Таша Томина (Наталья Касьянчик) — поэтесса. Родилась в городе Мозырь. В 2001 году окончила факультет журналистики Белорусского государственного университета. Живет в Минске.

VIOLET

ветер-вьюн-витая струйка,
шаль из летнего батиста,
шепчет тихо: поцелуй-ка
в руку виолончелиста.
но за музыку такую,
за шажки мурашьих ножек,
я его не поцелую
в фиолетовую кожу,
не скажу небрежно: danke,
не отвечу на улыбки.
чары лунной таитянки
будут скомканы и зыбки.
будет синяя полоска
моря ласково искриться.
лишь сиреневой стрекозкой
обожгу его ключицы…

ВИНОГРАДНАЯ КОСТОЧКА

скучаем в виноградной глубине,
но винодел еще не очарован…
ему милей покамест шип терновый,
и он не помышляет о вине.
ему другой мотив ласкает слух –
сплошь барабан и траурные трубы,
чьи рты широкополы и безгубы,
чей хрип похлеще всяких оплеух.
над садом день разбуженный повис,
и солнечные ленты стали шире.
и выткался в полуденном эфире
нимало удивленный Дионис.
мой винодел, спеши, шипы – не то,
мудрей садов томящаяся мякоть:
так у горячих стоп не будет плакать
и целовать никто другой, никто…

КАК ЦВЕТОК

наедине с собой, внутри
домашних сумерек и хлама,
себе напутствую: умри
и оживи, куда не знамо.

расти себя, глотая свет,
простейшей истиной влекома,
но не в дому, не в келье, нет,
а в жирных комьях чернозема.

покуда влажен будет май
и с ним щедры земные соли -
зажгись единожды, питай
чужой любовью вакуоли.

и ведай правду наперед,
и не зови гадалки карей:
великолепен твой исход -
бутон, романтика, гербарий!

СТИШОК

куёт, куёт в виске кузнечик
стальную тросточку-тоску.
мне заплатить за сказку нечем,
а впрочем – дай стишок сотку.

скрипит холщовая страница,
шуршит надорванная бязь.
но сколько ниточке не виться –
совьется в литерную вязь.

коснись, прошу тебя, нащупай
пытливым пальцем тихий звук –
любви невидимая щука
забьется в лодочке из рук.

когда ж, запутанный, поверишь
в стряпню тряпичную мою -
начну опять, семь раз отмерю
и точкой пуговку пришью

КОЛЫБЕЛЬНАЯ

задремал и нос повесил
водоплавающий месяц.
и дрожит пруда канва,
ветром тронута едва.

кто на глади кольца чертит?
верно, так малюют черти,
вздыбив кисточки хвостов
над водой, чей цвет медов.

кто по краю вышивает
белых лилий феи-стаи?
вот роняет звездный крап
в руки ночи мрак-арап.

ночь – затворница, беглянка
шьет чадру себе. с изнанки
ниток ершик ай непрост –
то торчит кометы хвост.

шепот лета – шишел-мышел…
на пруду колодец вышит.
кто напился из пруда –
в сон рубиновый айда!

* * *
ты куришь в темноте, на том краю кровати,
где гибкая постель оплавлена луной.
душистый мотылек – истерик, маразматик –
стучит махровым лбом в застенок слюдяной.
ты выточен в дыму - из ценного массива
невероятных дум, и грусти, и тепла.
калькируешь свой пульс на непроглядный ливень,
и линия плеча недвижимо бела.
и я боюсь дышать, и потревожить воздух –
твоих упрямых черт неясную среду.
так замирает маг пред гением, что создан
не в скуке, не в тоске, а в благостном бреду…
и от такой тиши, густой и слеповатой,
то дремля, то молясь в надлунных теремах,
молчит усталый бог, слепивший пару статуй
на краешке земли с любовью на паях.