* * *
В раю не все блаженствуют, однако.
Есть обитатели случайные.
Речь не о том, что в небе много брака,
И не о том, что ангелы печальные
Никак не сварят манну по потребности
И шалаши с комфортом всем не розданы…
Но что-то есть ещё, помимо бедности,
В чём чувство рая близко чувству Родины.
* * *
Бессмертие – у каждого своё.
Зато безжизненность – одна на всех.
И молнии внезапное копьё
Всегда ли поражает лютый грех?
Сквозь время пограничной полосы,
Сквозь жизнь и смерть – судьбы тугая нить.
И, кажется, любовь, а не часы
Отсчитывает: быть или не быть…
* * *
Я жил на улице Франко, и время называлось «Детство»,
С 20-й школой по соседству. Всё остальное – далеко.
Взлетал Гагарин, пел Муслим, «Заря» с Бразилией играла,
И, словно ручка из пенала, вползал на Ленинскую «ЗИМ».
В «Луганской правде» Бугорков писал про жатву и про битву.
Конек Пахомовой, как бритва, вскрывал резную суть годов.
Я был товарищ, друг и брат всем положительным героям
И лучшего не ведал строя. Но был ли в этом виноват?
Хотя наивность и весна шагали майскою колонной,
Воспоминаньям свет зелёный дают другие времена.
Я жил на улице Франко в Луганске – Ворошиловграде.
Я отразился в чьём-то взгляде пусть не поступком, но строкой.
А время кружит в вышине, перемешав дела и даты,
Как будто зная, что когда-то навек останется во мне.
* * *
В душе - мерцающий, незримый свет,
Он с лёгкостью пронзает стены.
Взгляни вокруг - преград, как будто, нет.
Но как тревожны перемены.
Небесной тверди слыша неуют,
Беспечно дышит твердь земная.
И нам с тобой – вдоль перемен маршрут,
Пока горит огонь, мерцая.
* * *
Открыта в комнату воспоминаний дверь,
Хотя скрипит и поддаётся туго…
Не списки кораблей – находок и потерь –
Зовут, перекликаются друг с другом…
Тугие паруса и ветер молодой,
Солёный привкус встреч и расставаний…
И память, что наполнена живой водой,
Не делит взмах – на «поздний или ранний».
Где похвалы бутон, а где угрозы плеть –
Не разберёшь, не сыщешь пятый угол…
И нелегко понять, тем более смотреть,
Как за любовью мрак идёт по кругу
* * *
Упавшее небо давит на плечи,
И мне оправдаться пред будущим нечем.
Цепляясь за небо, я падаю тоже.
И только земля провалиться не может.
И, превозмогая чужое бессилье,
Я в кровь раздираю
не руки,
но крылья.
* * *
Ветер живёт в кармане,
Ищет небесный путь.
То ли он кем-то занят,
То ли нельзя свернуть.
Что-то рисуют птицы
Там, где их след исчез.
В грудь, как в окно, стучится
Ветер чужих небес.
* * *
Как живётся? – В контексте событий.
И, наверно, в контексте тревог,
Наслаждаясь луною в зените,
Как мерцаньем чарующих строк.
Как живётся? – С мечтой о Карраре,
Невзирая на то, что труха, -
Повсеместно, не только в амбаре.
И лишь шаг – от любви до греха…
Но, взрывая нелепые будни,
Прорываясь сквозь дни и века,
И сквозь слёзы – любовь неподсудна,
И, как стих, иногда высока.
* * *
Всё своё – лишь в себе, в себе,И хорошее, и плохое.
В этой жизни, подобной борьбе,
Знаю точно, чего я стою.
Знаю точно, что всё пройдёт.
Всё пройдёт и начнётся снова.
И в душе моей битый лёд –
Лишь живительной влаги основа.
* * *
Свет не меркнет, не гаснет -
а просто мерцает незримо.
В небесах над печалью -
мечты, словно голуби, кружат.
Невесёлые мысли бредут
вдоль дороги под ними,
А весёлым надеждам -
лишь воздух мерцающий нужен.
Этот свет, этот воздух,
который так сладок в гортани,
Каждый миг, каждый день,
он не меркнет, мерцая, сгорая…
На мечты уповая,
шагаю за светом, что манит,
И пространство любви в нём мерцает
от края до края.
* * *
Подожди, душа моя,
Слышишь, музыка струится,
То ли грусти не тая,
То ли, как ночная птица,
Превращая ремесло
В Божий дар и вдохновенье,
И мгновенье, что пришло,
Поднимая на крыло,
Вслед за прожитым мгновеньем…
* * *
Не слова, не отсутствие слов…
Может быть, ощущенье полёта.
Может быть. Но ещё любовь –
Это будни, болезни, заботы.
И готовность помочь, спасти,
Улыбнуться в момент, когда худо.
Так бывает не часто, учти.
Но не реже, чем всякое чудо.
* * *
Пыль динамитна, земля не нарядна.
Времени тень – над трубой заводской.
Быль позабыто легка. Ну и ладно.
Сердце не в клетке, в груди под рукой.
Быль не легка, но так быстро забыта…
Быстро, легко. И ни мысли вослед.
Эхо не памяти, а динамита.
Буквы… Слова… Ничего больше нет.
* * *
Я – проигрыватель старый, и сквозь хрип во мне слышны
Разноцветные гитары эхом сгинувшей страны.
Я пластинку поменяю, словно в зеркало взгляну.
«Широка страна родная»… Не видать уже страну.
Песен время золотое после или до войны…
«Ты да я, да мы с тобою», позабыты, чуть слышны
Эти бодрые напевы, эти слёзы и слова.
Жизнь качнулась вправо-влево… Закружилась голова.
Закружился вдоль орбиты мир, теряющий себя,
Кто-то думал: «шито-крыто», не скорбя и не любя.
Но пластинка заиграла, то слышна, то не слышна…
Вместо шумного вокзала – взорванная тишина.
* * *
И взгляд, как поцелуй, короткий,
Но, всё ж, пронзающий насквозь,
И тень стремительной походки,
И ощущенье, что «всерьёз»…
И тонкий луч, как стих Марины,
Сквозь одиночества печать…
И жизнь – как клинопись на глине,
Где мне не всё дано понять.
* * *
Списком потерь обернулось прошедшее время.
Выдохом-вдохом ещё одного поколения.
Общее небо мерцает, прощаясь со всеми,
Время колеблется – верное или неверное.
Время проходит, запомнившись ветром в карманах,
Время друзей и врагов или бывших товарищей…
Список потерь сквозь пробитое небо над нами
Раной зияет открытой и не зарастающей.
* * *
И, в самом деле, всё могло быть хуже. –
Мы живы, невзирая на эпоху.
И даже голубь, словно ангел, кружит,
Как будто подтверждая: «Всё – не плохо».
Хотя судьба ведёт свой счёт потерям,
Где голубь предстаёт воздушным змеем…
В то, что могло быть хуже – твёрдо верю.
А в лучшее мне верится труднее.
* * *
Какою мерою измерить
Всё, что сбылось и не сбылось,
Приобретенья и потери,
Судьбу, пронзённую насквозь
Желаньем счастья и свободы,
Любви познаньем и добра?..
О Боже, за спиною – годы,
И от «сегодня» до «вчера»,
Как от зарплаты до расплаты –
Мгновений честные гроши.
Мгновений, трепетом объятых,
Впитавших ткань моей души.
А в ней – доставшийся в наследство
Набросок моего пути…
Цель не оправдывает средства,
Но помогает их найти.
* * *
«Остановка Вылезайка» - говорила в детстве мама,
И трамвайное движенье громыхало позади.
Позади уже так много – за горами-за лесами,
За небесными холмами тает эхо «выходи»!...
Тает эхо дней воскресных, парка Горького виденье,
Замирающий в пространстве незабытый перестук.
То трамвайный, то сердечный сквозь судьбу и день весенний.
Остановка Вылезайка, где казалось: время – друг…
* * *
Не хочется спешить, куда-то торопиться,
А просто – жить и жить, и чтоб родные лица
Не ведали тоски, завистливой печали,
Чтоб не в конце строки рука была –
в начале…
Комментарии 6
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.