Сергей Куликов


Это — улица имени Первой Любви,
не нарядной, не яркой, как первое мая.
Здесь скамеечка есть возле ивы, в тени,
что никто не займёт и никто не сломает.

Здесь фонтан, чтоб монетки бросать, уходя,
здесь на клумбе не встретишь бутылку пустую.
Друг за другом прохожие здесь не следят,
и ничьи имена не помянут здесь всуе.

Нет колёс и похабно мигающих фар,
нет накрашенных вывесок, глупой рекламы,
и шеренгой столбов не стеснён тротуар,
и деревья не стянуты здесь проводами.

Старый дворник с утра улыбнется в усы,
поливая из шланга седую брусчатку,
а под вечер из окон течёт Дебюсси,
невзначай разбивая на душах печати.

Я гуляю один и схожу здесь с ума
возле плачущей ивы с пустою скамейкой.
А уйду — и начнётся вокруг кутерьма,
и прижмут меня к стенке авто на проспекте…

Может быть, я вернусь сюда — с картой в руках,
хладнокровно маршрут проведя под линейку.
Но сейчас я себя потерял в тупиках,
да и ты не присядешь ко мне на скамейку.


Троллейбус.

Погулять по полю потолка
я в троллейбус, пыльный и запачканный,
проведу тайком без поводка
маленького солнечного зайчика.

Пусть себе нашкодит втихаря
в будничной полуденной сумятице,
серость лиц обшаривая зря,
зря пытаясь радостью раскрасить их.

Пусть по волосам её скользнет,
вздрогнет, затеряется и взбесится…
Нет, причина — просто поворот
старого ленивого троллейбуса.



Осенний каштан.

Я — осенний каштан.
У меня вместо листьев — труха,
и души моей гроздья на холоде лютом продрогли.
Ты — рябина-красавица,
так беззащитно легка,
и того ожидаешь, кто вкус твоих ягод попробует.

Каждый встречный
ногой на мои наступает плоды
и шипы отрывает, мне боль причиняя бездумно.
Ты страданий не знаешь —
и, алой своей красоты
не теряя, стоишь, равнодушна и так недоступна.

Прикоснуться к тебе не посмев,
рассыпается дождь,
и листву мою трепетно сложит к ногам твоим ветер.
И когда наконец ты дождёшься
того, кого ждёшь,
я напрасно тянуть к тебе буду дрожащие ветви.

Будет дождь.

Будет дождь, да лететь по асфальту
пропало желание.
Будет дождь, и опять из тетради
я вырву листок.
Будет дождь и, разлившись, душа
потечёт по сценарию.
Сердце бьётся сильней, да не в такт,
и напев всё не тот.

Будет дождь. Станет хрупкость стекла
разделяющей гранью.
Будет выбор: в щит или в меч
превратить мой зонт?
Буду начисто вымыт, забуду
мечты и страдания.
Пустотой станет мир,
где размоет вода горизонт.

Небо встретит мой взгляд
без насмешки и без содрогания.
Мы с ним оба так долго терпели,
да стало невмочь.
И прорвало трубу. Тонет в осени
все мироздание.
Окна настежь распахнуты,
и начинается дождь…

Кола на воді.

Ну ось і все. Між нами знову — прірва.
Її не подолаю. Тільки біль
в душі моїй, палкій і непокірній,
що марних не облишила зусиль.

Байдужість бачу у твоїм обличчі —
це гірше, аніж тисяча образ.
Мить щастя промайнула — знову звично
пишу про тебе — але не про нас…

На самоті, щодня — у чорній скруті,
не впораюся з ламкістю подій.
Думки мої, тобою не почуті,
розходяться, мов кола на воді.

Ну ось і все. Так смішно і картинно
я, мабуть, виглядав в твоїх очах.
Себе я звинувачую невпинно,
хоча вже більше нічого втрачать.

Пробач мені цю зайву романтичність,
пробач усе й забудь, бо саме час.
Мить щастя промайнула — знову звично
пишу про тебе — але не про нас...

На самоті, щодня — у тому ж пеклі,
існую без підстави для надій.
Думки мої, безглузді та відверті,
розходяться, мов кола на воді…