ИЛЬЯ ФАЛИКОВ

Ы
От тебя ничего не начнется, как с буквицы Ы,
ни единого слова,
ни какой-нибудь ижицы, не говоря уж о рцы,
ни ребенка родного.
Ты затырен, как Ы, меж согласными, между собой
несогласными вечно,
за словцо и лицо свое надо платить головой
и походкой беспечной.
… Спит ковыль, кычет выпь, хочет дым умереть молодым,
вьется мысью по древу,
спит бобыль, скачет рысь,
вьется пыль, голодает упырь, зычно требует деву.
Твой салтык невпротык, меркнет высь,
задохнется твой русский язык,
хмырь, не вяжущий лыка.
Рыцарь внятности сник, и к щиту прилипает ярлык:
рыбий глаз вместо Божьего лика.
Лихо выкатив тыщу побед
из татаро-монгольского ига,
слиплись рыночный дрын, дикий бред,
секта дырников и холодрыга.
Недотыкомка, песня твоя
о лирическом антигерое,
альтер эго есть Ы, то есть Я,
неизбывно второе.
Выплеск вымысла? Быть иль не быть?
Чтоб в укрытье по-бабьи повыть,
если Дева Обида обидит?
Выдь на Волгу, на Вытегру выдь.
Что из этого выйдет?
Выйдет бык, драный бок, дырбулщыловский бог,
не марая копыт об изысканный слог,
отвергая салон красоты,
не рыдать и не рыкать,
и пока ты мычишь у сто первой версты,
лишь пустыня и стынь, и привычка смываться в кусты,
как родителям тыкать.
Дай полынное Ы позабыть, как себя самого
в колыбельном корыте,
в бычьей пасти. У дичи, как водится, нет ничего.
Кроме брата на Крите.
2008

КАНТИЛЕНА
“Un Marito per Anna Zaccheo” (“Дайте мужа Анне Дзаккео”), в советском прокате “Утраченные грезы”, режиссер Джузеппе Де Сантис, 1953
Мандолина, мандолина, — мучается Анна
тем, что вся она невинна, всем она желанна.
Ах, она не виновата в том, что мы пахали,
что у каждого юнната вены разбухали.
В кинозал, глаза протерши, копия скелета
мимо юбки билетерши юркнет без билета.
По весне живые мощи сохнут о высоком,
ствол березы, тоже тощий, истекает соком.
Камень вроде занавески прячет сцену драки,
а над камнем пляшут бески[1], белые во мраке.
И с солдатами матросы в припортовом сквере
бляхами решат вопросы на своем примере.
Грохот пенного прибоя и сердцебиенье,
школьный тренинг мордобоя, кол за поведенье.
Всем на свете, мандолина, птице ли, скоту ли,
дан фонтан адреналина, пять по физкультуре.
Рыбозаводской поселок
пышнотелых телок.
Ноет сердце, кантилена, каменный осколок.
Эти девки, эти тетки сами с голосами,
и курсанты мореходки машут палашами.
Круглый год идет путина, вылов комсомолок,
мандолина, мандолина, темный переулок,
и когда затихнут склянки и ночная птица,
кроме нежной итальянки, ничего не снится.
Света нет, трепещет свечка, тремоло ночное,
тихий треск, играет печка что-нибудь печное.
Ах, Сильвана Пампанини, девушка простая,
произросшая из пиний, книжек не читая.
Звонко брызжут, мандолина, звезды из-под весел.
Фантастический мужчина поматросил — бросил.
О, удел фотомодели, бедная харизма,
бесы в черно-белом теле неореализма.
Уроженцы океана,
внуки балалайки —
за тебя воюют, Анна,
уличные шайки.
Ах, утраченные грезы
выпали, как сажа
на железные березы
местного пейзажа.
2011
[1] Бески – бескозырки

* * *
Мерзость нищеты и прочий факт,
состоящий в том, что ты не хват
и не сват прилавка.
Эта ли тематика стара,
выносить ли мусор со двора,
и нужна ли справка.

А словарь нуждается в «оне»,
в «аще», и в «понеже», и в «зане»,
особливо — в «паки»,
потому как планово и всласть
городская обновляет власть
мусорные баки.

Но, в контейнер выбросив пакет,
не ходи на митинг и пикет
где-то на Неглинной,
поручив давным-давно и впредь
на Арбатской площади шуметь —
стае голубиной.
2018