Людмила

СВИРСКАЯ

* * *

Нас нет обоих. Пьём
Теперь вино кто где:
Ты в крохотной своей
Заоблачной квартире.
Я – прячась за дождём,
А, может быть, в дожде.
Мой силуэт размыт.
Наш разговор пунктирен:
О том, как ты живёшь
В тени горчащих строк,
О том, как я жива
И счастлива, пожалуй...
Смывает старый дождь
Не сказанные впрок
Нелёгкие слова
С души моей лежалой.


* * *

Деревья в стиле арт-нуво
Качаются над головою.
И нет печальней ничего,
Чем эта осень под конвоем.

Бежать нам некуда. Вздохнуть
В углу огромной новой клетки.
Уже не стыдно соскользнуть
Листком уснувшим с мокрой ветки.

Похоже, осень навсегда,
И не опомнятся вовеки
Едва живые города
И полувысохшие реки.


* * *

Поэты – человекамфибии:
Вдохнут – и вновь нырнут к стиху.
Писать всю вечность о любви бы им,
Нелепо ждущей наверху,
Где есть ещё работа новая,
Кот, дети, ужин и кино...
Стих – гиря стокилограммовая –
Не отпускает всё равно.
Когда напишется – неведомо:
Ослабит схватку, и тогда
Наверх, к любимому-заветному,
Без сожаленья и стыда,
Во все, как говорится, тяжкие:
Дела, семья, любовь, кино...
И – снова со строкой-бродяжкою
Уйти на дно...


* * *

Приснилось мне, что Лету – подморозило,
И Стикс исчез под первой коркой льда...
В твоих объятьях, как в воротах осени,
Стою я – ни туда и ни сюда.
И эту неприкрытую иронию
Ценю я с каждым годом всё сильней.
Ты мой Харон. А я твоя Харония.
На пару дней.

Пусть листья собираются под деревом –
Я скоро облачусь в них, как в броню,
И сяду в лодку, но сперва от берега
Веслом осколки льдины отгоню.
И буду плавать меж зимой и осенью,
Перевернувшись где-то посреди...
Давным-давно мне сердце заморозило
Почти.


* * *

Рояль молчал два года. Он мечтал
Размять свои затёкшие суставы
И зазвучать налево и направо –
На весь квартал.
Когда рояль молчит – он просто гроб.
И воровато я под крышку прячу
Любовь свою, свободу, нрав горячий,
Высокий лоб.
Рояль молчал. Он слушал пустоту
И ждал руки крылатой над собою...
Нет на рояле клавиши отбоя,
Как в телефоне: «туууу»...

...Была так долго сломана рука,
Что за живое тронуть не решалась...
Но всё-таки вспорхнула... продышалась...
И – в облака.


* * *

В карантине – в паутине
Бьётся шарик наш земной.
Раскричишься в Аргентине –
Отзывается Ханой.
Продышаться нынче туго
Сквозь невидимый корсет.
Передвинешь кресло к югу –
Скрипнет старенький Марсель.

Постепенно, ненароком
Рассыпается земля.
Замотать бы всех нас в кокон
До начала февраля!
Тише, мыши, кот на крыше,
Куст ракиты над рекой...

А поэт – сидит да пишет:
В паутине весь такой...


* * *

Мы теперь живём как на войне:
По команде лица в маски прячем,
Выживаем – или не вполне,
Сиротеем, молимся и плачем.
С кем война? Попробуй разбери:
Враг жестокий, не заметный глазу, –
Тот, который прячется внутри
И не подчиняется приказу?
Осень отражается в окне:
Вот ведь! И её у нас украли!
В этой необъявленной войне
Мы уже всем миром проиграли.


* * *

Год на исходе. Конец декабрю.
И в эпицентре любви – не трясёт.
Ты мне замолвишь местечко в раю?
К стенке прикнопишь табличку: «RESERVED»?
Нет, не сейчас: ты ведь будешь не рад...
Просто когда-нибудь... в вечер любой...
Если же это окажется ад –
Мне всё равно. Лишь бы только с тобой.


* * *

Я не сильная женщина, нет, не сильная
(Как и все мы) – здесь нет ни стыда, ни гордости.
Просто в сердце – камера морозильная:
Знай морозь и радости в ней, и горести,
И смешную девочку с белым бантиком,
На меня теперешнюю – похожую,
И любовь, и лирику, и романтику
(Для чего оно – это всё?) заморожу я.

Потому что нет больше сил – оплакивать
И наивно верить, что время вылечит...
Доползу, чтобы счёт предъявить оплаченный.
И неважно, кто потом сердце выключит.


* * *

Спустя два года кажется, что мне
Ты просто снился – радостно и долго.
Осталась боль – залипшая на дне
И в глубине затерянная полка –
С подсвечником, блокнотом и пером
(Чего ж ещё желать душе мятежной?),
С твоим незатихающим добром
И длящейся, как музыка, надеждой.
Спустя два года – затерялась боль
В ковидной мгле безвыходной, всеобщей.
Мы под отметкой «абсолютный ноль»
Встречаемся, прощаемся и ропщем.
Нас, на живых и мертвых не деля,
Вытряхивает время на дорогу...
И целый год не крутится земля,
Ну, разве что совсем-совсем немного...
Спустя всего два года – только два –
Ты стал мне ближе, подойдя вплотную.
Я, как ни странно, всё ещё жива,
В реальность заглянувшая иную.
Полмира отменило Рождество.
Смерть буднична, спокойна, деловита...
И, в общем, безразлично... отчего:
От горя... от болезни... от обиды...

____________________
 © Людмила Свирская