Павел Бессонов (1926-2018)

Ветераны

Мы в атаку идем на года.
Цепь редеет – потеряно столько!
Град инфарктов, инсультов чреда
Валит нас на больничные койки.

Мы несем обещания груз,
Тот, который Победой завещан.
Мы тогда защищали Союз,
До сих пор в его гибель не верим.

Тех чужими назвать не боюсь,
Кто под цветом державного флага
Вновь вернули Удельную Русь
И зовут на поклоны к варягам.


Пока сердце стучит

Пока наше сердце стучит
Война еще в нас, еще с нами,
Горячими, дымными снами
Приходит и будит в ночи.

А день, когда миру ключи
Победы, вручили солдаты,
Останется праздничной датой
Для нас, пока сердце стучит.


* * *

Что говорят о той войне?
Была любовь к своей стране.
К березам в поле, к матери и к дому..
Никто о ней не вспомнил по-другому.

Что говорить о той войне?
Был братом каждый парень мне.
Еврей, грузин, татарин – брат,
Советской Армии солдат

Что говорить о той войне?
К победной мы пришли весне.
Победы велика цена –
Свободе Родины равна.

Солдаткой кровью допьяна
Напоена, молчит война…
Плач матерей и слезы вдов
О ней напоминают вновь.

Проводы

К путям станционным вплотную дома.
Столбы. Тополя. Низкорослые липы.
Февраль на исходе. Прощаясь, зима
Бросает метель в провожающих лики.

"Прощанье славянки". Оркестр духовой.
И мне все равно, что валторна фальшивит.
Протяжный гудок. Возвращусь я домой,
Возможно, когда станут липы большими.

Возможно, успеют они подрасти
Пока мы вернемся. Вернемся, ей Богу!
А сердце не в силах все чувства вместить,
Оно впереди эшелона, в дороге.

Все это словами нельзя передать.
И вы не поймете, не стоит стараться.
Для этого надо, чтоб Родина-мать
Пылала в огне. И чтоб вам по семнадцать.

На фронте отцы. И три года войны.
Как в прорву ушли, кто годами постарше...
Отходит состав, и уж еле слышны
Прощальные вздохи старинного марша.


Взводный

Дядя Толя еще петушком,
Чуть хромая, ступает бойко.
Допоздна над его столом
Лампа светит. Пустует койка.

У него на столе роман -
Он запоем читает книги
Про туземцев-островитян,
Про дворян французских интриги.
Мемуары дарить ему зря.

Лишь промолвит: "Пустая трата!
Сочиняют их писаря
В генеральских чинах, не солдаты".
Чуть смягчится колючесть глаз,

Если выпьет на праздник рюмашку.
– Прекрати про войну свой рассказ.
Разве видел войну ты, Пашка?
Он-то видел всю кровь и грязь,

Всю изнанку войны. И все же,
Хоть и вправе сказать не стыдясь,
Обо всем поведать не может.
У него хромая нога:

Напоролся в атаке на мину.
В грудь ранение – пулей врага,
Ножевое – от "наших", в спину.
Он рукою, что мелко дрожит,

К горькой рюмке тянется снова...
Бывший взводный, оставшийся жить,
Из погибшего взвода штрафного.


* * *

Война и молодость – они
Казалось, многое прощали
И мы тогда не замечали
Летящие в безвестье дни.

И мы не видели вины
В своих шагах неосторожных.
Тогда команда старшины
Была законом непреложным.

Все было просто – есть приказ.
Ответит – кто по чину выше.
А вера, что: «Война всё спишет!»
Вела по краю бездны нас.

С годами, память приглушив,
Кто говорить о том захочет?
Но знаю, ссадины души
Зудят порой и кровоточат.