮБВИ?
Совсем немного:
она – манящий серпантин –
к себе дорога...
Порою – горная река,
ручей звенящий...
Она наивна и хрупка,
как день вчерашний...

Она до старости со мной,
как песня мамы,
как солнца шар над головой,
как счастья граммы...
Она то плачет, то поёт,
грустит порою,
но дарит нам она полёт
над суетою.

Пока любовь в душе жива –
Мы тоже живы...
А без неё душа мертва,
слова все лживы...

* * *

Зацепились случайно взглядами,
В узелок завязались мыслями…
Отчего, почему? А надо ли
Объяснять прописные истины.

Что мечты у них очень схожие,
Одиночества в сердце птахою,
И тропинки уже исхожены,
Где тоска постоянной свахою...

Но шутили они неистово,
Обходили углы все острые...
Были звуки мелодий чистые,
Звёзды в небе – единой россыпью...

Зацепились случайно взглядами –
Эка невидаль, так, безделица...
Радость падает водопадами
Прямо в душу, а им не верится...

* * *

Я тебе расскажу... не сегодня,
а спустя две, три тысячи лет,
как под ноги мои прошлогодний
падал снег, покрывая букет
ярких красок цветущего лета...
И, совсем красоту не щадя,
он морозил хмельные рассветы,
по лугам и пригоркам скользя...

Разлетевшись на сотни осколков,
мёртвой птицею падали вниз
мои звёзды... Стыдливо умолкло
опустевшее небо. "Держись" –
мне вдогонку шепнул тихо ветер
и свернул (дальше не по пути).
Я стояла одна в целом свете
и не знала, куда мне идти...

Я тебе расскажу (жаль, что поздно),
и тогда, вдруг очнувшись, поймёшь:
это ты расколол в небе звёзды!
Это ты обернул снегом дождь...

Коротко о любви

Пером Жар-птицы упаду к ногам,
Темно тебе?.. Я подарю рассвет.
Коль холодно... тепло своё отдам.
Я буду рядом много сотен лет.

Укрою ласкою от суеты,
От ноющих раздумий и проблем.
Я улыбаюсь, если счастлив ты.
Всё остальное суета и тлен.

* * *

Я в добрые сказки (наживку лжеца)
Поверить готова сто, тысячу раз.
И пусть испытаньям не будет конца,
Надеюсь увидеть сияние глаз,
Надеюсь услышать в тиши: "Я люблю",
Надеюсь поверить, что это не сон...
Поэтому "глупые сказки" терплю...
А впрочем...
Сам знаешь...
Ты тоже влюблён...

* * *

Стучал в её дверь, когда уставал
От длинных дорог и ненужных споров.
Когда королевства кривых зеркал
Уже не спасали. Сплошным укором

Мелькали картинки чужих побед
Осколки иллюзий – стеклом по коже,
Лихачество, слава – полнейший бред.
И он начинал тосковать до дрожи

По комнате светлой, где есть герань
И пахнет всегда чабрецом и мятой,
Где есть её взгляд и другая грань
у жизни, в которой всё чисто, свято.

Он ел её борщ, он пил её чай,
И слушал, как мирно мурлычет кошка,
Ей волосы гладил рукой невзначай,
Любовью кормил, как птенца, с ладошки.

Но радость меняла былой окрас
И кислым казалось вино в фужерах...
Звало зазеркалье. На этот раз
Триумф предвещала ему химера...

Шептал ей: "Прости". Сумбур чехардой
Слетал с его губ сплошным камнепадом.
И шёпот её: "Возвращайся живой" –
Глотала безмолвно ночная прохлада.

* * *

Рожь колосится... И цвет васильковый
Тихо колышут ветра.
Рядом с дорогой на счастье подкова –
словно предвестник добра.
Мы подбираем и шутим беспечно:
"Будет наш дом охранять.
Вот бы ещё отыскать нам уздечку,
Чтобы судьбой управлять".
Но забываем у края дороги
(Юность теряет легко).
Звёзды рисуют иные чертоги,
Ластится радость щенком...
Трель соловья нежно будит рассветы,
Ноги целует роса...
Я так отчетливо помню всё это,
Словно прошло полчаса.

Где ты, забытая нами подкова,
Свой отыскала приют?
Снится мне часто тот цвет васильковый,
Да соловьи в снах поют.

* * *

Мы выводим желанья свои на холсте
Той почти позабытой из юности ночи,
Где слова заблудились среди многоточий,
И срывались на вздох, и казались не те,

Нас гореть заставляя, бросая в озноб...
Но сегодня наш воздух страдальчески-плотен,
и, плутая в пространстве из серых полотен,
мы вдыхаем его, как спасенье взахлёб.

Что мешало, скажи, навсегда утонуть
В том экстазе мгновений беспечно-манящих?
………………………………………………..

Память рвёт тишину на мельчайшие части.
Отблеск звёзд на холсте не даёт нам уснуть.

* * *

Взгрустнувшая Радость пыталась найти в вине
пропавшую истину, чтобы её постичь...
Ей было за сорок. Разбросаны на сукне
события-пазлы из кем-то забытых притч.

Стараются пальцы, холодные, словно лёд,
по мелким крупицам всю мудрость веков собрать,
но ей сомелье вино потихонечку льёт,
и дело с картинкой не сдвинулось ни на пядь…

Подсказки зимы развесил на окнах мороз,
когда-то умела плетёный ажур читать.
(Тяжелые веки. Похмелье или гипноз?)
И навыки эти похитил презренный тать.

За окнами небо качает слепых котят,
Легко улетает на землю с перины пух.
Ах, если б понять, что ей звёзды сказать хотят...
Но логика дремлет и разум потухший глух.

Да нет же, она не забыла, что этот мир
без радости просто уныл и, как пепел, сер.
Обман и предательство – тоже одна из ширм.
Смеется, меняя обличия, Люцифер.

А, значит, ей, Радости, просто нельзя грустить.
Обиды и склоки пусть сами отыщут дно.
Но хмель в голове. Сомелье молча будет лить
в надпитый бокал колдовское своё вино.

* * *

Прядью волос зло играет порывистый ветер,
Дождь моросит, предвещая назавтра простуду.
Куртка не греет. А ветви берёз, словно плети,
Бьют по лицу, не уняв своих чувств амплитуду.

В парке гроза неизменно пугает прохожих.
Нынче синоптик опять напортачил с прогнозом.
(Зонтики дремлют, оставшись на полках в прихожих)
Лужи прыжкам обучают людей виртуозно...

Ветер, устав, позабудет про мокрые пряди.
Ветви берёз вмиг застынут в нелепом поклоне.
Даже гроза прекратится. И всё это ради
Парочки слов, что сейчас прозвучат в телефоне.

* * *

Многоточья желаний исчезнут под гнётом лет.
И останется точка – большим, неподъёмным камнем.
Пригвоздит.
Но, пока этой точки надгробной нет,
Хватит думать о том, что считаем ошибочно главным.

Этот мир без иллюзий однажды слетит с орбит,
Тесно станет ему в той реальности, где всё точно.
Каждый шаг и поступок корыстью насквозь прошит,
Не приемля мечту. И стирая её построчно...

Только помнит душа, как бесценен любой рассвет,
Что дыханьем своим по весне пробуждает почки.
Расцветают цветы на красивейшей из планет,
Значит, есть ещё повод не ставить последней точки.

* * *

Она не курила, но кем-то забытая пачка
Сегодня манила, шепча непрерывно: "Возьми".
И, как алкоголик, впотьмах отыскавший заначку,
До внутренних колик спешила приблизить тот миг,

Когда едкий запах заполнит зловонием вечер,
Першить будет в горле, прогнав мысли чёрные прочь.
Исчезнут из памяти лживые, колкие речи,
Груз с плеч упадёт, и поможет ей вмиг превозмочь

Обиду, что сердце сжимает тугими тисками:
"Все было игрой. Не ребенок, должна понимать,
Страсть – блик мимолётный, не долго ласкает словами..."
Коль чувства – болото, пора ей искать свою гать...

И чиркали спички, ломались в руках сигареты.
И кашель душил, утопал в нём отчаянья всхлип.
А где-то летела вниз камнем, сгорая, комета...
Судьба, улыбаясь, готовила новый изгиб.

* * *

Я вёсны листаю, ищу в них твои дни рождения.
Скопились открытки – в них рваные ниточки строк.
Приснись мне разок, за окошком мелькни наваждением,
Налей, словно в детстве, из банки берёзовый сок,

И мы помолчим... Ты закуришь, в печи поправляя
Поленья, что пахнут янтарной сосновой смолой.
Душа потеплеет от взгляда, что всё понимает,
И я стану прежней: беспечной, наивной, простой.

Пап, я – фантазёркой была, видно, ею останусь.
Привычно мечтой отгоняю любую беду...
Совет твой храню, оценив всю его многогранность –
Не тратить себя на обиды, враньё и вражду.

Я, папа, не трачу. Весна мироточит ручьями,
Всех нас исцеляя и делая чище, добрей.
Вновь синее небо, что встало давно между нами,
Наполнилось криком любимых тобой журавлей...

Весну пролистаю... Останутся без адресата
Открытки, в которых так много хотелось сказать...
Но дышит теплом, как и прежде, наш домик дощатый,
Зацвёл старый сад. Будем яблоки к осени ждать.

* * *

А если нас спросят: "Зачем вы писали,
Коль тысячи раз все описаны дали,
И нежность, и ласка в затейливых строках
встречалась не раз, начиная с истоков?"
Мы лишь улыбнёмся, не зная ответов...
А мысли скользят в лабиринте сюжетов,

Где те же слова, только нежность нежнее,
Пустыня чуть жарче, прохладней аллея,
Где звери и птицы немного другие...
Пусть кто-то подумает: "Шизофрения",
Мы снова не спорим. В безмолвии ночи
Сдержать свои мысли у нас нету мочи.

И будут бежать ручейки наших строчек,
Не прячась в кавычки, петляя меж точек, –
К наивным и юным, к седым и уставшим,
К отчаянным, трусам, и духом упавшим.
И если кому-то на йоту помогут,
Не зря пробежали такую дорогу.

________________

© Марина Шадуя