Наум Винарский

        
       Думы-седины
 
В небе отблески-горицветы,                    
за спиной дороги-судьбины,         
лишь остались в жизни рассветы,        
вместе с ними думы-седины.      
 
Ноют к ночи сердца зарубки,  
в теле бьётся чёрная птица –  
то былые горе-поступки            
не дают нам вновь оступиться.               
 
Можно с кистью сесть у жасмина,                        
нанести на холст впечатленья            
или зреть, как в чреве камина        
поедает пламя поленья. 
                   
Но не сможет нам созерцанье             
успокоить думы-седины,         
как и всех ошибок признанье
не очистит души от тины.
 
Жизнь-должница
 
Годы схожи на круговерти,       
мчатся бешеной каруселью;   
гонят их, уверен, не черти             
в мир, раскрашенный акварелью.  
 
Доводилось биться о скалы,  
обходить углы стороною,          
просыпаться с сердцем усталым   
и с душой, звенящей струною.      
 
Но пришли и мудрость, и силы  
пробивать угрюмые стены –
годы счастьем заморосили,
отделив любовь от измены.  
 
Отплатила мне жизнь-должница:  
не сижу и часа без дела. 
Музам Зевса буду молиться,  
чтоб и впредь душа не замшела.   
 
Море жизни
 
Море голодное бьётся о берег,  
сытым уходит в мокрый песок,             
пена сбегает с лазурных ступенек,    
волны готовы сделать бросок.     
 
Берег препятствует буйному морю,         
терпит приливы, держит удар.
Злится Нептун, не случиться бы горю,             
лучше в портах отстояться судам.
 
Так и людей награждают штормами,        
шквалом недугов и передряг, 
силой безумной, жестокой годами              
в бездну бросают, словно дворняг.
 
Судьбы людские порой трафаретят,
белой и чёрной краской рябя...
А светофоры лениво мне светят –
не потерять бы веру в себя.
 
На брудершафт
 
Мне выпить бы на брудершафт с Фортуной,
губами встретивши её лицо,         
она удачу не держала б втуне,
а возложила на меня венцом.
 
На брудершафт напился бы с Судьбою,
чтоб не плела безумный лабиринт  
с извечным горем, тяжкою бедою,   
не превращала годы жизни в ринг. 
 
И с Музой пить на брудершафт хотелось        
(о ней давно поведал древний миф),
чтоб кистью передать движенье тела,  
а строфы обошли б уставший риф.  
 
Бокал вина, наполненный до края,
я б с ними пил подолгу, не спеша,
с любой из них, причём, не выбирая...   
Как жаль, не пьют они на брудершафт!
 
Не гоните, года
 
Не гоните, года –
финиш виден вдали.
Старость ведь не беда,
мы, как те ковыли:               
стали ближе к земле. 
Нас сломать тяжело,                           
нам не быть в кабале,         
хоть в морщинах чело.       
 
Не гоните, года –
финиш близок и так.  
Но жива доброта             
и не пуст бензобак –              
есть на чём протянуть
и увлечь за собой,                 
под конец отдохнуть,           
но не стать на отстой.                        
 
Не гоните, года –
финиш близок уже. 
Мы успеем туда,             
бог тому – протеже.
А на смену придут
дети, внуки и вновь                          
здесь сады расцветут –  
жизни свежая кровь
 
Отгуляла осень
 
Праздник осени прошёл
листопадами.
Погреба заполнились       
маринадами.
Тяжелеют облака,
гнутся спинами,        
капли падают с небес 
серпантинами.      
Пауки сплели узор    
нитью тонкою,
вот и первый снегопад
мчит позёмкою.             
Изменился цвет листвы –
жухлой полегла,                    
даже рощи у пруда                        
сдали удила.                             
Посерела неба гладь
неподвижная,
песня слышится вокруг
лебединая. 
Затуманилась душа
рифмой вольною,
кружит, кружит наповал
трелью сольною.
Что ты осень сделала –
не уснуть теперь,
я любви, напетой мне,
открываю дверь.
 
    Снова осень
 
Снова осень красит листья светлой охрой по утрам,
опустились тучи низко, делят небо пополам.       
В полдень серое унынье прячет осени красу,
пурпур кистью покрывает горизонта полосу.
 
Не гремят былые грозы, молний вспышек не видать,    
хризантемам, георгинам наступила благодать.
Приумолкли птичьи песни: в даль нелёгок перелёт,
ждут, когда с багрянцем осень установит им черёд.
 
Вновь закрапал мелкий дождик, вот уже стучит в окно,
всё, что виделось напротив, им теперь искажено. 
Люди скрылись под зонтами, исполняя болеро.                
Изменилось настроенье, захотелось взять перо,
 
написать о чём-то грустном, что давно щемит в душе:
осень любит излиянья, как вино при кутеже.
Вспомним «Болдинскую осень», след от пушкинских чернил, 
листопад своим круженьем слог поэта озарил.   
 
Сомнения
 
Чем ближе время к переменам  
и жизнь летит к черте-злодейке,            
молва прошла искрой по венам:          
«стихи не стоят и копейки,                         
они пасутся, сбросив шпоры,               
конём стреноженным каурым,
и часто вызывают споры»,          
вот отчего хожу понурым.
 
И думы стали тяжким бредом,
в душе бурлят девятым валом:                
менять ли творческое кредо, 
закрыв лицо своё забралом;   
иль отыскать в другом призванье,
признавши пораженье в слоге,
освоить, например, вязанье
и по другой пойти дороге?         
 
Вдруг голос свыше хмыкнул тихо:               
«Не надо только падать духом,
пиши, пиши без передыха,
не доверяйся разным слухам; 
душа терзается напрасно,                
судьба сама расставит точки,                    
лишь время над судьбою властно,
развяжет, верю, узелочки».                                                     
 
Я живу в Антиподии
 
Нахожусь в Антиподии, растянувшись в шпагат.
Окружён тут весною я. Ну, а там – листопад.
Зацвела здесь глициния, фиолетит вокруг.      
Ну, а что в Украине? 
– Поникли нивы и луг. 
 
Море тёплое нравится, над волной паруса          
и вокруг столько разного бьёт фонтаном в глаза.
Летом можно поджариться, солнце жжёт и весьма.
Ну, а что в Украине?
– Гуляет нынче зима.        
 
До сих пор мне не верится, что я здесь навсегда.      
Улыбаются встречные. Там, как прежде, беда.
Попугаи картависто утром будят меня.
Ну, а что в Украине? 
– Колдует в сини луна.     
 
Обеспечен Австралией и жильём, и землёй,
и раскрылся в ней полностью, мне не надо иной.
Только память вернула меня, как клин журавлей.
Ну, а что в Украине?               
– С друзьями было теплей.