Константин
ВАСИЛЬЧЕНКО
 

ВЕНОК СОНЕТОВ
 
                     Я посвящаю сей венок сонетов
                     Довечной памяти прославленных поэтов.
 
Ужель и мне за праведность трудов
Когда-нибудь воздастся по заслугам
За то, что пел и недругам, и другам,
Стихами сердцем выстраданных слов?

Внимая сплетням звёзд под шорох трав,
Глотая пыль небесной колесницы,
Я постигал деяния десницы
Того, кто изначально мудр и прав.

А кто-то, шагом медленным идя
За виршем беспокойного поэта,
Быть может, обретёт частицу света
Под неприкаянными струями дождя.

На троне слово миллионы лет
Свой пишет нескончаемый сонет.

I
 
Ужель и мне за праведность трудов
В грядущем воссияют дифирамбы
Хореем, амфибрахием иль ямбом?
Остынь, тщеславие! Пока я не готов

Засеять клумбу. Сорная трава
Порочит истину. Смертельная отрава –
Фальшивый бриллиант, неправедная слава,
Нелепое подобье торжества.

Подобие не есть оригинал.
И ложь на истину воистину похожа.
Но не кровит искусственная кожа,
А рулевой – отнюдь не адмирал.

Я верую – идущему за плугом
Когда-нибудь воздастся по заслугам.

II
 
Когда-нибудь воздастся по заслугам
Любителям – доспехов и мечей,
Увитых славословием речей –
В границах неразорванного круга.

Суда не минет упивающийся властью,
Ни царь, ни льстец у трона палача,
Укрытый шубой с барского плеча –
Звено в цепи, разорванной на части.

По заповедям каменных скрижалей
Струится кровь, и смертная тоска
Волной смывает домик из песка,
Такой уютный. И пчела не жалит.

Дрожит поэт, бледнея от испуга –
За то, что пел и недругам, и другам...

III
 
За то, что пел и недругам, и другам –
Ответ держать мерцающей строкой
И выводить дрожащею рукой
Рецепт для исцеления недуга...

Таков поэт. По совести и чести
Сверяя направление в пути,
Его судьба – на эшафот взойти,
Не тщась мечтой о справедливой мести;

Вкусив сполна несправедливость мира,
Разматывать преемственности нить,
Надеяться, и верить, и любить,
Талантом данным превзойти кумира

И колебать незыблемость основ
Стихами сердца выстраданных слов.

IV
 
Стихами сердца выстраданных слов
Полна купель. Взирая отстранённо,
Потворствуя желаньям потаённым,
Пия вино из пыльных черепов,

Друзей не отличая от врагов,
Для беспокойства не искать причины –
Деянья недостойные мужчины
Под мерный скрип солдатских сапогов.

Легко предаться, завязав глаза,
Иллюзиям придуманного мира,
Вкусить причастие продавшегося клира
И газовать – нажав на тормоза...

Перекурить, на время маску сняв,
Внимая сплетням звёзд под шорох трав.

V

Внимая сплетням звёзд под шорох трав,
Виляет Зодиак кометными хвостами.
Как жаль, что люди верить перестали
Журчанию ручья, величию дубрав.

И где-то продолжается война,
И множатся ряды бесславно павших,
И купол неба – треснувшая чаша,
И сквозь туман дорога не видна.

Легко ли мановением руки
Предостеречь толпящихся у края
Бездонной пропасти разверзшейся? Не знаю.
Творец не отвечает на звонки.

Рыдает край берёзового ситца,
Глотая пыль небесной колесницы...

VI
 
Глотая пыль небесной колесницы,
Как манну среди выжженной земли,
Взойду в Ковчег, застрявший на мели,
И стану окольцованною птицей.

Довольный меблированною клеткой,
Наемся вдоволь, вволю налюблюсь,
И сквозь решётку вытолкаю грусть,
Покрою клетку камуфляжной сеткой.

Под маской нарисованного счастья
В условиях душевной мерзлоты
Легко растить бумажные цветы,
Перетерпеть все беды и ненастья...

Обман – что окольцованною птицей
Я постигал деяния десницы...

VII
 
Я постигал деяния десницы
В межвременье сокрытого Творца
По мимике любимого лица,
Затмившего собой другие лица.

И часто сверхъестественная сила,
Постигнутая мудрой Каббалой,
Желая посмеяться надо мной,
Мне даровала то, чего просил я.

Но жизни искривлённые дороги
Ветвились тупиками тут и там,
И вездесущие кликуши – Стыд и Срам
Ломились в дом, не вытирая ноги.

И я корил за непокорный нрав
Того, кто изначально мудр и прав.

VIII
 
Того, кто изначально мудр и прав,
Не переспорить словом дерзновенным,
Не вырваться из золотого плена
Его, подчас сомнительных, забав.

Пусть он сокрыт, как истина, как сон,
В трехмерной голограмме мирозданья,
В далёких солнц таинственном сиянье,
В ничтожной толике пространства – всюду Он.

В неодинаковости – цельность бытия,
Сознанием раздробленном на части.
Всё в нём самом, и вёдро, и ненастье,
И каждый волен мчаться, как и я,

Пробежкой между струнами дождя,
А кто-то – шагом медленным идя...

IX
 
А кто-то, шагом медленным идя,
Не ведая, что движется по краю,
Строку к строке усердно прилагает,
И рифмами играет, как дитя.

И монолог измученной души,
И песнь любви предмету обожанья,
Безумье страсти, пылкие признанья,
Людские типажи, как витражи –

Вмещает всё, вибрируя, строка.
Пускай тасуют карты поколенья,
И оставляют мир без сожаленья,
И только стих переживёт века.

О, сколько скрыто подлинного света
За виршем беспокойного поэта!

X
 
За виршем беспокойного поэта,
Как за глотком воды в палящий зной,
Придут потомки обрести покой,
Пока скрипит и крутится планета.

И, вопреки бесчинствию пустыни,
Завяжется на Древе Жизни плод,
И Феникс, возродившись, пропоёт:
«Во все века, и присно, и поныне».

Прилично ли корить Творца Творенью
За изначальный первородный грех,
За под замок упрятанный успех,
За невозможность самоисправленья?

Так смертный, на тщету посетав,
Быть может, обретёт частицу света.

XI

Быть может, обретёт частицу света
Блуждающий доселе в темноте,
Привыкший к немоте и наготе
Своей души. Раскуплены билеты

В один конец – за райские ворота,
И – бонусом – на пиршество в аду;
Где – грешников, где – праведников ждут,
Как птиц, что воротились из полёта.

Воспламенит подарок Прометея
Тех, кто устал от плети и меча,
И упадёт молчания печать,
Чтобы узреть, от радости хмелея,

Паденье ненавистного вождя
Под неприкаянными струями дождя.

XII

Под неприкаянными струями дождя
Пусть травяной ковёр босые ноги
Изрежет, пусть неезжены дороги –
Всё состоится! Только – погодя.

Лишь погодя проклюнется росток,
Набухнут почки, как соски девичьи,
Подсолнух задрожит под трели птичьи,
И повернётся к Солнцу на восток.

Проснись, поэт! Будь дерзок. Будь смешон.
Суровой, чувственной и противоречивой
Строкой своею невелеречивой
Воздвигни слово славное на трон.

И будет снова в сполохах комет
На троне слово. Миллионы?.. Лет?..

XIII

 На троне слово миллионы лет.
Оно начало из себя творило,
Твердило твердь и разожгло светило.
И падал снег. И первый робкий след

Нарушил девственность холодного ковра.
И освещали мир начальной прозы
Колючие серебряные звёзды
И золотые отблески костра.

Катрен к катрену. Ноша нелегка.
Творит поэт в экстазе озаренья,
Не ожидая платы в искупленье
Тернового лаврового венка –

Пером истёртым, немощен и сед,
Свой пишет нескончаемый сонет.

XIV

Свой пишет нескончаемый сонет
По листьям медью сгорбленная осень.
Седыми иглами видавших виды сосен
Исколот душ неизгладимый след,

Грешивших в воплощении земном,
Впитавших холод, беды и обиды –
От канувшей в пучину Атлантиды
До наших дней зашторенных окон.

Через глазницы мутного стекла
Глядеть нелепо в солнечные дали,
Не различить детали пекторали
Минувшего, сгоревшего дотла.
Воздаст Творец радетелям основ.
Ужель и мне – за праведность трудов?
 
_________________________
© Константин Васильченко

___________________________________________________________________
© Международная поэтическая группа «Новый КОВЧЕГ»
https://www.facebook.com/groups/230612820680485/