Лилианна Сашина



Январь
..
Клином клин, говорят. Клину – клиново.
Только толку?
Ну, здравствуй, село!
Мне у дома до боли калиново,
мне у дома до неба бело!
..
Заблудились домишки, попрятались
в снегопад (в снего-ад? в снего-рай?)
Окна, будто невесты, нарядные –
налетай, женишки, разбирай!

Ветры – резкие, улочки – узкие,
тесно, братцы? Айда на простор!
Здесь во мне просыпается русское.
Сколько просишь, село, за постой?

Сколько скажешь да сверху полстолечко –
я щедра, а гулять – так гулять:
всё равно, что реветь о покойничках,
что шикарные свадьбы справлять.

Твой размах узнаю по застолиям;
их нехитрый мотив подхватив,
то ль посетую пьяно о доле я,
то ли выплачу горько: «прости».
..
Эх, прости городскую да гордую!
Всыпь, метель, не жалеючи, всыпь!
Мне в колени озябшими мордами
робко ткнутся соседские псы.

Знать, признали. Ласкаю да тискаю.
Пой, метель, нашу долгую, пой!
Погуляем с тобою по выселкам,
по сугробам побродим с тобой!
..
Стар сосед. Сед отец. Сад – серебряный.
Жаль, года не упрячешь в мешок.
Городская я, папа, да вредная;
у гроша нет души за душой –

за грошом не гоняюсь. Не спрашивай
отчего так давно не была:
мне судьбу, что шубейку, донашивать
вдалеке от родного села

то ль предсказано, то ль предначертано –
вру безбожно. Да ну тебя, па...
..
Птичьим шагом скамейка расчерчена.
Снего-ад. Снего-рай. Снегопад

заметает все птичьи послания
и касается нежно лица.
До чего ж ты, сторонушка, славная!
На столбах колпаки из песца

высоченные белые-белые!
На заборах собольи манто.
Лисы в лисьем, а белки – те в беличьем,
снегири в ярко-алом зато!
..
Не вздохнуть! А вздохнёшь – так не выдохнешь
колко-снежное счастье-комок;
все окошки – девчонки на выданье,
из трубы ускользает дымок,

завиваясь затейливо длинною
светло-серой тесьмой над селом.
..
Мне у дома до боли калиново,
мне у дома до неба бело.

Февраль
..
Полцерквушки в деревушке:
пожил Бог да вышел весь.
..
Цепь вцепилась крепко в дужку:
не колодец – душевед!
Попропало вёдер много,
доставать их – не с руки!
Ковш железный – недотрога
леденеет от тоски.
Три стеклянные ступеньки,
будто к храму! – чем не храм?
Помню, бабушка здесь пела
и молилась по утрам,
и несла святую воду,
и боялась расплескать.
..
Выйди, месяц! Ветер водит!
Вольно белым мотылькам
виться в воздухе морозном:
превратят метель в игру!
..
До весны – седой и грозный –
поселился маг в бору.
Выйдет ночью – окна тронет,
те – потрескивают чуть;
задремавшую сторонку
хлоп легонько по плечу:
не проспи, мол, нынче чудо!
Начинает колдовать:
вот уже снега кочуют
по дворам – из рукава
вьюгу вытряхнул, вздыхая.
..
Волшебство! Один в один!
Кто ледовыми стихами
на крылечке наследил?
..
Эх, романтика деревни:
красота и нищета,
русский дух на лавке дремлет,
вроде толстого кота;
сыт и – ладно, сыт и – хватит,
завтра – завтра, там поймём.
..
Здесь донашивают хаты
сто четырнадцать имён,
сто тринадцать, сто.. Бывает,
дом под снос и – нет судьбы,
будто рана ножевая,
пустота в ряду. Рябин
драгоценное колечко,
точно память, не сносить.
Песней что ль печаль полечим?
Пёс и тот – заголосил
в унисон тоске сердешной,
непонятной, но родной.
Что в диковинку нездешним,
то привычно мне.
..
В окно
глянет солнце по-февральски:
ярко-ярко. Не балуй!
Чай смородиновый. Кральки.
Самовар зовёт к столу.
Завтра – завтра. И об этом
горевать нам – не с руки!
..
В деревушке Бога нету,
но колодцы – глубоки.

Март
..
Март весенние качели раскачал:
жмёт шубейка прошлогодняя в плечах,
рукава по локоть – больно коротки,
а в карманах снег давно уже прокис!

Ввысь! – и ели веселели на ветру!

Прихорашивался грач: перо к перу
твёрдым клювом прибирал, так горд собой –
за гнездо, видать, нешуточный был бой!

Вниз! – и ладная прохладная капель
– пей, землица, – приговаривала, – пей!
..
Ввысь! – по веткам рассыпались воробьи!
..
Кто-то пруд стеклянный вдребезги разбил
так, что треск и звон в округе на полдня,
до краёв его водою наполнять
тут же примутся проворные ручьи.
..
Вниз! – штанины по колено засучив,
солнцу чучело подставило щеку,
хоть соломенное – тоже начеку:
не проспать бы, не прошляпить чудеса,
на которые щедра весна-краса!
..
Дом по ставеньки резные был в снегах,
только те снега ударились в бега.
Встрепенуться бы от крыши до крыльца –
дрёму зимнюю согнать, как тень с лица!

– Что, кручинушка, отмаялись, поди? –
Приосанившись, дом в люди выходил,
Слепо щурился, выскрипывал дверьми
Что-то вешнее – пойди его, уйми!
..
Раскачал качели солнечные март
и по-мартовски хвостатых свёл с ума,
Хоть и кажется похожим мур на мур,
Каждый мур немножко песня про лямур.
..
Ввысь! – и небо близко-близко! Хочешь – тронь!
Вниз! – и сердце гулко ухает в ладонь!

Апрель
..
То до льдинки выстывает
на залётном ветерке,
то румяным караваем
на лазурном рушнике
пышет жаром: хлеб да соль всем! –
расцеловывает лбы
переменчивое солнце.
..
Облюбованы столбы
вороньём со всех окраин –
заседают допоздна –
в громком грае разбираю:
– К нам нагрянула весна!
Шит по моде фрак сорочий,
говор галячий – учтив.
..
Холодна в апреле ночка,
но, зато, рассвет лучист!
Облака – точь-в-точь – как сдоба
из просеянной муки!
..
Сменит скоро шали вдовьи
на невестины платки
сад вишнёвый. Оживают
ульи нехотя. Вот-вот –
сотней солнышек взрываясь –
одуванчик зацветёт.
..
На пласты нарезан плугом
чуть подмёрзший чернозём,
грач да галка друг за другом –
неприметные на нём –
ходят важно, зорким оком
проверяют каждый ком,
поддевая клювом ловко
червяка за червяком.
..
Снег последний поразбросан
по оврагам да в бору,
малахитовые сосны
ветер на руки берут –
покачают-покачают
да и выпустят:
– Лети!
..
Порастаяли печали,
и пришла пора – цвести!

Май
..
Май – стремительный и светлый –
прошвырнулся по садам,
пошептался с каждой веткой –
слив и яблок нагадал;
точно с ветром сговорившись,
шелестел и выдыхал
так, что вспыхивали вишни,
словно девушки.

У хат,
подбоченившихся гордо,
взгляд лукав и говорлив:
– Ставни крашу раз в три года,
банки с краской сберегли
аж с советчины! –
Сосед так
похвалился. Крякнул:
– Да-а...
..
Нянчит выводок наседка,
утки в сторону пруда
бодро шлёпают.
Просторно
мысли, взгляду и строке;
ощущаю жизнь, которой
не висеть на волоске –
быть и быть,
сбываясь,
будто
самый светлый детский сон
про наседку, солнце, уток,
речку, сад..
и колесом
всех и вся вертеть,
кружиться,
с каждым маем закипать.
В этой жизни – столько жизни:
вникнуть, слиться и пропасть!
..
Очерёмуховел вечер,
воздух – розовый насквозь.
У реки неспешны речи –
деревенские авось,
кабы, если бы, нехай с ним,
будь, бывай.
– Не куксись, дочь.
Ветер ласковый, нахальный.
Май.
Отец.
Деревня.
Ночь.

Июнь
..
А в лугах – по колено травы,
а в бору медуница – звонче, –
то ли слева, а то ли – справа
разливается колокольчик:
утром – розов, сиренев – к ночи;
..
по оврагам кукушки хнычут –
коль расщедрятся – напророчат
лет побольше, чем – земляничин,
что разбросаны часто-часто
по глубоким канавам просек, –
но не скажут, где нынче счастье
деревень непутёвых носит;
а в полях – зелены колосья,
по обочинам – вьюн лепечет;
..
тает небо на дне колодца,
он так стар, не иначе, – вечен,
и – ведром по воде ударив –
слышишь эха студёный отклик;
..
далеко-далеко, где дали
от свинцовой воды намокли, –
просветлеет, и гром-бродяга
растрясёт напоследок выси,
и двойные перила радуг
высоко-высоко повиснут;
..
в перелесках – шиповник дикий,
и пчела в нём души не чает;
по реке – то круги, то блики –
красноталовые печали;
..
ах, июнь – голубое блюдце
с золотой полосой по краю:
то дождями исхлёстан люто,
то купавками отгораешь,
словно яркий цветастый ситец, –
не полвека носить – пол-лета, –
ясный взгляд горечавки синей
в дымке пепельной бересклета.

Июль
..
Соловел прищур оконный –
зной полуденный тяжёл –
головой на частоколе
спал подсолнечник-пижон.
Чан чугунный – гулкий, грузный –
на боку дремал – устал
без работы, в солнцекузне
раскалённый до полста.
Ветерок – с одышкой пряной –
теребил кусты едва,
рой капустниц над поляной
одолела сон-трава.
Подорожник лист кукожил –
грезил втайне о дожде;
одуванчики встревожив,
шмель на запад погудел.
..
В кадках пусто, в кадках гулко,
воздух – вата, ветер – жар.
Деревенский переулок
от рябины рыжей ржав.
Край июльский. Рай стрекозий –
пруд – подсох до камышей;
солнце по небу елозит
и толкает жизнь взашей.

* * *


Розоватая роздымь. Прохладная лента реки.
Редкий солнечный луч не спесив и по-ангельски кроток –
золотит, не спеша, сыроватые космы ракит;
тишина переходит в настойчивый лиственный рокот –
утро ветрено. Дали – далече. В зените июль.
Облака растушёваны тонкой стремительной кистью –
ясноглазый художник легко у мольберта вздохнул,
вновь найдя подтверждение самой безумной из истин.

Август
..
Август – ласков и степенен –
студит в росах телеса;
разговорчивых ступеней
различимы голоса.
У колодца жизнь проснётся –
звякнет-брякнет поутру –
вновь со дна смурное солнце
черпать старому ведру.
Петушиные тирады.
Бремя яблонь. Пруд – речист.
Жесть над низенькой верандой
ловит первые лучи.
..
Скошен, высушен и сложен
в невысокие стога;
васильки, вьюнок, горошек
окаймляют берега
жёлтой речки – ниже-ниже
гнётся колос ржавой ржи –
то взъерошит, то оближет
ветер,
дальше побежит.
..
Что-то лопнет, что-то треснет
и пойдёт полосовать
колко, ярко.
Чаще, резче –
ливень больно нагловат –
вытанцовывает лихо
мелко,
дробно,
колесом.

Присмирев чуть-чуть,
затихнет,
и опять
наискосок
так хлестнёт, что впору ахать
над случившейся рекой:
точно белая рубаха,
прополоскан день-деньской.

Сентябрь
..
Ухнет жёлтым, рыжим грянет:
– Поздно, паря, суетиться!
..
Жжёт калиновый багрянец;
клин выстраивая, птицы
то ли кличут, то ли плачут,
то ли осень проклинают;
сад, как старенький сарайчик,
расскрипелся.
..
Спеленает
туго-натуго землицу,
точно дитятко – в пелёнки,
в продырявленные листья –
золотые распашонки.
..
То ли лето недопето,
то ли осень поспешила –
солнца ниточка продета
сквозь еловую вершину –
на просвет весь свет прозрачен!
Ломкий листик – до прожилок.
То ли август снова начат,
То ли – осень пережили.
..
Прело. Пряно. Ветер пьяный
пристаёт к резной калитке,
в палисаднике буянит –
на черёмуховой скрипке
запиликает-заноет
о душе, в которой пусто,
что-то горькое, родное...
И ветра грустят – по-русски.
..
Так непрошено-нежданно
проберётся непогода;
сад роскошным был недавно –
обтрясён-обобран – голый.
Столь причудливо застынет
в вечереющем и топком
остов яблони. Пустынно.
Дождь осваивает тропки:
то плетётся псом побитым,
то расходится, наглея...
..
И – сироткой позабытой –
в ветках яблоко алеет.

Октябрь
..
Облетело, отшуршало:
сад – блаженный – гол и весел;
поистёртый полушалок
поносил да сбросил ветер:
знай, топчи, кому не жалко!
Роскошь прежняя – отрепье!
Переругиваясь, галки
делят брошенный скворечник
перья дёргают, клюются,
тишину разрушив граем.
..
Высоко и бесприютно.
В перелесках догорают
тонкокостные осинки,
сплошь – боярышник рассыпан.
Небом синим, речкой синей
вдоволь душу не насытишь;
не напьёшься у колодца –
глубока у сердца жажда...
..
Вязнут в слякоти колёса,
звон – в рябиновом и ржавом;
что он – долгий и протяжный –
по дворам теперь разносит? –
То ль октябрьский ливень в тягость,
то ль о чём-то Бога просит...
..
Дом стареет, чахнет будто:
хмур, скрипуч, ворчлив, приземист
и – по окна в незабудках –
до весны врастает в землю,
нахлобучит крышу низко,
точно тёплую ушанку;
дверь, зайдясь в противном визге,
выпускает спозаранку
русский дух в туман белёсый –
скрипнут дряхлые ступени.
..
На деревне нынче – осень,
а для сердца осень – песня.

Ноябрь
..
Было – полно, стало – пусто:
голытьба на голытьбе!
Лужи выстыли до хруста.
Под окошком воробей
попрошайничает:
– Бросьте
пару крошек, что вам, жаль?
..
Как непрошенную гостью –
ветер осень провожал –
выпроваживал далече:
чтоб ни духа, ни следа!
Выдувал золу из печек,
забирался на чердак –
нахозяйничался вволю,
на заре замёрз в кустах.
..
Ржавый плуг остался в поле,
где его ноябрь застал –
зубы в комьях поувязли
до тепла иль на года.
У коровы лето в яслях,
у деревни – холода.
Худ кафтан, штаны в прорехах,
пуп и вовсе – наголе.
..
– Вот бы взять да переехать,
да зажить бы на селе,
припеваючи... Куда там!
Всяк за домик свой – горой! –
первый валенок подлатан,
дед берётся за второй,
и в засаленной жилетке,
крепкой примою дымя,
сам себе – и поп, и лекарь,
что имеет окромя
шаткой низенькой избушки,
трёх курей и пса с котом? –
Самогон, баян, частушки
да извечное «потом» –
вот богатство, так богатство!
..
Стынет всё и всё – звенит;
на калине сплошь агаты –
ярче девичьих ланит!
Глянь – серебряные змейки
соскользнули вон с крыльца
и свернулись на скамейке
в два затейливых кольца;
двор расписан-разрисован –
нынче белое в чести! –
От ворот до будки псовой
каждый камушек блестит!
А от инея до снега
ерунда – рукой подать!

Долгий отпуск у телеги,
у деревни – холода.

Декабрь
..
И глазам, и сердцу – больно
от осеннего разора;
..
надевай меха собольи
да присматривай узоры –
понарядней, побогаче!
На рукав опушку – гуще,
На подстёжку пух – гагачий,
да хрусталь – позвонче – в уши.
..
Тосковали, было, сани –
в слякоть серую продрогли –
Им бы тройку с бубенцами!
Им бы – долгую дорогу!
И откуда только удаль?!
Полетели-поскрипели!
..
Бор – темнее изумруда,
сосны – выше, тише – ели.
Ни шагов, ни птиц, ни треска.
Белка ловкая – бесшумна.
Снег соседний перелесок
одарил песцовой шубой.
..
Дремлют белые деревья,
спит измученная пашня.
Хороша зимой деревня:
что забыто, то – неважно!
Кто здесь Богом поцелован,
кто судьбой своей обласкан?
Только – общие колодцы,
год за годом – те же сказки.
Сны еловые на стёклах –
лапы-иней, иней-лапы.
И мотает срок истёкший
по осиновым полатям
русский дух – табачно-русый.
..
Кто пожар такой потушит:
жгут калиновые бусы