Жанна Жарова


Здесь на исходе ноября
листы с дерев уже опали.
Они у осени в опале.
И вот опять костры горят
(ах, инквизиция могуча,
её традиции живучи),
и листья, собранные в кучи,
возносят дым с приморской кручи
к бесстрастным чистым небесам.
Творец уже не рад и сам,
что мир устроил слишком строго.
Но нету времени у Бога
его исправить. Слишком много
у Бога дел. А их удел
(опавших листьев, я имею
в виду) – сначала, пламенея
в закатных солнечных лучах,
нам душу греть красой щемящей
полупустой осенней чащи,
потом – сгорая на кострах
бесстрашно (им неведом страх) –
служить нам мужества примером.

А впрочем, те, что шли за веру
в огонь, здесь вовсе ни при чём.
Их жизнь и смерть была ключом
к познанью истины. Но ближе
мне женщина, чьи косы рыжи,
как листья осени. Я вижу –
она стоит, обнажена,
зеленоглаза и стройна,
уже огонь ей ноги лижет,
и только в том её вина,
что ей иная власть дана,
что быть посмела НЕПОХОЖЕЙ!

Спросить вы вправе – ну и что же?
При чём тут ведьма и костёр?
Да ни при чём. Листвы шатёр
поистрепался, и сквозь дыры
видны прорехи в этом мире,
что Бог заштопать не успел –
у Бога слишком много дел…



Дрожащей пены клочья на песке...

Дрожащей пены клочья на песке
слизнет волны язык.
Завис закат у дня на волоске.
Лишь резкий чайки крик
порой нарушит берега покой.
От солнца заслонив глаза рукой,
слежу, как в облаках
истаивает птицы силуэт
и крыл ее размах.
И тает день, как этой чайки след,
чьи крылья в небе – как бровей разлет...
Чей лик склонился над простором вод?
Кто росчерком крыла,
               как росчерком пера,
знамений руны чертит в небесах?
Какую письмена несут нам весть?
Не знаю я. Мне не дано прочесть,
как не дано мне время удержать.
Но есть перо, чернила и тетрадь.
И росчерком пера,
               как росчерком крыла,
                           летящею строкой
я сохраню в стихах
               и птицу в облаках,
                            и берега покой.



Веер

Облака раскрывают веер
Из страусиных перьев.
Кто не видел – тот не поверит,
Что так бывает.

Этот странный небесный страус
Хвост распустил, как парус,
И танцует под вальс, что Штраус
Ему играет.

И мелодия мне знакома –
Словно над крышей дома
Отрешённо и невесомо
Скрипач взлетает...

Так художник владеет кистью.
Так на землю ложатся листья.
Так являет таинство мысли
Строка живая.