Владимир Ридигер

 АКАДЕМИК КОРОЛЁВ

Слушайте, звёзды! На Земле у пульта
Простой человек в светлой рубашке.
В миллион световых быстрее пули
Гениального замысла возводится башня.

Центра управления натянуты нервы –
Сейчас не время для взрыва эмоций!
После Циолковского он – первый,
Первый отчаивается, первый смеётся.

А где-то радом с привычным небом
Другие небеса – куда мрачнее!
Только там ещё никто не был,
(Разве что Боженька, если точнее).

Гигантов в двадцатом веке немало:
Циклопов безумия, антеев гуманизма.
Низкий поклон тебе, Родина-мама,
За твоих антеев неистовых!

Тот человек, что у пульта замер,
В буднях прорвав барьер невесомости,
Тот, что фантастику стиснул за руку –
Жил, созидал по уму и совести!

Слушайте, звёзды! Истории главы
Несут во Вселенной земное слово:
Жизни-подвигу вечная слава
Академика Королёва!!
1970 г.

***

Падает снег, тяжёлый и мокрый…
Где-то снежную темень прорвав,
Призывно стучится в потухшие окна
Старая песня Эдит Пиаф.

Дым сигареты… Опять не спится.
Сейчас невозможно себе солгать,
Будто не сломаны крылья птицы,
Больше которой не петь, не летать.

Эх, воробушек ты парижский!
Этот восторженный мир объяв,
Сначала жил ты попросту лишним –
Кому охота кормить воробья?

Ты трепетал в ладонях жестоких.
И, забываясь в морфинном сне,
Радостью лёгкой был для стольких,
Вечно трогательных, шансонье.

Где же выход?! Опущены шторы.
Как взломаешь души замок?
Крик отчаянья тонет в шторме,
Кто-то в беспамятстве нас зовёт…

Песня, песня… Алчные глотки
Ещё поглумятся. Но грянет час –
И ты, воскресшая для полёта,
Сердцем эпохи будешь стучать!

Вот почему мне сейчас не спится,
Жалость ли это, или боль –
Может быть, незачем в памяти рыться?
Может быть незачем звать любовь?

Что мне жалость? Цена ей – трёшка.
Кто не согнулся – четырежды прав!
Рви эту снежную темень, крошка,
Сердца товарищ, Эдит Пиаф!!

1968г.
***

Мне так часто, порою, кажется,
Что любовь обретается жертвами.
Замерзают от холода саженцы,
Те, что дарят мужчины женщинам.

Лишь с годами приходят истины,
Не понятные ветреной юности.
Самого себя мне не высмеять,
Не простить жестокие глупости.

Только первой любимой женщине,
Отдававшей сердечность нежную,
Я покаяться мог торжественно
Или ложью укрыться вежливо.

Всё прощается, всё забудется…
Эта ложь мужская обычная,
Как огарок свечи, задуется,
Болью женской прошлое вычеркнув…

Что давно, навсегда утеряно,
Нам, мужчинам, любовью кажется,
Даже если погибло дерево,
Устоявшее в холоде – саженцем.
1975г.

 ЗЛЫЕ БАБОЧКИ

Говорила мне в детстве бабушка,
Нежно гладя пухлые пальчики:
«Не сердись, дружок, Злые бабочки
Прилетают к сердитым мальчикам».

И от этих слов, помню, грезилось
Мотыльков разноцветных зарево –
Злых, печальных беды предвестников,
Из легенды воскресших заново…

Вот и зрелость. Картинки памяти
Растеклись акварельной заводью.
Стало некогда мне отстаивать
Ту, далёкого детства заповедь.

Уж давно, как не стало бабушки
И того, что так сердцу дорого,
Но по-прежнему Злые бабочки
Прилетают в пору недобрую.

Распаляют в душе смятение
И тревогу, и горечь горькую,
Обволакивают сомнения
Паутиной завесой тонкою…

Знать бы, как устоять иль выстоять
Перед диким цветеньем горечи.
Нам в кривых зеркалах не высмотреть
Душу тех, кто просит о помощи…

Нет и нет! Прочь гони Злых бабочек,
Чья пыльца на пухленьких пальчиках,
Чтобы доброе сердце бабушек
Согревало сердитых мальчиков!
1981г.