Дмитрий Аникин

I

Тюрьма оказалась в доме.
Живя на воле,
не замечал здесь потаенных комнат.

Смена конвойных,
забранные решеткой
узкие окна,
дверь тяжелее прочих
дверей в этом доме –
в общем, по всем приметам
должна быть тюрьма.
Приметы не обманули –
я обманулся ими, примет не видя.

Как не заметил?
Мне при моей удаче
надо смотреть
пристальнее другого.
Где невредимы пребудут тысячи,
там попадется один Иосиф.

II

Стены тюрьмы,
выложенные серым
нетесаным камнем,
теперь-то вы мне знакомы.
Теперь-то достанет времени
выучить ваши трещины,
пальцами путь побега
торопливо скребя, ломая
ногти о ваши ребра.

Теперь, отбросив все лишнее –
а это не так-то трудно,
когда от моих усилий
мало зависит, – сбита
с меня шелуха ударом
о стены тюрьмы. Очищен,
выскоблен изнутри,
сижу под решеткой. Глухо.
Теперь других собеседников
нет мне помимо Б-га.

Теперь я готов
слушать его внимательней,
чем на свободе,
теперь-то
я, каторжанин битый,
слух изощрил
кромешною тишиною,
к любому готов
тону его, к любому
слогу, язык паучий,
медленный мною выучен
так же, как щебет птичий.
Ну, говори, я слушаю.
Ну же – готов Иосиф.

III

Нужна ли тюрьма, чтобы язык Господень
внятен стал и до ума доходчив?
Взятый от юности
в руку живаго Б-га,
от братьев своих я отличался только
пристрастьем Того,
кто бережно вел бродягу
дорогой, где человеку
собственных сил не хватит
и никогда не хватало.
Я сюда не теми ли загнан снами,
которые выведут на свободу?

IV

Этих египтянок узкозадых
тип противен еврею.
Возлечь с такими –
попусту тратить семя.
Лучше тюрьма,
подземелия Потифара,
чем их сухие,
неплодные мужу недра.